Екатерине вспомнился изнуренный, на вид неопределенного возраста человек, в черной круглой шапочке и сутане, коий утверждал, что теперешний, её пятьдесят второй год пребывания в России не много не мало-последний. Как оное следует понимать?! Что? Пора ей на погост? С какой стати? С какой стати, коли она чувствует себя вполне в силе, работу по управлению огромным государством выполняет добросовестно и, пуще того, как ей кажется, вполне мудро и успешно. Екатерина прикрыла глаза пухлыми пальцами и вдруг ей представились горящие голубые глаза монаха. Этот безумец утверждал, что после неё непременно будет править Павел, ее нелюбимый сын. А как же Александр, любезный внук, коего она пестовала с колыбели? Да она никогда не допустит оного! Оставит манифест, по которому красавец и умница Александр будет провозглашен царём. Нечего делать на троне необузданному и вечно недовольному Павлу! Пусть и дальше сидит себе в Павловске или Гатчине.
Записки императрицы:
25 июня 1796 года в Царском Селе родился еще один мой внук — Николай Павлович, третий сын Великого князя Павла Петровича и его жены Марии Федоровны. Отписала Мельхиору Гримму, что мальчик родился огромнейший. Голос у него — бас, и кричит он удивительно; длиною он аршин без двух вершков, а руки немного поменьше моих. В жизнь мою в первый раз вижу такого рыцаря.
Мне нравится изражение пиита Александра Сумарокова: «Петр дал нам Бытие, Екатерина — душу».
Генерал-поручик П. И. Турчанинов назначен управляющим Конторы строений Ея Императорского Величества домов и садов, не оставляя должность при собственных делах Е. И. В. принятия прошений.
— Платоша, дорогое мое дитя! — убеждала возбужденного фаворита государыня Екатерина Алексеевна. — Я понимаю, как тебе хочется удружить родному брату! Я верю тебе: генерал-аншеф, граф Валериан Зубов — настоящий воин! О том он не раз ревностно доказывал, и верю, ему можно доверить солдат.
— Матушка, государыня моя! — продолжал настаивать князь Зубов, целуя ей руки. — Ему можно и должно доверить целую армию! Ведь вы же не раскаиваетесь, что доверили мне государственные дела, вы же согласны, что я справляюсь со всеми своими обязанностями? И Светлейший князь Потемкин хвалил меня. Доверьтесь же Валериану Александровичу, как мне, государыня-матушка! Бог свидетель, я за него поручусь!
Екатерина Алексеевна оборотила на него укоризненный взгляд. Помолав некоторое время, паки бросив на любимца пытливый взгляд, она, наконец, уступила:
— Ну, что ж, граф Платон Александрович, ваша взяла! Быть посему! Передайте графу Валериану мое благословение, и пусть тотчас собирается. Пять дней ему сроку и, стало быть, и немедля пусть выдвигается с войском через Грузию.
Зубов, выражая свою неподдельную радость, кинулся ей в ноги.
— А ты, любезный сердцу моему, — молвила она, потрепав чудесные кудри Платона, — подготовь мне на подпись все письма к грузинскому царю и сам приказ для Валериана.
Лицо Зубова, просиявшее от благословения брату, приняло серьезный вид, и он встал:
— Непременно, милостивая государыня, сейчас же примусь за дело. Поверьте, государыня, вы никогда не пожалеете, что доверили армию моему брату.
Счастливый фаворит, паки склонился, горячо и, многократно целуя руку, подобострастно смотрел, на благосклонно улыбающуюся, царицу.
— Ну, ну! Все-все! — мягко остановила она его. — Беги, займись делами. Сегодни вечером увидимся, доложишь обо всем.
Платон наигранно благоговейно отступил. Сделав три шага назад спиной, не отрывая от нее счастливых глаз, Платон ловко выскользнул за дверь, аккуратно прикрыв ее за собой.
За высокой белой с позолотой дверью, он быстро отдышался, понеже не был с самого начала уверен получить добро от императрицы, полагая, что она все еще не забыла его увлечение Великой княгиней Елизаветой Алексеевной. Чуть ли не подпрыгивая, он весело промчался через все анфилады дворца к выходу. Запрыгнув в свою карету, он приказал гнать изо всех сил.
Весть о желанном назначении зело обрадовала графа Валериана. Наконец-то его честолюбивые мечты приобретали реальные очертания. Он еще покажет, на что способен род Зубовых! Пусть узнает народ, что не токмо в спальне императрицы, они способны завоевать себе славу!
Генерал-маиор граф Валериан Зубов строил планы в голове, комбинируя и так и эдак. Двадцать тысяч войск — что еще нужно настоящему воину! Он разгромит сначала Персию, потом Турцию. Вот тебе и вожделенный «Греческий прожект» императрицы завершен. И твое имя прославится в веках. А что взамен победителю, опричь всех наград? Конечно же — стать правой рукой наместника императрицы, первым помощником Великого князя Константина Павловича. Мечта править Византией, почти наравне с Великим князем, чрезмерно грело честолюбие молодого генерала. Прекрасное настроение не покидало его вплоть до выхода его с войсками из Петербурга. Сама Екатерина с Платоном приехали его проводить. От таких почестей, правду говоря, Валериану иногда хотелось ущипнуть себя, до того все происходящее казалось не доподлинным. Одно худо: пришлось пожертвовать ногой по пути к таковому успеху… Так ведь жизнь так устроена, что наперед не узнаешь, где найдешь, а где потеряешь. Зато — на героя и слава бежит! Может статься, он станет славнее самого фельдмаршала Суворова.
Великий князь Константин не раз испытывал терпение своей бабушки-императрицы. Вот уж коли кровь неспокойная, никакое воспитание не в состоянии унять ее. Сей молодой, необычайно вспыльчивый и неуемный юный кавалер, никому не давал покоя. А ведь бабушка не раз объясняла ему значение поговорки «береги честь смолоду, а платье снову». Однажды внук даже осмелился сказать поперек, дескать, у него нет нужды беречь платье.
Последнее время ко всему вздумал преследовать своим вниманием жену брата Александра. Екатерина ведала, что на третий год брака с Великой княгиней Елизаветой, воображение Великого князя Александра Павловича стала занимать редкостная красавица Мария Святополк-Четвертинская.
По всему было видно, Александру жаль свою, покинутую его вниманием, нежную жену Луизу, но сделать с собой он ничего не мог. Посему, Великому князю даже было по душе, что его самый близкий друг, которому он доверял все свои секреты, польский князь, камергер императрицы, Адам Чарторыйский, явно влюбленный в его жену, настойчиво преследовал ее. Пусть себе развлекаются, лишь бы не мешали его связи с Марией Четвертинской. В связи с этим Екатерине ярко припомнились дни, когда то же самое проделывал ее муж, Великий князь Петр Федорович, сводя ее с графом Станиславом Понятовским, дабы ничто и никто ему не мешал встречаться с его полюбовницей Елизаветой Воронцовой. Говорят же, «яблоко от яблони далеко не падает», даже через поколение. Не удивительно ли, что и поклонник Великой княгини, такожде, как Понятовский — поляк! Мистика каковая-то!
Стало быть, и Константин, видя, что брату не до жены, положил воспользоваться оным. Екатерина везде имела глаза и уши, поелику, проведав о сих неправедных устремлениях второго внука, положила, что «volens nolens» — пришло время оженить его. На сей раз императрице приглянулись девицы из семейства герцогов Кобургских. Послать в Кобург она решила одного из воспитателей своих внуков, барона из остзейского дворянского рода, Андрея Яковлевича Будберга. Выбрала она его, понеже ее неуправляемый внук Константин уважал и даже любил своего требовательного и строгого воспитателя. Отправившись в Кобург с богатыми подарками, Будберг весьма удачно провел переговоры и в начале осени девяносто пятого года уговорил герцогиню Кобургскую прибыть в Россию с тремя дочерьми.
Императрица с камер-юнгферой Перекусихиной наблюдали из окна, как юные претендентки в невесты Великого князя выходят из кареты. Первая из них, выходя из нее, запуталась в юбке.
— Ах, неумеха, — изрекла государыня, — не подойдет!
Вторая, не желая, как сестра неприятности с платьем, выходила чрезмерно осторожно, а посему — долго.
— Господи! Капуша! — сказала удрученно Перекусихина.
— Тоже не годится в невесты, — досадливо молвила императрица.
Третья сестра, подобрав аккуратно юбку, выпрыгнула, налету, ловко расправив платье.
— Вот эта подойдет, — резонно заметила Екатерина и направилась встречать сестер.
Константину пришлась по душе та самая, проворная старшая дочь герцогини — Юлианна.
Пока решались все вопросы касательно брака Константина Павловича ему отвели покои брата Александра Павловича в Зимнем дворце. В октябре, герцогиня с двумя дочерьми, распрощавшись с Юлианной и Константином, и, в сопровождении барона Андрея Будберга, вернулась назад.
Обручение Великого князя Константина с Юлианной-Генриеттой-Ульрикой Саксен-Кобург-Заальфельд произошло на следующий год, в самом начале феврале. Приняв православие, принцесса стала зваться Великой княжной Анной Федоровной, с титулом Ее Императорского Высочества. Императрица подписала указ об отпуске Анне Федоровне на расходы по тридцать тысяч в год. В середине февраля юная пятнадцатилетняя Анна и семнадцатилетний Константин были обвенчаны. Высокий, яркий блондин — жених, красоту коего портил едино курносый нос, и белокурая красавица — невеста выглядели весьма привлекательной парой. Екатерина молилась, чтобы ее непредсказуемый внук стал бы хорошим мужем для юной Анны. Но не прошло и месяца, как ей доложили, что Константин ведет себя с женой, как мальчишка: то нежен, то груб, то весел, то мрачен. Однажды, посадив ее в огромную вазу, он стал по ней стрелять, как по мишени. Таковые странные выходки приводили к слезам и жалобам молодой жены своей свекрови — Марии Федоровне. Свекр, Великий князь Павел Петрович, не жаловал ни Анну Федоровну, ни Елизавету Алексеевну, понеже их выбирала для его сыновей императрица, а не он — их отец. Поелику, государыня видела, несмотря на частые ее материнские увещевания внуку, выносить выходки Константина жене его, Анне Федоровне, становилось все труднее.