– Не сумлевайтесь, государыня, у него такая сила воли, он ни минуты не сидит без дела, стало быть, любое упражнение ему по плечу!
Встав, императрица прошлась по комнате. Вспомнив о присутствии всех Орловых в Петербурге, подумала: «Была – не была! Колико можно мне терпеть!»
– Вот что, – сказала она вдруг, – езжай к нему на моей карете и привези сюда. Жду его через два часа.
Прасковья Александровна токмо не взвизгнула. Резво подскочив к императрице, она бурно обняла и поцеловала ее в щеку. Через пять минут она уже ехала в Лавру, хваля себя за умело проведенное дело. Веселая графиня надеялась, что Екатерина, имея Васильчикова, просто прикажет Потемкину прибыть ко двору, дабы он исполнял каковую-нибудь должность. Ей же мечталось, что он так и останется поклонником императрицы, а ей, графине, – любовником. Но все повернулось инако.
«Пробир-дама», как государыня изволила называть графиню Прасковью Брюс, понеже редко кто из известных ловеласов не оказывался в ее постели, уверила Екатерину, что Потемкин очень интересный возлюбленный. По наущению преданной подруги Перекусихиной, дабы проверить здоровье нового кандидата в фавориты, Григория Потемкина пригласили к лейб-медику императрицы Ивану Самойловичу Роджерсону, коий осмотрев его, нашел его совершенно здоровым.
Потемкин понял, что ему предоставляется шанс, и он его не собирался упустить, как когда-то, сказывали, упустил его с императрицей Елизаветой граф Никита Панин, заснув в решительный момент, пока та была в купальне. Как говорится: человек ходит, Бог водит. Пожалуй, Всевышний и привел его туда, куда он молил его привести.
Государыня Екатерина Алексеевна находилась за городом, в Царском Селе. Генерал-поручик Потемкин прискакал туда. Несколько дней он получал от государыни приглашения на всевозможные рауты и приемы.
В один из холодных вечеров императрица присутствовала на представлении русской комедии в придворном театре, а засим встретилась с Потемкиным у себя. Отпустив всех, она продолжила занимательную беседу с весельчаком и тонким балагуром генералом Потемкиным. Удвоив натиск в проявлении своих чувств, Потемкин кинулся ей в ноги, обняв их и страстно целуя, на сей раз сумел так заговорить ее, таковые нашептать комплименты, что Екатерина еле удержалась (она ведь приказала себе не иметь с ним отношений, пока не удалит Васильчикова), так что ему не удалось завладеть ею. Потемкин, насупившись, тщась скрыть растерянность, отступил. Оба сделали вид, что ничего особливого не произошло. Но когда через полчаса они заспорили о чем-то маловажном, страстно доказывая друг другу противоположное, когда Екатерина, едва сдерживаясь, чуть было не топнула ногой, а он, покраснев лицом, упрямо сжал рот, когда она в ответ на его жесты рукой, тоже махнула в его сторону, он поймал ее за руку и резко притянул к себе. Ощутивши сумасшедший жар, исходящий от него, она уже ничего не могла с собой поделать. Собственно, Екатерине легко было сдаться, понеже давно мечтала о нем. И ни одной минуты никогда не пожалела об том: Брюсша, в самом деле, была права – Григорий Потемкин обладал всеми теми достоинствами, о которых она мечтала. Они не спали до часу ночи – необыкновенно поздно по сравнению с ее обычным распорядком.
Проснувшись не в шесть, как обычно, а в девять утра, она нашла себя под боком Потемкина, раскинувшегося на кровати во весь свой гигантский рост. Впервые в жизни, привыкшая рано вставать Екатерина, не хотела покидать постели. Она была оглушена наплывом чувств и ощущений. Горели три свечи в дальнем углу спальни императрицы. Она приоткрыла веки и тут же прикрыла, не желая расстаться со своим необычным состоянием. Чувствуя, что волшебство рассеивается, она неожиданно поняла, что у нее мокрые глаза. Текли непрошенные, беззвучные слезы, кои она промокала простыней. «Искусный обольститель!» – думала она, разглядывая спящего Потемкина. Видимо, почувствовав ее пристальный взгляд, тот проснулся. Всевидящий «Циклоп» сразу заметил ее мокрые глаза.
– И что сие значит, царица моя? – спросил Потемкин после небольшой паузы.
В голосе фаворита была заметна обеспокоенность. Но Екатерина понимала, что он догадался о причине ее странных слез. Стесняясь, она все же попыталась объяснить их:
– Сама не знаю, что на меня нашло. Видимо, так бывает у женщин от переизбытка чувств. Со мною такового прежде не случалось. Чаю, не испужала тебя, mon ami?
Последовал немедленный ответ:
– Эк, испужала меня! Я сам тебя любил и люблю до слез. Не смотри, что не видела их, – сказал он насмешливо и подмигнул ей.
Екатерина заулыбалась. Сии слова тронули ее; она благодарно прижала его крепкую руку к себе.
– Эдак вы, сударь, любую женщину может заполучить, даже самую стойкую, не то, что меня, живущую с «холодным супом», – сказала она, лукаво улыбаясь и отворачивая лицо от его взгляда.
– Холодным супом? – с удивлением переспросил Григорий.
– Так я называю князя Васильчикова, – сказала она саркастически.
Потемкин расхохотался.
– Коли суп, да еще холодный… Таковым супом можно отобедать, но не вкусно… – он, не докончив свою мысль, спросил:
– Позвольте полюбопытствовать, как вы соизволите меня прозвать? Не горячим ли супом?
Потемкин, навалившись на согнутую в локте руку, безотрывно смотрел на нее. Екатерина улыбнулась:
– Не знаю пока. Но про себя я всегда называла вас «умницей». Я же не знала, милый мой, что опричь того, у вас так много других достоинств, Гришешишенька. Как вам новое прозвище?
Потемкин усмехнулся, пожал плечами.
– Хм… Я и не запомню, как оно произносится…
– Запомнишь, милый. Времени на то будет у нас много, – заверила она его, заглядывая ему в глаза. Рука ее хотела все время касаться тела нового любимца, отчего тот все время находился в возбужденном состоянии и не желал отпускать ее.
Через несколько часов, ближе к обеду, Григорий Александрович, азартно игравший в тот момент в бильярд с статс-секретарем императрицы, Иваном Елагиным, получил от Екатерины записку:
«Я встревожена мыслью, – писала она ему по-французски, – что злоупотребила Вашим терпением и причинила Вам неудобство долговременностью визита. Мои часы остановились, а время пролетело так быстро, что в час ночи еще казалось, что нет и полуночи…».
Самодовольно улыбнувшись, Потемкин опустил записку в широкий карман модного кафтана.
К своему немалому удивлению Потемкин в то утро, опричь парадного мундира, получил в подарок один мильон рублев на хозяйство. Щедрость императрицы была поистине царской!
Его молодой камердинер Захар Зотов был в состоянии столбняка, когда его хозяин, нарядившись в новый, осыпанный брильянтами мундир, выделил ему жалованье в пять раз паче обычного, и выложил на расходы неимоверную сумму.
Да, ни с кем еще Екатерина не была так щедра! Она понимала, что ее новый любимец не идет ни в какое сравнение со всеми ее предыдущими фаворитами. Потемкин нравился ей всегда, но теперь, кажется, у нее от него помутился белый свет. Она хотела видеть его так часто, как токмо было возможно.
Лежа утром в постели, она прикидывала, как все можно учинить сегодни вечером, дабы скорее встретиться со своим новым фаворитом. Как ей не хотелось, чтоб целых два дня в неделю вечернее время занимал Великий князь! Еще в ночной рубашке, не умытая, она, придвинув к себе бумагу, писала Григорию:
«Когда Великий Князь уйдет от меня, я дам вам знать, а пока что развлекайтесь как можно лучше, не в ущерб однако честным людям, к коим я себя причисляю. Прощайте, мой добрый друг».
Для императрицы было важно, что среди прочих своих мужских достоинств, Григорий Потемкин имел живой интерес к государственным делам, радел для своего отечества и, обладая острым умом, мог давать дельные и меткие оценки всякому событию, как в стране, так и за ее пределами.
Вместе с Екатериной генерал Потемкин смеялся над переменами в облике Пугачева, который, по сообщению пришедшего с тех мест, теперь ходил в красном кафтане, отороченном белыми кружевами. Пуще того – стал, как истинный царь, являться перед своими сподвижниками, держа скипетр и серебряный топорик.
Потемкин, как и она, был весьма рад, что мятежникам не удалось взять очередную крепость, даже после того, как там была взорвана звонница. Вместе с государыней он посмеялся и над свадьбой Пугачева, коий женился на молоденькой казачке Устинье Кузнецовой, имея живую и здоровую «жену» в лице императрицы Екатерины Второй.
– Откуда он взялся, сей бродяга? – вдруг как-то спросил Потемкин, ловко натягивая на себя полотняную рубашку. – Любопытная он, однако, личность…
– Что и говорить, трудно быть любопытнее. Обыкновенный донской казак, с тех же мест, что и Стенька Разин. Он был переселен в числе пятисот семей в город Моздок, служил в Моздокском казачьем полку, был даже избран атаманом, но за какие-то промашки был арестован и содержался там в тюрьме, откуда бежал.
Екатерина замолчала.
Нахмурив брови, Потемкин медленно промолвил:
– Ловок сей казак… Мо-з-д-о-к. Крепость основанная, кажется, в семьсот шестьдесят третьем, основное население – грузины, армяне, черкесы, осетины, греки.
– Вот-вот, потому и переселили туда русские семьи.
– Хм, бежал, стало быть… Куда же стража смотрела?
Екатерина, сделав недовольную гримасу, промолчала.
Не прошло и недели с начала их отношений, как Потемкин за обедом заговорил о своем членство в Государственном Совете. Он так и заявил:
– Думаю, как близкое тебе лицо, я вполне могу занять место в Государственном Совете. Человек я вполне знающий и имеющий опыт для оной должности.
Такое заявление озадачило императрицу, тем паче, что предыдущие ее любимцы таких притязаний не имели. Ее попытку уговорить его не спешить, понеже он еще малоизвестен, не успел зарекомендовать себя на государственной службе, Потемкин выслушал, недовольно хмурясь.