Посему, решение Екатерины самой поговорить с Пугачевым, появилось не вдруг. Она хотела посмотреть на человека, коего ей, государыне, тем паче, находящейся в тягости, не хотелось предавать мучительной смерти. Такожде ее беспокоил вопрос, как могло случиться, что в империи, которую она нахваливала перед всем миром, которая покрыла себя славой военными завоеваниями, где так хорошо, как ей казалось, налажено управление, могло иметь место таковое кровавое крестьянское восстание.
Через день после встречи с генерал-губернатором Вяземским, государыня приказала привести лже-царя в порядок, дать вымыться в бане, постричь и переодеть. Она прибыла в Бутырскую заставу, где в подвале деревянного острога содержался возмутитель империи, донской казак Емельян Пугачев.
Граф Потемкин настоял присутствовать при оной встрече. Императрица согласилась с условием, что тот не будет встревать в разговор. Императрица и граф вошли в помещение, низкие потолки и грубые стены которого, хорошо освещались десятком факелов. Пугачев в цепях, прикованный к массивному деревянному столбу, сидел в глубине, охраняемый четырьмя стражниками.
Сев за грубый стол посредине помещения и пригласив Потемкина сесть слева от нее, она обратила глаза к преступнику, как она считала, злейшему своему врагу.
Перед ней предстал изрядно потрепанный, широкоплечий, темноволосый, с бородой на обветренном лице, мужик. Он сидел, широко расставив закованные в кандалы ноги, руки на коленях, припухшие черные глаза смотрели остро. Встретившись с ним глазами, императрица отвела взгляд, оглянулась на Потемкина. Тот разглядывал Пугачева исподлобья. Екатерина легко прочла в его глазах ненависть и презрение.
Екатерина с минуту молчала. Пугачев не опускал глаз.
– Ну, что ж, муж мой, Петр Федорович, – ровным голосом, наконец, заговорила государыня, – представьтесь своим настоящим именем.
– Емельян Иванович Пугачёв – донской казак, уроженец Зимовейской станицы, – ответил тот простуженным голосом.
– Что же за станица у вас такая, уже второй возмутитель земли русской произошел оттуда. Не родственник ли ты разбойнику Стеньке Разину?
– Нет, не родственник, земляк.
Пугачев держался с достоинством, говорил четко, слова звучали внушительно.
– Ведаешь ли, чем кончил оный Разин – зачинщик смуты?
– Стало быть, ведаю.
– И ведаешь, что тебя ожидает четвертование?
– И об том знаю.
Пошелестев бумагами на столе, найдя нужную, императрица приступила к допросу:
– У меня токмо три вопроса к тебе. Первое: кто надоумил тебя назваться именем моего покойного мужа? Кстати, если ты мой муж, как же ты мог жениться при живой-то жене? – обратилась она к Пугачеву. Тот, помолчав, брякнул:
– Стало быть, черт попутал, государыня.
– А где он тебя не попутал! – взорвался Потемкин. Екатерина строго взглянула на фаворита и продолжила:
– Стало быть, чёрт попутал, сказываешь. Тогда второй вопрос: кто из моих вельмож, возможно, помогал тебе?
Пугачев пожал плечами, сразу громко забряцали цепи.
– Никто мне не помогал, государыня. Никто, опричь некоторых офицеров.
Екатерина кивнула:
– Знаем тех офицеров. И последнее: кто из чужеземных правителей поспособствовали тебе?
Последовал короткий, но довольно содержательный разговор.
В целом, из его сбивчивого рассказа, она поняла едино то, что люди не поднялись бы, коли б не тяжелые условия жизни, полная безнаказанность обидчиков, зависимость, рабское положение крестьян. Они устали подчиняться прихотям, капризам своих хозяев, подвергаться настоящими преступлениями, творящимися в усадьбах, большинство из которых оставлялись без расследования и последствий.
– К тебе, государыня, стало быть, не можно достучаться, хоть и слывешь справедливой, – сказал он, вперив глаза в пол. – Ты же запретила крестьянам жаловаться на помещиков. Вот никакой другой возможности искать правду у народа не осталось, окроме бунта.
– То – правда: я запретила обращаться напрямую ко мне. Зато можливо подавать в суд. Что ж ты не обратился туда?
– Там такожде правды не добьешься, – сказал тот, как прежде, вперив глаза в пол.
– Ну, а зачем назвался моим мужем?
– А как иначе можно было поднять обиженный народ? Некоторые знали или догадывались, что я обычный казак, но людям все едино: им нужен был предводитель, коий бы вел их против их притеснителей. Они хотели верить, что доброго царя не убили, а он прячется до лучших времён. Стало быть, я был их надежа – государь.
– Никто не догадывался, как может сей бунт кончиться с их надежей?
– А людям нечего было терять. Они верили, что есть мой указ о скорой вольности или о переходе всех крестьян в казну, коий избавит их от рабства, стало быть – невыносимая жизнь их облегчится.
– Вот и облегчил! – паки разъярился Потемкин, – теперь половину их перевешают, как ты вешал дворян и помещиков! – Граф смотрел на колодника снизу – вверх некоторое время. – Правды они искали! Огнем и мечом своих же русских губили! На помазанницу Божью замахнулись, безумцы! Безголовый ты, Емелька, казак! Всех донских казаков надобно изничтожить!
Потемкин не на шутку разошелся, Екатерина с трудом его остановила после того, как приказала увести злодея-самозванца.
Императрице, по ее приказу, был представлен и палач. Крепкий, румяный, в косоворотке, лет тридцати семи, похожий на сказочного доброго молодца, он преданно смотрел в глаза своей государыни, украдкой бросая взгляды на хмурого Потемкина.
– Ну, что справишься с экзекуцией? – спросила его Екатерина.
Палач, не мешкая, закивал головою:
– Не сумлевайтесь, матушка-государыня. Мой отец учинял экзекуции, он показывал, как работать с топором. Сам я два раза уже снимал головы с плеч.
– Как-никак дело будешь иметь с государственным преступником. Аль жалеешь его?
Экзекутор слегка смутился, но видя доброжелательность царицы, смело ответил:
– Как не пожалеть, государыня, ить он – Божий человек.
– Аль по-твоему, не злодей он? – грозно спросил граф Потемкин.
Палач молчал, метнув на него испуганный взгляд.
Екатерина мягко успокоила палача:
– Не бойся его, это он так, для острастки. На самом деле, я желаю просить тебя выполнить мой приказ, о котором будем знать ты, граф и я.
Императрица помедлила, строго посмотрела в округлившиеся преданные глаза доброго молодца.
– Не будет четвертования, ты должен отсечь сразу голову. Представь сие перед людьми, как нечаянный случай ли, небрежность ли, еще что придумаешь. Токмо, чтоб все произошло в одно мгновение. Ты понял меня?
Весь подобравшись, тот ответил громко и внятно:
– Все понял, государыня-матушка, сделаю, как вы пожелали: сразу отсеку голову.
Отпустив палача, Екатерина зябко повела плечами. Подошла к молчавшему фавориту.
– Пойдем скорей отсюда, Гришенька. Как бы мне не заболеть в этом сыром заведении. Что-то меня знобит.
Григорий быстро накинул на нее соболиную шубу с капюшоном. Крикнул подавать экипаж. Через минуту они уже мчались к Пречистенскому дворцу.
Смертельно уставшая императрица, валилась с ног и еле дошла до своей постели. Очень тяжелым оказался сей генварский день.
Записки императрицы:
Казнь Е. Пугачева будет иметь место в Москве 10-го генваря 1775 года.
На следующий год Академия наук отпразднует свое пятидесятилетие, на ее выставке механик, Иван Кулибин, выставит модель одно – арочного моста.
В наступившем новом году, как всегда, даже в Москве, Екатерина получила свой очередной золоченый поднос с экзотическими фруктами от неизвестного почитателя, что крайне удивило ревнивого графа Потемкина. Насупившийся Григорий Александрович не поверил, что все прошедшие годы, императрица, доподлинно, так и не тщилась выяснить, кто ж есть сей благодетельный человек, ее поклонник, желавший остаться инкогнито. Он пообещал провести собственное расследование и в оном любопытном деле не погнушаться даже помощью Якова Шешковского. В Первопрестольной с особой пышностью отпраздновали Новый Год. Москва была счастлива присутствию в городе самой императрицы. Екатерина же ни на минуту не забывала о грядущих событиях, связанных с казнью Пугачева.
Степан Иванович Шешковский провел обширное, но еще не полное расследование по делу предводителя разбойников – Пугачева и его сподвижников. На малом Совете, он докладывал, что злодей управлял людской силой примерно в двадцать-двадцать пять тысяч человек, среди его сподвижников были приближенные Пугачева, прозванные по фамилиям влиятельных мужей России, таких как граф Чернышев, граф Орлов. Женившись на молодой крестьянке Устиновой, он окружил ее фрейлинами, как было принято у государыни. Загублено же народу с двух сторон, по приблизительным пока, подсчетам около… пятидесяти тысяч. Доложил Степан Иванович о бесчисленном количестве разоренных помещичьих усадьбах, сожженных домах мещан. Убыток государству пока не поддается подсчету. По крайней мере, разрушено половина металлургических заводов из ста тридцати, не говоря о людских потерях. Город Казань разорен и представляет собой пепелище, около двадцати пяти тысяч людей живут под открытым небом…
Екатерина слушала доклад, сидя за столом. Хмурый Потемкин сидел в кресле у окна.
С каждым новым словом о потерях, разорениях, казнях, и без того бледная с утра Екатерина все более приобретала больной вид. Сжимая виски, едва выслушав доклад, она удалилась к себе в спальню, приказав не беспокоить ее в ближайшие часы. Поздно вечером она послала за Потемкиным. Приняла его, лежа в постели. Как всегда, при всякой встрече, несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, как бы проникая внутрь помыслов каждого из них, проверяя глубину взаимопонимания. Поцеловав руки своей матушки-голубушки, Потемкин сел в золоченое кресло подле нее.
– Гришенька, – говорила она слабым голосом, – как все оное могло случиться в нашем государстве? Неужто у нас так плохо живется крестьянству, что толико народу пошло за сим человеком. Ведь он донской казак, прошел две войны… Что его заставило пойти на такое злодейство?