им дипломатом как женщина «необычайных достоинств, красоты и невероятного богатства», заболела оспой. Императрица с нетерпением ждала вестей в Царском Селе. Когда 5 мая она узнала, что сам Панин помещен под карантин на две недели, она втайне приказала привести к ней Павла. «Я очень расстроена, – говорила она, – что не могу сосредоточиться на приятных мыслях, настолько все было ужасно». Павел приехал в Царское Село 6 мая, и мать с сыном стали вместе ждать дальнейшего развития событий. 14 мая Екатерина почувствовала себя нехорошо, на следующее утро ей стало лучше, и она тут же сообщила Панину о своем скором выздоровлении и передала заверение ее доктора, что «тяжелые дни для вашей невесты уже миновали». Два дня спустя ей сказали, что графиня Шереметьева умерла. «Я только что узнала о смерти графини Анны Петровны и не могу не выразить вам моих глубочайших соболезнований, – писала она Панину 17 мая. – Я так расстроена постигшим вас горем, что не нахожу слов описать мое состояние. Пожалуйста, берегите себя». Она провела семь недель в Царском Селе, и до конца лета они с Павлом переезжали из одного имения в другое, избегая людных мест.
Страх за себя и сына, а также за свой народ побудил императрицу изучить новый, спорный метод вакцинации, который давал временный иммунитет: пациенту делали инъекцию вещества, взятого из пустулы пациента, выздоровевшего после легкой формы болезни. Подобная процедура проводилась в Британии, а также в британских североамериканских колониях (Томаса Джефферсона вакцинировали в 1766 году), но был запрещен в континентальной Европе, так как считался опасным.
Доктор Томас Димсдейл был шотландским квакером. Его дед сопровождал Уильяма Пена в Америку в 1684 году. Томас Димсдейл, которому в то время было пятьдесят шесть лет, получил ученую степень в Эдинбургском университете и только что опубликовал «Современный метод вакцинации от оспы», описывая свои успехи и заявляя, что это уменьшало риски заболевания. Его книга выдержала четыре переиздания в Британии, и Екатерина, услышав о ней, пригласила автора в Санкт-Петербург. Димсдейл прибыл в Россию в конце августа 1768 года и привез с собой своего сына и ассистента, Натаниэля. Вскоре Екатерина пригласила их на частный ужин.
Димсдейл был очарован Екатериной, которую нашел «самой очаровательной из представительниц ее пола». Он был поражен «ее невероятной проницательностью и уместностью вопросов, которые она задавала касательно практики вакцинации и успеха от ее применения». Екатерине, в свою очередь, понравились его здравые рассуждения, но, по ее мнению, Димсдейл оказался чрезмерно осторожным. Она с улыбкой слушала его неуклюжий французский и пыталась понять его английский. Она рассказала ему, что боялась оспы всю свою жизнь, но теперь хотела бы сделать вакцинацию, поскольку это самый лучший способ преодолеть страхи остальных перед болезнью и прививкой. Екатерина хотела сделать вакцинацию как можно скорее. Димсдейл попросил сначала позволить ему проконсультироваться с ее придворным врачом, но Екатерина сказала, что в этом нет необходимости. Тогда Димсдейл предложил в качестве предосторожности сперва сделать прививку другой женщине ее возраста, и снова Екатерина ответила отказом. Чувствуя серьезную ответственность, Димсдейл умолял ее подождать несколько недель, пока он проведет ряд экспериментов над местными молодыми людьми. Екатерина с неохотой согласилась при условии, что его приготовления будут храниться в секрете. В судебном реестре присутствие Димсдейла было полностью проигнорировано, хотя британский посол в своем отчете от 29 августа сообщил, что намерения императрицы «были секретом, о котором знали все. И похоже, он не вызвал особых пересудов». Наконец, императрица и врач определили дату вакцинации – 12 октября.
Екатерина перестала есть мясо и пить вино за десять дней до этой даты, начала принимать каломель и порошок из клешней краба, а также рвотный камень. В девять вечера 12 октября Димсдейл ввел Екатерине в обе руки вакцину, состоявшую из вещества, взятого из пустулы крестьянского юноши по имени Александр Марков, которому в тот же день было даровано дворянство. На следующее утро Екатерина уехала в Царское Село, чтобы отдохнуть там в уединении. Она чувствовала себя здоровой, «за исключением легкой слабости», и гуляла на свежем воздухе по два-три часа в день. У нее выступило несколько пустул, которые высохли за неделю. Димсдейл объявил о том, что вакцинация прошла успешно. Три недели спустя Екатерина вернулась к своему привычному распорядку. Она приехала в Санкт-Петербург 1 ноября, и на следующий день Павел без особого труда подвергся вакцинации. Приняв поздравления от сената и законодательного собрания, Екатерина ответила: «Своим примером я хотела бы спасти от смерти моих многочисленных подданных, которые не знали о важности этой процедуры, боялись ее и подвергали себя большой опасности».
Примеру Екатерины последовало 140 представителей дворянства в Санкт-Петербурге, включая Григория Орлова, Кирилла Разумовского и архиепископа. Затем Димсдейл отправился в Москву и сделал вакцинацию еще пятистам человек. Его трактат, переведенный на русский и объяснявший его технику, был опубликован в Санкт-Петербурге, а клиники для проведения вакцинаций были основаны в Санкт-Петербурге, Казани, Иркутске и других городах. К 1780 году двадцать тысяч русских были вакцинированы, к 1800 году их число достигло двух миллионов. В награду за службу Екатерина сделала Димсдейла бароном Российской империи, наградила его десятью тысячами фунтов и определила пожизненную годовую ренту в пятьсот фунтов. В 1781 году Димсдейл вернулся в Россию, чтобы сделать прививку первому внуку Екатерины, Александру.
Желание Екатерины подвергнуться вакцинации было благосклонно воспринято в Западной Европе. Вольтер проводил сравнение между ее решением вакцинироваться у Димсдейла и нелепыми взглядами и традицией «наших сварливых шарлатанов из наших медицинских школ». В то время среди большинства преобладали фаталистические взгляды касательно этой болезни: люди считали, что рано или поздно все должны перенести ее, и кто-то выживет, а кто-то умрет. Большинство отказывалось от вакцинации. Фридрих Прусский писал Екатерине и просил ее не подвергать себя риску. Она ответила, что всегда боялась оспы и больше всего хотела бы избавиться от этого страха. В мае 1774 года почти через шесть лет после вакцинации, оспа убила короля Франции. Людовик XV уложил к себе в постель девочку, едва достигшую половой зрелости, которая оказалась больна оспой. Вскоре после этого он умер, завершив правление, длившееся пятьдесят девять лет. Его наследник, девятнадцатилетний Людовик XVI, был немедленно подвергнут вакцинации.
Екатерина на личном примере продемонстрировала способ борьбы с оспой за три года до того, как России пришлось вступить в отчаянную борьбу с еще более страшной болезнью – бубонной чумой. Чума являлась постоянной угрозой со стороны южных границ империи – европейской части Турции. Считалось, что она распространялась только в теплом климате – тогда еще не знали о том, что ее разносчиками были блохи и крысы. Традиционным средством защиты стала изоляция: от карантина лиц, подозревавшихся в общении с заболевшими, до изоляции целых регионов с помощью военных кордонов.
В марте 1770 года чума распространилась среди русских войск, оккупировавших турецкую провинцию на Балканах – Валахию. В сентябре она добралась до Киева. Прохладная осенняя погода задержала распространение болезни, но время от времени беглецы проникали на север. К середине января 1771 года, казалось, опасения стали сходить на нет, но с первыми признаками весны у москвичей стали появляться характерные темные пятна и распухать лимфатические железы. Сто шестьдесят рабочих умерли за одну неделю на текстильной городской фабрике. 17 марта Екатерина объявила о срочном карантине в Москве: театральные представления, балы и массовые сборища были запрещены. Неожиданное похолодание в конце марта временно затормозило распространение болезни. Екатерина и муниципальные власти начали ослаблять ограничения. Однако к концу июня чума снова возобновилась. К августу она уже свирепствовала в городе. Солдаты убирали с улиц тела больных и умерших. Главный врач города попросил отпустить его на месяц, чтобы он сам смог вылечиться от своей болезни. 5 сентября Екатерина получила известие, что ежедневная смертность в городе составляла от трех до четырех сотен, тела лежали прямо на улицах, а люди голодали, поскольку им не доставляли продовольствие. Мужчины, женщины и дети, которые уже заболели, должны были жить в карантинных центрах.
Насильственные медицинские меры привели к бунту. Многие перепуганные москвичи пришли к выводу, что именно врачи и их лечение привели в город чуму. Они отказывались подчиняться приказам, запрещавшим им собираться на площадях и в церквях, а также целовать святые иконы в надежде на защиту. Вместо этого они стекались к этим иконам, желая найти избавление и утешение. Знаменитая икона Божьей Матери у Варварских ворот служила для них источником притяжения; день за днем толпа заразившихся собиралась около нее. Это место стало опасным очагом заражения в городе.
Врачи знали, что происходило, но не смели вмешиваться. Архиепископ Московский, отец Амвросий, был просвещенным человеком, который видел, что врачи оказались совершенно беспомощными. Пытаясь предотвратить распространение инфекции, воспрепятствовав массовому собранию народа, и полагаясь на свой авторитет в качестве священника, он распорядился убрать икону Божьей Матери с Варварских городских ворот под покровом ночи и спрятать ее. Он полагал, что как только люди узнают, что это было делом его рук, они разойдутся по домам, и основное место распространения чумы будет ликвидировано. Но его поступок, совершенный в благих целях, привел к бунту. Толпа вместо того, чтобы разойтись, пришла в ярость. Амвросий бежал в монастырь, надеясь найти убежище в подвале, однако его вытащили и разорвали на части. Бунт был подавлен войсками, которые убили сто человек и еще триста арестовали.