Екатерина была сильно огорчена из-за смерти Натальи, но не потому что она потеряла невестку, а потому что лишилась внука. В своем письме фрау Бильке она описывала случившееся с полнейшим отсутствием сочувствия: «Поскольку она не смогла родить живого ребенка, мы больше не должны думать о ней». Самым важным для нее было поскорее найти замену умершей жене великого князя. Судьба династии и всей империи была поставлена на кон: государь должен обеспечить династию наследником. В день смерти Натальи Екатерина уже обдумывала возможную замену.
65Павел, Мария и наследование
Тремя годами ранее Екатерина рассматривала в качестве главной кандидатуры в невесты Павла принцессу Софию Вюртембергскую. Но София была исключена из списка кандидаток, поскольку ей в ту пору еще не исполнилось пятнадцати. Теперь Софии было почти семнадцать, и она полностью отвечала требованиям Екатерины: немецкая принцесса из аристократического, но довольно скромного рода, одна из девяти детей в семье: трое сыновей были высокими и сильными, шесть дочерей – красивыми и широкобедрыми. Присутствие в Санкт-Петербурге Генриха Прусского позволяло Екатерине быстрее достигнуть намеченной цели. София Вюртембергская являлась внучатой племянницей Фридриха II и принца Генриха, а Павел идеализировал Пруссию и прусского монарха. Екатерина надеялась, что принц Генрих поможет убедить ее безутешного сына жениться на родственнице своего героя. Генрих, зная, что его брат всегда стремился укрепить связи с Россией, послал письмо Фридриху с самым быстрым гонцом.
Фридрих делал все, чтобы понравиться Екатерине и посодействовать ей. Он уговаривал Софию и ее родителей согласиться на брак, подчеркивая политические преимущества для Пруссии, а также потенциальную финансовую выгоду для дома Вюртембергов. Он заметил, что Екатерина обещала обеспечить приданым всех трех дочерей Вюртемберга. Однако существовало одно препятствие: София уже была помолвлена с Людвигом, принцем Гессен-Дармштадтским, приходившимся братом недавно умершей Натальи и свояком Павлу. По приказу короля помолвку расторгли, и, получив от Екатерины обещание получать жалованье, а также руку другой дочери Вюртемберга, принц Людвиг успокоился.
Следующим шагом стало устройство встречи между предполагаемыми женихом и невестой. Фридрих пригласил Софию в Берлин, куда должен был приехать и Павел, чтобы встретиться с ней. Этот план устраивал всех. Путешествие за границу должно было отвлечь Павла от мыслей о смерти Натальи и мучившем его оскорблении, которое нанесло ее предательство. Более того, перспектива поездки в Берлин, судя по всему, нравилась молодому вдовцу, никогда прежде не покидавшему свою страну. Возможность встретиться с Фридрихом II служила дополнительным стимулом.
Путешествие в Берлин началось 13 июня 1776 года. Вместе с Павлом в большой, удобной карете сидел принц Генрих. В отсутствие Павла Екатерина часто ему писала, хвалила его письма и волновалась за его здоровье. По ее совету Павел изучал провинциальную администрацию, военные гарнизоны и коммерческие предприятия, попадавшиеся ему по дороге до границы. Она ответила на хвалебный отзыв Павла по поводу порядка и благообразия Ливонии следующими словами: «Я надеюсь, что со временем основная часть России не будет ни в чем уступать… [Ливонии], ни в порядке, ни в хороших манерах, и что случится это при вашей жизни». Пока Павел путешествовал, Фридрих коротко рассказал Софии Вюртембергской о русском дворе, как прежде он рассказывал о нем Софии Ангальт-Цербстской тридцать два года назад. Как и в случае с Софией, он подчеркнул, что переход из лютеранства в православие является лишь незначительной уступкой в решении государственных дел.
Когда Павел доехал до Берлина, Фридрих постарался произвести впечатление на двадцатитрехлетнего великого князя. Павла встречали салютом из пушек, он проезжал под триумфальными арками, между выстроившимися в два ряда солдатами. В его честь устраивались приемы, обеды, балы. Немногие могли похвастаться таким же мастерством в искусстве лести, как король Фридрих. Павел, привыкший играть незначительную роль при дворе матери, теперь вдруг оказался обласканным вниманием и почтением великого Фридриха. Впервые в жизни ему были оказаны почести как наследнику великой империи. «Ничто не может превзойти внимание Его Прусского Величества, оказанного великому князю, а также усилия, которые он принял, чтобы очаровать его и угодить ему», – писал британский посол в Берлине. Павел купался во внимании, которое лишь утвердило его суждение о том, что король Пруссии являлся величайшим человеком и монархом в Европе. Он писал своей матери, что уровень цивилизации в Пруссии на два столетия опережает Россию.
Но не только оказанный Павлу в Берлине прием укрепил его в решимости повторно вступить в брак, после первой же встречи с Софией он увлекся ею. София была высокой, светловолосой, цветущей, нежной и сентиментальной девушкой. А поскольку ее рекомендовал сам Фридрих, это вдвое усиливало желание Павла жениться на ней. Что до самой Софии, то она не протестовала, когда ее помолвка с красивым Людвигом Гессенским была внезапно расторгнута, и ее дяди Фридрих и Генрих предложили ей взамен маленького и менее привлекательного Павла. Какие бы чувства она ни испытала при первой встрече с Павлом, она с готовностью приняла нового жениха. «Великий князь очень добр, – писала она матери. – И очарователен».
Екатерине понравилось то, что Павел писал в своих письмах о приятной внешности и добром нраве Софии, о ее желании стать хорошей женой и готовности учить русский. Императрица послала свое благословение, но, желая сохранить полный контроль над происходящим, настояла на том, чтобы София оставила свою мать в Берлине и приехала в Россию одна. Она писала принцессе и хвалила ее желание стать «моей дочерью… Уверяю вас, что не будет и случая, когда я не смогу доказать Вашему Высочеству, насколько нежны мои материнские чувства к вам». Екатерина также подчеркнула, что хотела бы заключить брак как можно скорее. Она писала Гримму:
«Она должна приехать через десять дней. Как только она прибудет, мы сразу же займемся ее обращением в православие. Чтобы убедить ее, понадобится, думаю, около пятнадцати дней. Я не знаю, сколько времени уйдет на то, чтобы обучить ее разборчиво и связно читать, чтобы она могла произнести клятву на русском. Но чем скорее все будет сделано, тем лучше <…> Чтобы ускорить события <…> [секретарь кабинета] отправился в Мемель, дабы обучить ее алфавиту. По дороге ее исповедуют и причастят. Через восемь дней после этого я назначу свадьбу. Если вы хотите танцевать на ней, то должны поспешить».
В то же время императрица послала бриллиантовое колье и серьги будущей невесте, а также табакерку, инкрустированную драгоценными камнями и шпагу ее родителям. 24 августа София пересекла российскую границу в Риге, а 31 августа ее и Павла принимали в Царском Селе. Императрица тепло поприветствовала Софию, а через несколько дней написала мадам Бильке:
«Мой сын вернулся, и он увлечен принцессой. Признаюсь, я и сама очарована ею. Она как раз то, что я хотел: сложена, как нимфа, ее кожа цвета розы и лилии – самая прекрасная кожа на свете; она высокая, но грациозная, а лицо ее полно скромности, очарования, доброты и невинности <…> Весь мир очарован ею <…> она всем старается доставить радость <…> Иными словами, именно о такой принцессе я и мечтала. Я довольна».
6 сентября Екатерина, Павел и София отправились из Царского Села в Санкт-Петербург. Лютеранский пастор и православный священник подтвердили мнение Фридриха Прусского о том, что разница между лютеранством и православием – минимальная. 14 сентября произошло официальное обращение Софии Доротеи, она приняла православие и стала Марией Федоровной. Формальная помолвка состоялась на следующий день. По этому случаю принцесса написала Павлу: «Клянусь любить и почитать вас всю жизнь и всегда быть верной вам, и ничто на свете не сможет изменить моего к вам отношения. Таковы чувства вашей нежной и преданной нареченной».
26 сентября 1776 года через пять месяцев после смерти Натальи Павел и Мария поженились, и новая великая княгиня приступила к выполнению своих обязанностей. Четырнадцать с половиной месяцев спустя 12 декабря 1777 года через несколько часов схваток без особых затруднений Мария родила здорового мальчика, первого внука Екатерины и будущего императора. Екатерина была в восторге и назвала мальчика Александром. Через восемнадцать месяцев родился второй здоровый мальчик, продолжатель династии. И снова Екатерина была счастлива. Она назвала его Константином.
Второй брак Павла, возможно, подарил ему самое большое счастье в жизни. «Мой дражайший муж – ангел, жемчужина среди мужей. Я безумно влюблена в него и невероятно счастлива», – писала Мария своей подруге в Германию. Она оказалась прекрасной женой для Павла: стремилась сделать его счастливым, успокоить его тревоги, стать для него не только женой, но и другом. Дома она поддерживала Павла в лучших его начинаниях, а на публике вела себя с ним уважительно и с почтением. Павел был ей благодарен и писал Генриху Прусскому: «Куда бы она ни пошла, повсюду несет с собой легкость и веселье. Она не только умеет прогнать мои печальные мысли, но даже вернула мне чувство юмора, которое я полностью потерял за эти три несчастливых года». Павел и Мария произвели на свет девять здоровых детей.
В 1781 году Екатерина, надеясь убедить своего сына, симпатизировавшего Пруссии, в преимуществах ее новых дружеских отношений с Иосифом II Австрийским, организовала для Павла и Марии путешествие в Европу. Оно должно было продолжаться год, в течение которого супругам предстояло посетить Вену, Италию, родной дом Марии в Вюртемберге и Париж, однако Берлин был намеренно исключен. Мария Федоровна с нетерпением ждала возможности увидеть родных, но ее счастье было омрачено сообщением о том, что дети останутся дома. Разочарование Петра носило политический характер: отказ матери в повторном посещении Берлина означал, что он не сможет продолжить свое общение с Фридрихом. Напряженные отношения между матерью и сыном усилились после совпавшего с этим смещения Никиты Панина с лидирующего положения в иностранной коллегии. Отставка Панина была связана с отказом Екатерины в посещении Павлом Берлина. Близкие отношения между Россией и Пруссией, которые являлись центром международной политики Панина, стали распадаться по мере того, как укреплялась дружба между Екатериной и Иосифом II Австрийским. Иосиф посетил Екатерину в Санкт-Петербурге годом ранее, и императрица надеялась, что Австрия станет ее партнером и союзником против Турции.