Находясь в Новгороде, не веря в разрыв с Екатериной, не переставая дивиться, как она могла так перемениться к нему, Потемкин чуть ли не каждый день перечитывал письма и записки императрицы. Судя по ним, Екатерина обожала его, как же она могла так легко расстаться с ним? Нет, он не ожидал такого поворота в их отношениях! Каковую же силу духа надобно иметь! Вот и верь слабому полу после всего!
Через месяц, по время смотра, граф Григорий Потемкин нечаянно поранил свою ногу и был в крайнем изумлении, когда уже через три дни пред ним явился сам лейб-медик императрицы Соммерс, коий преподнес ему от императрицы письмо.
«Из Села Царского. Июня 23 ч. 1776
Князь Григорий Александрович, два письма Ваши: одно без числа, а другое от 29 сего месяца, я получила. За поздравление благодарствую. Репорты Князя Прозоровского, знатно, Вы позабыли прислать, хотя в письме пишете, что их прилагаете. Ко мне из Риги пишут, что полковники аммуниционные вещи не принимают. Унимайте сей безпорядок. Соммерса при сем отправляю. Что Вы ногу разбередили, о том сожалею. В прочем пребываю как и всегда доброжелательна.
Прибывший лейб-лекарь, осмотрел его ушибленную ногу. Потемкину было не по себе: стало быть, он все-таки не забыт императрицей?
Как генерал-губернатор Новороссийской и Азовской приграничных губерний, Потемкин был озабочен обеспечением безопасности границ, увеличением населения. Поселенные полки обеспечивали и хозяйственное освоение земель, и их оборону. Экономя на других статьях бюджета губерний, Потемкин изыскивал для них средства.
Императрица добивалась от него четкой отчетности по всем статьям дохода и расхода. А такожде не упускала возможность проверить дела по губернскому положению, кое вводилось постепенно, по мере готовности тех или иных губерний. В зависимости от положения губернии, численности ее населения и других обстоятельств допускались некоторые отступления от общих правил. Императрица допускала их, но все же требовала от Потемкина соответствия штатов его губерний «Губернскому положению», хотя она заведомо знала, что Светлейший князь устроит все, как нельзя лучше. По крайней мере, не хуже других.
В благодарность за его службу, ей хотелось поскорее найти ему дом и достойное место для загородной резиденции под Петербургом. Но ничего путного из тех, что находились на Петергофской дороге, не находила. И хотя Потемкин говорил, что ему все равно, будет у него загородное поместье или нет, что, главное для него ее милость, она все-таки не оставляла своей затеи одарить его оным. Теперь, когда в Зимнем дворце жил в отведенных покоях, весьма далеко от покоев Потемкина, Петр Завадовский, Екатерина, верная своему решению купить Потемкину дом, приказала своему советнику Ивану Перфильевичу Елагину настойчиво искать подходящее ему достойное жилище. Тем паче поиск дома мог статься той самой хитрой причиной, благодаря которой она могла держать связь с князем Потемкиным.
Елагин взялся за поиски, и вскорости обнаружил выставленный на продажу дом покойного Александра Бибикова, об чем сообщили Григорию Александровичу, но на поверку оказалось, что он сырой и довольно в плачевном состоянии. Потемкину она отослала записку:
«Изволь сам сказать или написать к Елагину, чтоб сыскал и купил и устроил дом по твоей угодности. И я ему то же подтвержу, а впротчем уверениям твоим охотно веру подаю, потому что таковые мысли сходственные суть с честностию и добросердечием».
Он ответил:
«Матушка Государыня, я четыре дни ждал, когда по обещанию Вашему начнете говорить о судьбе Бибикова дому».
К этому времени было решено выкупить Аничков дом. В ответ, она написала:
«Послушайте, друг мой, ваше письмо повело бы к длинным рассуждениям, естьли бы я пожелала ответить на него подробно. Но я выбрала из него два существенных пункта. Во-первых, Аничков дом. В Москве же требовали четыреста тысяч рублев. Это огромная сумма, которую я не знала бы где достать. Но пусть Елагин спросит о цене: может быть, он и дешевле. Это дом – непригодный для жилья и грозящий разрушением. С одной стороны вся стена в трещинах, содержание и восстановление обойдутся, я думаю, недешево. Второй пункт – о дружбе. Смею утверждать, что нет друга более верного, чем я. Но что требуется, чтобы быть другом? Мне всегда казалось, что это взаимное доверие, и с моей стороны оно было полное. Уже давно я высказала вам мои мысли по этому поводу. Остается узнать, что перетягивало на весах со стороны доверия и т. д. Но довольно рассуждать: я не хочу ни спорить, ни раздражать. Я умею уважать и знаю цену вещам.
Подозрительный Потемкин выдвинул версию, что она желает его выдворить из его апартаментов в Зимнем, на что получил новое объяснение:
«Батинька, видит Бог, я не намерена тебя выживать изо дворца. Пожалуй, живи в нем и будь спокоен. По той причине я тебе и не давала ни дома, ни ложки, ни плошки.
Буде же для диссипации, на время уроненное ты находишь за лучий способ объездить губернии, о том препятствовать не буду. Возвратясь же, изволь занять свои покои во дворцах по-прежнему. Впрочем, свидетельствуюсь самим Богом, что моя к тебе привязанность тверда и неограниченна и что не сердита. Токмо зделай одолжение – пощади мои нервы.
«Верь, что отъезд меня не амбарасирует. Думаю, что сам, подумавши, тому поверишь. Пишешь тетрадями. Ответствовать пришлю. Но как едешь назад, то буду ожидать возвращения. Бог с тобою, и я тебе желаю всякого добра.
Елагин отыскал еще колико домов, но все-таки остановились на Аничковом дворце, который императрица сразу же выкупила у Разумовских.
Сей дворец был тайным намеком императрицы Екатерины для Светлейшего князя Потемкина: понеже он был подарен императрицей Елизаветой Петровной своему тайному мужу, коим был и Григорий Потемкин для Екатерины. Подарок оного дворца стал весомым знаком ее полного расположения к фавориту и, вестимо, заставил умолкнуть многочисленных его недоброжелателей. Пуще же всего, намек был приятен самому князю. Он с удовольствием читал письмо, подтверждающее сие преобретение:
«Князь Григорий Александрович, купленный Нами Аничковский у Графа Разумовского дом Всемилостивейше жалуем Вам в вечное и потомственное владение. Извольте принять его от Елагина, которому и исправить, и убрать его по Вашему вкусу приказано, употребя на то до ста тысяч рублев.
Как было не умилиться щедрости жены? Получив известие о подарке, князь Потемкин не замедлил с письмом:
«Всемилостивейшая Государыня!
По сообщению от Ивана Перфильевича о пожаловании мне дома Аничковского я лобызаю ноги Ваши. Приношу наичувствительнейшую благодарность. Милосерднейшая мать, Бог, дав тебе все способы и силу, не дал, к моему несчастию, возможности знать сердца человеческие. Боже мой, внуши моей Государыне и благодетельнице, сколько я ей благодарен, сколько предан и что жизнь моя в Ея службе.
Всемилостивейшая Государыня, имей в твоем покрове и призрении человека, тебе преданного душою и телом, который наичистосердечнейшим образом по смерть
Прочитав благодарственное письмо, Екатерина с удовольствием отметила себе, что, слава Богу, угодила ему! Однако ей было совсем не весело: она жестоко тосковала по нему.
Официально вице-президент Военной коллегии князь Потемкин осматривал в Новгороде свой Новотроицкий кирасирский полк, шефом которого он являлся. Посему его не было с ней в Петергофе 28 июня – в день очередной годовщины ее восшествия на престол… Екатерина, в окружении сановников, генералов и дипломатов вяло слушала торжественную речь Преосвященного Платона. Она оглянулась на свою свиту. Среди них братья Григорий и Алексей Орловы, Завадовский, родственники Потемкина – фрейлина Александра Энгельгардт и Александр Самойлов. Но нет самого Светлейшего князя Потемкина, и оное бросается в глаза, порождая, как она доподлинно знает, всяческие толки, и паче всего – слухи о его окончательном удалении от двора.
Записки императрицы:
Князь Александр Александрович Прозоровский, командующий войсками на юге, рапортовал о крымских делах. В нарушение заключенных с Россией договоров крымский хан Девлет-Гирей открыто готовится к военным действиям. Прозоровский запрашивает, может ли он давать отпор, если хан начнет враждебные действия. Решено было подготовить декларацию о мотивах занятия Перекопа и поддержать Шагин-Гирея, возглавляющего ногайские орды.
Князь Григорий Потемкин все еще в Новгороде. Ему выкуплен в подарок Аничков дворец. Строил его итальянец Бартоломео Растрелли по проекту архитектора Земцова на правом берегу Фонтанки. С колоннами, в центре – трехэтажный, с большим двухцветным залом, соединявшийся крыльями с боковыми трехэтажными флигерями, увенчанными куполами. Он элегантен и красив, к тому же на втором и третьем его этажах есть церковь, выходящая на Невскую перспективу. Вестимо, дом ему понравится.
Через три недели, воодушевленный подарком императрицы, Потемкин вернулся в столицу и тут же узнал, что соперник его, Петр Завадовский, теперь доверенное лицо императрицы, уже получил в Могилёвской губернии четыре тысячи душ, пожалован орденами Белого орла и Святого Станислава. Опричь того, ему были отведены комнаты во дворце с полным содержанием. Разве оное не доказательство ее любви к новому фавориту! Ярости Светлейшего князя не было предела, ведь он надеялся сразу, как оное всегда бывало, попасть в покои императрицы, но не тут-то было! Екатерина, сказавшись занятой, быстро исчезла с его поля зрения, он и оглянуться не успел. Раздосадованный Григорий Александрович отписал ей записку: