28 июня Завадовский стал официальным фаворитом. Несколькими днями ранее Потемкин покинул столицу и отправился в Новгород. Он отсутствовал четыре недели. Все это время Завадовский чувствовал себя несчастным: он не был придворным, и дворцовая жизнь утомляла его. Завадовский слишком плохо говорил по-французски, чтобы участвовать в светских беседах. Потемкин также был несчастен. Вернувшись в конце июля, он пожаловался императрице на свое одиночество и на то, что ему некуда было идти. Екатерина ответила: «Мой муж сказал мне только что: «Куда мне идти, куда мне деваться?» Мой дорогой и горячо любимый супруг, придите ко мне: вы будете встречены с распростертыми объятиями».
Потемкин, который прежде утвердил кандидатуру своего последователя, теперь понял, что Завадовский начал представлять угрозу не только его личной жизни, но и публичному положению. Он пожаловался Екатерине. Она, надеявшаяся обрести умиротворение в своем окружении, поняла, что теперь ей придется мириться с ревностью и Завадовского, и Потемкина. Весной 1777 года Потемкин не присутствовал на дне рождения Екатерины, он удалился в загородное поместье. В безапелляционной форме он потребовал отставки Завадовского. Екатерина отказала:
«Просишь ты отдаления Завадовского. Слава моя страждет всячески от исполнения сей просьбы. Плевелы тем самым утвердятся и только почтут меня притом слабою более, нежели с одной стороны. И совокуплю к тому несправедливость и гонение на невинного человека. Не требуй несправедливостей, закрой уши от наушников, дай уважение моим словам. Покой наш восстановится. Буде горесть моя тебя трогает, отложи из ума и помышления твои от меня отдалиться. Ей Богу, одно воображение сие для меня несносно, из чего еще утверждается, что моя к тебе привязанность сильнее твоей».
Потемкин оказался непреклонен: Завадовский должен был уйти. Летом 1777 года после менее чем восемнадцати месяцев пребывания в качестве фаворита, он ушел, ожесточенный и безутешный, приняв прощальный подарок императрицы – восемнадцать тысяч рублей – и заперся в своем имении в Украине. Той же осенью Екатерина предприняла вялую попытку вернуть его, но в 1777 году разразился политический кризис. К тому времени Потемкин как наместник управлял южной частью империи Екатерины, и его поддержка была слишком важна для нее, чтобы рисковать ею из-за перипетий личной жизни. Завадовский жил вдали от двора в течение трех лет и вернулся в Санкт-Петербург в 1780 году, когда получил назначение в качестве тайного советника. В 1781 году он стал директором государственного банка, который был организован на основании предложенного им же плана. Впоследствии он стал сенатором и закончил карьеру в должности министра народного просвещения при внуке Екатерины Александре I.
Новые отношения между Екатериной и Потемкиным давали им свободу в выборе сексуальных партнеров, но позволяли сохранять при этом нежные чувства друг к другу и тесный политический союз. Екатерина часто скучала без него: «Сгораю от нетерпения увидеть вас, мне кажется, что мы не виделись уже год. Целую вас, мой друг. Возвращайтесь счастливым и в добром здравии, и мы будем любить друг друга… Целую вас и так хочу увидеть, потому что люблю вас всем сердцем». В своих письмах она также сообщала ему, что ее новый фаворит – кем бы он на тот момент ни был – шлет ему выражение любви и признательности. Она также заставляла своих любовников писать ему. В основном это были льстивые заверения в том, как они скучают, восхищаются или даже преклоняются перед ним. Молодые люди подчинялись, поскольку они знали, в сравнении с влиянием Потемкина на Екатерину, их собственное – являлось ничтожным.
Между тем Потемкин по-своему продолжал любить Екатерину. Его физическая страсть угасла, но привязанность и верность ей остались. В то же самое время он вступал в связи с различными женщинами. Среди его увлечений были три из пяти его племянниц: Александра, Варвара и Екатерина – дочери его сестры Марии Энгельгардт.
Варвара первой привлекла внимание дяди. Золотоволосая, кокетливая и требовательная, она в свои двадцать лет знала, как вертеть князем, которому на тот момент было уже тридцать семь. Потемкин предпринимал титанические усилия, чтобы понравиться ей. Его письма к ней были гораздо более пылкими, чем те, что он писал Екатерине:
«Варенька, когда я люблю тебя до бесконечности, когда мой дух не имеет, опричь тебя, другой пищи <…> Прости, божество милое <…> Прощайте, сладость губ моих <…> Ты заспалась, дурочка, и ничего не помнишь <…> Я, идучи от тебя, тебя укладывал и расцеловал и одел шлафроком и одеялом и перекрестил <…> Варенька, моя жизнь, красавица моя, божество мое; скажи, душа моя, что ты меня любишь, от этого я буду здоров, весел, счастлив и покоен; моя душа, я весь полон тобой, моя красавица. Прощай, целую тебя всю».
Варвара без труда навязывала свою волю без памяти влюбленному в нее дяде. Она дразнила его и водила за нос. Когда Потемкин уехал на юг, она притворилась, будто ей одиноко и грустно. Это заставило императрицу написать ему: «Слушай, голубчик, Варенька очень неможет. Если ваш отъезд тому причиною, вы неправы. Уморишь ее, а она очень мне мила становится». На самом деле молодая женщина обманывала их обоих; она влюбилась в молодого князя Сергея Голицына и пыталась добиться у Екатерины и Потемкина разрешения на этот брак. Варвара успешно вышла замуж и родила от Сергея десятерых детей.
Ее сестра, Александра, или Сашенька, стала следующей. Она была на два года старше Варвары, и ее связь с Потемкиным оказалась не такой страстной, но более серьезной и продолжительной. До конца жизни они были преданы друг другу; даже после того, как Александра вышла замуж за польского дворянина, графа Ксаверия Браницкого, она часто бывала у Потемкина. Кроме того, Сашенька много времени проводила с императрицей и стала одной из самых любимых фрейлин Екатерины. Она была стройной шатенкой с голубыми глазами и высокими скулами и всегда держалась с безупречным достоинством. Изо всех племянниц Сашенька имела особое значение для Потемкина. Именно ей он оставил большую часть своего имущества, и в пожилом возрасте Александра обладала состоянием, которое оценивалось в двадцать восемь миллионов рублей. Тем не менее до смерти Екатерины она почти все зимы проводила в Зимнем дворце, а когда императрица умерла, переехала в свой деревянный загородный дом.
Самой хорошенькой и самой ленивой из сестер Энгельгардт была Екатерина, которая уступила Потемкину лишь потому, что не хотела сопротивляться его ухаживаниям. Их отношения были не такими бурными, как с Варварой, и не такими нежными, как с Сашенькой. Екатерина вышла замуж за графа Павла Скавронского, но когда Екатерина послала графа в качестве министра в Неаполь, его жена отказалась сопровождать его и осталась в Санкт-Петербурге, поскольку этого захотел ее дядя. Когда же она все-таки выехала в Италию, то застала своего мужа прикованным к постели с тяжелым хроническим недугом. Екатерина оставила его в своей комнате и проводила дни и ночи на софе, кутаясь в черную шубку и играя в карты. Она отказывалась носить крупные бриллианты, подаренные ей Потемкиным, или парижские наряды, купленные ее мужем. «Какой во всем этом толк? Кому это нужно?» – спрашивала она. Пока Екатерина находилась в Италии, умер Потемкин. А когда скончался и ее муж, она вернулась в Россию, вышла замуж на итальянского графа и прожила с ним до конца своих дней.
В то время отношения между дядями и племянницами не одобрялись, но воспринимались довольно сдержанно, и практически никто не выступал с открытыми порицаниями. В России, как и во всей Европе восемнадцатого века, в блестящем, закрытом от посторонних глаз мире королевских особ и аристократии физическое влечение между родственниками было явлением достаточно распространенным, а потому не подвергалось особой критике. В тринадцать лет сама Екатерина (тогда еще София Ангальт-Цербстская) увлеклась ненадолго своим дядей Георгом перед тем, как уехать в Россию и выйти замуж за своего троюродного брата, великого князя Петра. Но среди равнодушного к связям Потемкина с его племянницами российского общества было одно исключение. Мать Григория, Дарья Потемкина, подчеркивала свое неодобрительное отношение к роману ее сына и ее внучек. Никто не слушал ее. Потемкин смеялся над ее осуждающими письмами, а потом сминал их и бросал в огонь.
Екатерина не ревновала его к этим молодым женщинам лишь из-за того, что они спали с Потемкиным. Но она завидовала их молодости. Ее собственная юность была навеки утрачена. Ей исполнилось всего шестнадцать, когда она вышла замуж за убогого юношу. Она была уже взрослой женщиной двадцати пяти лет, когда у нее случился первый сексуальный опыт, и ее избранником оказался бессердечный развратник. Теперь, на пороге пятидесятилетия, она видела в племянницах Потемкина пылких молодых девушек, таких же как она когда-то. Императрица ненавидела приближавшуюся старость. Ее дни рождения, отмечавшиеся с большим размахом, были для нее днями личной скорби. В своем письме к Гримму она писала: «Вы не находите, как было бы замечательно, если б императрица всегда оставалась пятнадцатилетней?»
63Фавориты
Когда в четырнадцать лет Екатерина, тогда еще София, приехала в Россию, она усвоила, что термин «фаворит» означал официально признанного любовника правительницы – императрицы Елизаветы. Еще будучи замужем, великая княгиня Екатерина имела любовников: Салтыкова, Понятовского и Григория Орлова. Ни один из них не был в ту пору «фаворитом», поскольку сама она еще не являлась императрицей. Орлов, разумеется, остался ее любовником и после того, как она взошла на престол, и таким образом, стал ее первым фаворитом. В течение жизни у Екатерины было двенадцать любовников: первые три, перечисленные выше, были еще до того, как она взошла на трон в возрасте тридцати трех лет, еще девять – за тридцать четыре года ее пребывания на троне. Из двенадцати она любила Понятовского, Орлова, Потемкина, Завадовского и Александра Ланского. Еще к трем – Салтыкову, Ивану Римскому-Корсакову и Александру Мамонову – испытывала страсть. Остальные трое –