Шешковкий, презрительно глянув на заблудшего молодого офицера, собрал бумаги. Вызвав стражу и бросив Бибикову:
– Так – то, глупый мальчишка, впредь умнее будешь, – вышел за дверь.
Екатерина переслала сии ответы Потемкину. Князь просил о снисхождении к провинившемуся флигель-адъютанту, тем паче, что тот являлся сыном его покойного друга, Александра Бибикова.
Но государыня решила преподать урок молодым болтунам. Она отписала генерал-прокурору князю Александру Вяземскому, ведшему следствие, довести дело до конца.
Бибиков признал вину, заявил, что сообщников у него не было и нет, что он во всем отдается на волю государыни, зная, что за безвинное поношение генерала, судом военным должен приговорен быть к смерти.
В конечном итоге, учитывая ходатайство самого Потемкина, судьи просили о прощении молодого бригадира. Получив приговор, Екатерина распорядилась исключить Бибикова из числа своих флигель-адъютантов, приказав Военной коллегии отослать его в полк служить в Астрахань. Князя Александра Борисовича Куракина, по возвращении из-за границы в посольстве Великого князя, она положила выслать в его саратовское имение, понеже он явно разделял взгляды друга Бибикова, от коего получал подобные письма. Вот таковых друзей имел ее сын и наследник, Великий князь Павел Петрович…
Нет, она должна держать своих внуков подальше от такового отца! Она приказала графу Якову Сиверсу подыскать для них примерную гувернантку. Что он и исполнил отменно. В скорости двору была представлена вдова генерал-майора, мать четверых детей жившая в поместье недалеко от города Риги, Шарлота де Ливен. Однако, сия баронесса не хотела бросить насиженное место и категорически отказывалась от предложенной миссии, но все же, ее, чуть ли не насильно, отвезли в Петербург. В кабинете императрицы ее представили Безбородко, кому рассерженная Ливен и изложила все свое мнение о неправомерном происходящем и желании вернуться к своим дорогим детям. Екатерина, слушавшая ее тираду за занавесом, вышла:
– Многоуважаемая баронесса, вы всенепременно нужны нам. Именно вы! – она подошла к баронессе Ливен, обняла и поцеловала ее, отчего та сразу смягчилась и дело завершилось ее полным согласием на должность гувернантки. Ну, кто мог когда-нибудь отказать императрице, ее всеобъемлющему обоянию? Вскорости дети баронессы такожде были привезены в столицу.
Великий князь Павел Петрович и его супруга, Мария Федоровна, отсутствовали уже более года и Екатерина, боясь новых глупостей с их стороны, с нетерпением их ожидала. Конечно же, она выспросит подробности у Нелидовой. Отчего то, императрице последнее время несколько раз снилась – Катенька Нелидова, коя поступила на службу к Малому двору шесть лет назад, Павел Петрович был женат еще первым браком с покойной Натальей Алексеевной.
Теперь Нелидова вошла в штат фрейлин второй супруги Павла, Марии Федоровны, подозрительно и с недоверием относившейся к русским приближенным, и к юной фрейлине Нелидовой, в том числе. Государыня Екатерина видела, как трудно приходилось молодой “Смолянке’’ приспосабливаться к придворной лицемерной жизни. Однако, Нелидовой повезло, что графиня Екатерина Михайловна Румянцева, гофмейстерина Великой княгини, благоволила к ней, так как любила людей ее склада, и самое лучшее и полезное, Нелидова почерпнула от веселой и незаурядной Румянцевой. Всем было известно: Румянцева естьли любила, то любила, а естьли ненавидела, то ненавидела и преклонные годы ее не изменили.
Между тем, все стали примечать, что Нелидова и Великий князь весьма благорасположены друг к другу. Императрица обратила внимание, что Екатерина Ивановна заметно смягчила подозрительное и неприступное сердце Павла, согрев его своим неотступным вниманием. На удивление, Павел стал увереннее в себе, мягче. При дворе говорили, что, когда случались у Павла вспышки гнева, звали Нелидову и он успокаивался при ее появлении. Благодарная за помощь в такие минуты, за прочие заботы, Великая княгиня Мария Федоровна полностью ей доверяла и часто советовалась с ней по разному поводу, хотя Нелидова позволяла себе быть и резкой, и подозрительной, и категоричной. Со временем, ни Великая княгиня, ни ее супруг, не могли обходиться без умной, готовой помочь делом и советом, фрейлины.
Дошло до того, что к ней обращались с прошениями, за протекцией и помощью посторонние люди. Благодаря Екатерине Ивановне, брат ее, Аркадий Иванович Нелидов, служил в Зимнем дворце.
Вот, по их прибытии, именно к искренности и честности Нелидовой и обратится Екатерина, дабы подробнее узнать, что же, к примеру, за сцена произошла в Венском театре, когда актер не согласился играть роль Гамлета, понеже в зале сидел Великий князь с женой. Донесенные императрице слова актера, отказавшегося играть Гамлета: «Не может быть два Гамлета в одном зале!» весьма удивили ее. Стало быть, Великий князь – Гамлет? А она, вестимо, Датская королева! Весьма и весьма любопытно!
Записки императрицы:
Закончилась опала для графа Захара Чернышева. Он стал первым, после реформы, главнокомандующим Москвы. Граф так хорошо управлял Могилевской губернией, что мыслю, пора ему навести порядок в Первопрестольной. С февраля он упражнялся разграничением территории вновь образованной губернии с соседственными. В семь утра 4-го октября залпы на Красной площади возвестили начало торжеств по поводу открытия Московской губернии. Главнокомандующий граф Чернышов произнёс речь перед лучшими людьми города в Грановитой палате, после чего на литургии в Успенском соборе был объявлен манифест о создании Московской губернии.
Уже несколько месяцев Светлейшего не было в столице. Он писал императрице о тяжелом переезде по необустроенным дорогам, что, вестимо, было нестерпимой пыткой для его нетерпеливого, вспыльчивого духа. Екатерина отвечала:
«Письмо твое, друг мой сердечный, от 10 сентября из Могилева я сегодни получила. Сожалею о безпокойной твоей езде. Пожалуй, побереги свое здоровье: луче день позднее приехать, да быть здоровым. Здесь ныне дни стоят изрядные. Из Царяграда получила я от Булгакова вести, что весь город выгорел и горел 55 часов (пожар начался 10 августа, а письмы от 15 числа): казармы янычарские, все судебные места и многие мечети. Людей же тысяч до четырех сгорело, а несколько сот тысяч погорело. Ожидали от сумятицы бунта, и для того сменен визирь и кегая-бей. На место первого зделан визирем Очаковский паша, а на место другого – какой-то Эммин-паша, который слывется умным и знающим человеком. А чернь злится на нас и нас клеплет поджиганием города. И улемы вранье подкрепляют. В городе же в хлебе оказывается скудость, мельниц и пекарен мало что осталось. Пожарища простирались от сераля, который однако цел, так как и Софийская мечеть, до Семи башен.
Больная твоя оправляется, сидит. Александр Дмитриевич у ней вчерась был и нашел ее гораздо луче. Она здесь в город перевезена.
Прощай, мой милый друг.
Александр Дмитриевич тебя за цыдулку сам будет благодарить. Сен 19 ч.».
О пожаре в Константинополе князь уже слыхивал, а вот что племянница Екатерина выздоравливает – приятная новость. Дел в Херсоне навалилось невпроворот, и, как назло, чувствовал он себя отвратительно. Об оном он, как на духу, отписал императрице, получив на то ответ:
«Письмы твои, батинька, из Херсона от 16 сентября я имела удовольствие получить сего утра. И хотя подробностей не пишешь, но как тебе самому кажется удивительно, сколько сии места после заключения мира переменились, то из того заключить уже можно, что зделано много. По известиям Веселицкого Хан спешит своим переездом. И так думаю, что вы с ним уже виделись. О уходе крымцев в Анатолию и цареградские вести гласят. Удивительнее всего, что посреди сумятицы тамошней после пожара, спешили уплачивать деньги, кои нам должны, и сие приписую трусости. Благодарствую за добрые вести, что провиант и сено заготовляются с успехом и что урожай был добрый. Катиша выздоравливает. У ней два чирьи оказались наружные и оба открылись. Бауру также есть лехче. Прощай, друг мой сердечный, будь здоров и весел. С будущими имянинами тебя поздравляю. Дай Бог тебе всякого добра
Князю не хватало денег, и он в ответном письме отписал об том, прося дополнительные средства. Екатерина обещала:
«Из Царкого Села.
1. Об экстраординарной сумме, надеюсь, что остановки не зделается, ибо Князю Вяземскому экстраординарные деньги на сей неделе даны.
2. На заведение литейного дома в Киеве нельзя не согласиться, тем более что в Малороссии еще находятся тамошней артиллерии литейщики и другие мастеровые, от коих помощь ожидать можно, а иного и сберечь от лишней пересылки людей и вещей.
3. Хотя не люблю, когда ты не у меня возле бока, барин мой дорогой, но признаться я должна, что четырехнедельное пребывание твое в Херсоне, конечно, важную пользу в себе заключает, как сам упоминаешь.
Bonjour, mon Ami, portes Vous bien.
О наборе рекрут еще нужно промышлять».
При сем прилагаю письмо к тебе Александра Дмитриевича Ланского, который чуть не плачет, что к нему нет ни строки от тебя. Прощай, любезный друг, будь здоров и возвратись к нам скорее веселехонько.
Сказывают, у агличан пропал стопушечный корабль на рейде в Спитеге от неосторожности, и на оном утонул искусный адмирал Кемпенфельд и из 900 человек лишь триста спаслось. Хотели что-то чинить и перевезли пушки на одну сторону, а в самое то время ветр опрокинул и потопил корабль».
Несмотря на дурные дороги, князь Потемкин объездил Крымский полуостров и назначил место строительства нового порта в Ахтиарской бухте, а такожде города Симферополя. Название новым городам давала, всегда со смыслом, императрица. Осматривая природные богатства полуострова, он, размышляя о будущем Крыма, пришел к выводу, что его надобно бы его присоединить к России, как можливо скорее. На сей волне своих мыслей, он написал длинное письмо, со своими мыслями на сей счет: