– Да-а-а-а! Чудеса!
Барон сделал большие удивленные глаза. Посмеиваясь, они постояли еще некоторое время, разглядывая девиц занятых происходящим торжеством и суетой их воспитателей. Корберон особливо разглядывал последних.
– Сказывают, – прервал он молчание, – прежняя руководительница монастыря, княгиня Долгорукова, была много лучше, нежели теперешняя – госпожа Ляфон.
– Не знаю. Мои дочери воспитываются и обучаются дома, – резонно ответстровал граф.
– О, да! Ваша красавица-дочь, Наталья Львовна, отменно воспитана, – улыбнулся француз, – я неоднократно имел честь танцовать с ней на балах.
– Она о вас хорошего мнения, – заметил Нарышкин.
– Merci beaucoup!
Мари-Даниэль паки раскланялся с проходившим мимо молодым французом.
– Граф, а что вы знаете о графе Андрее Разумовском? – вдруг спросил де Корберон.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, я знаю, что его отправили в Ревель… Сказывают, у него перекосило рот, стало быть, от апоплексического удара. Во Франции считают таковое возможно в возрасте Андрея токмо от отравления.
Чуть помолчав, Нарышкин, пожав плечами, ответил.
– Ничего не знаю об оном ударе. Теперь он, думаю, отдыхает в Ревеле. А дальше, предположительно, его отправят к отцу, в Малороссию.
– Сия командировка из-за покойной Великой княгини?
– Друг мой, – сказал шталмейстер, сделав таинственную рожицу, – я много знаю, но не все. И вряд ли императрице понравится, что я веду разговоры на сей счет.
– Простите, граф! Я не хотел ставить вас в неловкое положение. Меня интересует сие событие, понеже много моих земляков-французов, его приятелей, было уволено. Они должны уехать во Францию, но им не заплатили, как положено.
Нарышкин пожал плечами.
– Об том тоже не ведаю. Первый раз слышу, но, обещаю, поинтересуюсь. Вы имеете в виду тех французов, что служили Великой княгине?
– Именно! Теперь ее нет и некому защитить несчастных моих земляков. Великому же князю нет и дела до них.
Проницательный Нарышкин видел, что де Корберон пышет ненавистью к наследнику то ли оттого, что тот не отдает долги его землякам, то ли оттого, что его другу приходится терпеть из-за рогоносца Великого князя.
– Ну, что сказать вам? Светлейший князь Потемкин, желая смягчить участь Андрея, самолично просил государыню об том, но она не изменила своего решения касательно графа Разумовского.
Нарышкин видел, барон Мари-Даниэль Корберон был неприятно удивлен, но никак не отреагировал на оное замечание.
Договорившись встретиться вечером на обеде в доме Нарышкина, они распрощались: обер-шталмейстер спешил по своим делам. Нарышкин примечал, как косо и криво был осведомлен о многих вещах Корберон, и, конечно же, отправлял сии неправильные сведения своему королю. Однако, вреда от оного никакого нет. Что за беда, если француз полагает, что юная Зиновьева давно в любовницах у князя Орлова и даже успела родить ему ребенка и созналась об том императрице, будучи ее фрейлиной. В то время, когда сия восемнадцатилетняя Зиновьева вовсе не имеет детей. Она двоюродная сестра князя, и он добивается разрешения жениться на ней. Однако церковь не дает разрешения, а он рвет и мечет и, сказывают, дал слово все-равно жениться на ней.
Записки императрицы:
Слухам нет конца! Сказывают, что я подарила князю Орлову десять тысяч рублев на его именины, а такожде о его болезни: многие подозревают, что она была спровоцирована отравлением и возможно здесь замешан Потемкин. Такожде говорят о датском ордене Слона, коий получил на днях князь Потемкин и удивляются, как это богомольная Мария-Терезия награждает фаворита отнюдь не богобоязненной императрицы.
Генерал-поручик барон фон Медем отозван с Северного Кавказа. Астраханский военный губернатор генерал-майор Иван Варфаломеевич Якоби упражняется созданием линии укреплений от Азова до Моздока. Его проект мною утвержден еще 24-го апреля. Астраханский корпус генерала состоит из Кабардинского пехотного полка, Владимирского драгунского полка, егерских батальонов, гарнизонной команды, куда входят два полка донских, волжских, хоперских, гребенских и терских казаков.
Нева, как поведал мне Левушка Нарышкин, есть шириной 330 шагов, 151 сажени. Не поленился измерить Неву французский поверенный де Корберон.
Граф Лев Нарышкин в очередной доверительной беседе с императрицей, рассказывал ей о де Корбероне, влюбившегося в графиню Нелединскую. Но та, точно зачарованная, находилась под влиянием ловеласа князя Николая Репнина.
– Сей француз говорит, их любовные дела продвигаются быстро. Князь Репнин бывает у нее по утрам и вечерам. К тому же, он ухаживает еще и за княжной Барятинской, но и оное не смущает Нелединскую.
– Я слышала, она его уже отвергла.
– Кто? Княжна?
– Да. А что же окружение Нелединской?
– Советы друзей на нее не действуют, хотя они находят их интригу смешною, и все вместе восстали против князя, которого в доме никто терпеть не может.
– Что же Нелединский, муж ее?
– Нелединский, видевший князя Репнина в Константинополе, говорит о нем, как о высокомерном и наглом человеке. Говорит, его все ненавидят. Сам же отчего-то ничего не предпринимает противу князя.
– Ненавидят! Коли его любит такая красавица, как Нелединская, то, стало быть, сие что-нибудь да означает! Поелику де Корберону есть об чем задуматься. Кстати, сей француз все еще дружит с Зиновьевыми, бывает у них?
– Бывает у брата Екатерины Николаевны. Корберон сказывает, якобы брат секретно поведал ему, что сестра его уже в тягости.
– Вот как! – расширила глаза Екатерина. – Стало быть, князь Григорий Орлов в скорости паки будет отцом…
Екатерина отвернула лицо к окну и замолчала.
Нарышкин, в замешательстве, переступая на месте с ноги на ногу, дабы отвлечь Екатерину от грустных мыслей, неуверенно молвил:
– Сей француз сказывал, что вчера вечером у маркиза Жюинье подписывали брачный контракт Фальконе-сына с мадемуазель Колло. Аббат Дефорж обвенчал их в капелле. Сказывал, что за Колло дано сорок тысяч приданного.
Не оборачиваясь, государыня спросила:
– Как там Фальконе-отец? Готова ли скульптура?
– Работы осталось совсем немного, Ваше Величество. Видел ее: и Петр и конь его – великолепны!
Екатерина обернулась к нему с посветлевшим лицом.
– Слава Богу! Есть и не худая новость. Надобно съездить, посмотреть… Что еще, Левушка, поведаешь мне?
– Сказывают, что вы, государыня-матушка, коситесь на барона Брюля за его прежнюю близость к Андрею Разумовскому, коей, можливо, вовсе и не было.
Екатерина поморщила нос.
– Ужо, заметили мой косой взгляд! Что еще? Толку от оного Брюля! Видом сокол, а голосом – ворона сей Брюль. Вот его отец – другое дело: его коллекция, кою он собирал всеми правдами и неправдами, выкупая полотна со всего света – весьма прилична! И она наша! Ах, Левушка, как же я ловко ее приобрела!
Екатерина, победно улыбаясь, прошла мимо него к окну, отворила створку окна, глотнула свежего воздуха и паки воззрилась на графа.
Нарышкин, улыбаясь, одобрительно смотрел на нее, но убрав улыбку, продолжил:
– Еще в Дипломатическом корпусе сплетничают, что императрица Екатерина, подобно покойному последнему королю Людовику, очень любит слушать всякие сплетни и анекдоты. Она знает обо всех любовных интригах в городе, для чего, сказывают, на почте ей учиняют выписки из частных писем.
Екатерина от негодования, стукнула ладонью по подоконнику. Лицо ее и шея покрылись пятнами.
Нарышкин, смутившись, отвел от нее глаза. Екатерина возмущенно всплеснула руками:
– Бог мой! Какие грязные сплетни доходят до моих ушей! Сравнивают меня с сим бестолковым Людовиком Пятнадцатым! Али мне более нечем упражняться! Отчего же забыли сравнить меня с его мадам Помпадур?
Екатерина быстро выпила, бегом поданный графом, стакан воды.
– Ну, что мне, Левушка, делать с сим поганым иностранным корпусом? Гнать в три шеи? – вопрошала она, пронизывая Нарышкина гневными глазами.
Граф Лев Александрович давно не боялся императрицы в гневе. Он знал, се всего лишь минутная вспышка и она уйдет. С минуту он наблюдал, как она остывала.
– Не обращайте на них вашей монаршей аттенции, Ваше Величество, – ответсвовал граф спокойным тоном. Екатерина после оных слов, медленно присев на диван, промолвила, успокаиваясь:
– И всего лишь… Твоя правда, Левушка, не стоят они моего гнева. Известно, что люди с коротким умом, обзаводятся длинным языком. Лучше скажи, что говорят касательно сцены, устроенной мне князем Потемкиным, после моего визита к Орлову. Слышала, придворные никак не забудут его дерзости.
Нарышкин, глядя ей в глаза, сказал:
– Слышал, как аглицкий поверенный в делах, сэр Оук, разговаривал с Штакельбергом и удивлялся оному казусу. Французский поверенный такожде в великом сожалении об том.
Екатерина слышала, опустив слегка голову. Теперь она подняла ее и, смущенно улыбнувшись, молвила:
– Да, Левушка, вообрази: мы ссоримся с князем и ссоримся не о любви, а о власти.
Паки опустив голову, она в задумчивости принялась перебирать оборки своих нарядных рукавов.
Записки императрицы:
Директор Нерчинских заводов статский советник Василий Васильевич Нарышкин захватил казенные деньги и оружие и объявил о наборе гусарских полков среди дауров – местного населения, жалуя их в обер и штаб-офицерские чины своих сторонников. С трудом бригадиру Федору Глебовичу Немцову, отправленному в Иркутск с губернаторскою властью, удалось арестовать Нарышкина и погасить волнения. Сенат расследовал оное дело и приговорил виновного к кнуту и каторжным работам, однако я не нашла в его делах злого умысла против Высочайшей власти и предложила лишить его чинов и не определять впредь ни к каким делам. Видно у них в роду непослушание власти, понеже брат Нарышкина, Алексей шесть лет назад быв отправленным посланником в Турин, затеял переговоры вопреки данной ему инструкции, на которые не имел полномочий.