Привал сделали один раз, только чтобы наскоро перекусить и сразу отправиться дальше. Даже наступивший вечер нас не остановил, в небе ярко светила луна, а камни были светлыми, вполне можно было двигаться и в полной темноте. Окончательно остановились мы только около одиннадцати. Как раз попалось удобное место, где три высоких скалы окружали одну низкую, которую, в свою очередь подпирала со стороны моря ещё более низкая. Здесь не было опасности свалиться, да и ледяной ветер доставал не так сильно.
Пожертвовав драгоценным деревом, мы развели небольшой костёр и попытались приготовить еду. Пока Ольга и Анечка возились с кастрюлей, Умар и Прокуда завели спор о пройденном расстоянии. Оба они считали каменные столбы, но у одного получалось четыре тысячи двести двадцать два с «пробелами», а у другого — четыре тысячи триста один без «пробелов». Спорили они долго и безрезультатно, притом, что спор был ни о чём. Взяв верхний предел в четыре тысячи триста и умножив его на средний размер скалы в четыре метра, я получил семнадцать километров, что несказанно обрадовало, сам перешеек, если я правильно понимал масштаб карты, имел длину около ста двадцати километров, значит, можно надеяться, что всё это малоприятное путешествие закончится через десять дней, а скорее, даже меньше.
Скоро подоспел ужин. Горячая каша была отличным бонусом, заставляющим думать, что мы не напрасно тащили на себе вязанки дров. Наши аксакалы прекратили свой спор, бодро взявшись за еду, а Анечка отчего-то вскочила и подбежала к каменной стене. Некоторое время она что-то разглядывала там, после чего вернулась к костру и взяла в руки головню.
— Что там? — спросил я с интересом.
— Подойди и увидишь, — отозвалась она подсвечивая какое-то тёмное пятно на камне.
Я подошёл. То, что в бликах пламени выглядело продолговатым пятном, теперь приобрело чёткие очертания надписи.
«Юлия Мишина и Константин Чертков 14.07.1999 года».
Надпись эта была сделана на русском языке, да мы бы её и так поняли. Не нужно спрашивать, кто это был, и так понятно, что это те самые наши предшественники, которые тоже попали в этот мир и тоже пытались выбраться. По крайней мере, сюда они добрались, возможно, добрались и дальше, нужно смотреть внимательно, вдруг, есть ещё отметки.
Я представил себе, как они вдвоём пробираются по скалам, тянут друг друга, подсаживают. Как по ночам согревают друг друга. Вряд ли у них было так же хорошо с экипировкой, тем не менее, как-то прошли. А точно прошли? Надо полагать, да. Надеюсь, в дороге не наткнёмся на пару обнявшихся скелетов.
Несмотря на обилие тёплой одежды и кое-какое тепло от угасающего костра, сон на камнях полярной ночью был удовольствием весьма сомнительным. К утру мы, не сговариваясь, сгрудились плотной кучкой, чтобы сберечь остатки тепла. Мысль была только одна: следует идти быстрее, чтобы поскорее оказаться на большой земле.
С этой мыслью мы встали и, на ходу перекусывая, направились дальше. Внезапно выяснилось, что рельеф каменных «зубов» тоже гуляет, как в стороны, так и по высоте. Та конфигурация, что мы запомнили с вечера, утром выглядела совершенно иначе. Изменения, впрочем, пошли на пользу, вершины скал словно бы выровнялись, перепад теперь составлял не больше метра, а потому трап нам не пригодился ни разу, а скорость передвижения выросла.
Такая благодать продолжалась почти до вечера, когда на нашем пути одна за другой встали несколько вершин в пять метров высотой, а между ними были впадины в три-четыре метра. Пришлось применить недавно приобретённые навыки альпинизма, трап тут не поможет, слишком короткий, пришлось перебираться по верёвке. В несколько заходов удалось перетащить и людей, и вещи, последней перебиралась Ольга, в задачу которой входило отвязать конец верёвки, который с таким трудом удалось закрепить за небольшой выступ.
Здесь мы немного не подрассчитали, подняться-то она смогла, да только сначала съехала вниз и от удара о камень повредила ногу. Подняв её наверх, мы сделали привал, который и так следовало сделать, поскольку за день ни разу не присели, а сейчас и вовсе вымотались.
Сняв сапог, осмотрели ногу. Перелома не было (по крайней мере, так нам показалось, но мы ведь не медики), но и вывих лодыжки грозил сильно усложнить нам жизнь. С растяжением связок сталкивались многие, но вот лечить в полевых условиях приходилось впервые. Приложили холод (этого добра было в избытке), я хотел дать анестезию, благо, пузырёк с наркотиком имелся и был почти полон. Ольга отказалась, сославшись на сильную аллергию к лекарствам. Отёк понемногу спадал, но идти сегодня она уже точно не сможет. Решено было остановиться и отдыхать до завтра, если не будет улучшения, придётся её нести, благо, груз понемногу таял, а Кирилл был всё так же силён.
Иван Петрович заявил, что, по его расчётам, до большой земли осталось два дня ходу. С одним неходячим, пусть, три. Отсюда следовало, что экономить припасы, особенно, топливо смысла нет. Облюбовав дли ночлега очередную впадину, худо-бедно защищённую от ветра, мы немедленно развели костёр. Ольга уже привычно потянулась к кастрюлям, но я её остановил. В конце концов, есть ещё две женщины, которые справятся ничуть не хуже, особенно, если ими руководить. Она нехотя согласилась и заняла позицию наблюдателя, присев рядом на одеяло. Иван Петрович при этом заботливо массировал ей ногу. Надо сказать, что Варя с Анечкой, заменив главную хозяйку, справились ничуть не хуже, густое мясное варево с сухарями помогло скрасить вечернее безделье. Отдельным бонусом выступила небольшая порция водки, которая расслабила нас окончательно.
Заснули мы рано, около девяти, при этом, как и прежде, не выставляли часовых, справедливо полагая, что тут нас никто не найдёт. А около трёх нас разбудили самым наглым и бесцеремонным образом. Сначала раздался глухой рокот, словно где-то ворочались пласты горной породы. Для этого мира вполне нормальное явление, вот только рокот этот становился всё громче, от него начинало закладывать уши, камень, на котором мы сидели, вибрировал, словно огромный телефон. Кто-то крикнул, чтобы держали вещи, очень может быть, что камни придут в движение.
К счастью, обошлось без этого, камни остались на месте. Зато начало светлеть, хотя до рассвета было ещё далеко. Свет был странный, похожий на искусственный, с каким-то зеленоватым оттенком. Скоро стало возможным определить источник, светилась поверхность океана, которая внезапно стала спокойной, волны уже не били в каменный забор, не пытались проломить стоявшую посреди океана преграду. Свечение становилось всё ярче. Хотелось бы верить, что это просто фосфоресцирующие водоросли, но, зная этот мир не понаслышке, в такое простое объяснение верилось с трудом.
— Может, это Владычица? — спросил Прокуда, пользуясь тем, что рёв стихии стал немного тише.
— А чего ей здесь надо? — спросил я, было страшно, встречаться с полоумной русалкой совсем не хотелось.
— Например, решила, что отпустив нас сваляла дурака и пришла довершить начатое. Ну, или Кром за нас попросил, а она послушалась.
— Будем надеяться, что это вообще не она, — спокойно сказал Умар, но карабин всё же положил поближе.
Прошло ещё минут двадцать. Пятно света на воде становилось всё больше. Наконец, вода в этом месте закипела, пошёл зелёный пар, а спустя секунду, в небо ударил столб света, такой яркий, что смотреть на него было невозможно. Мы зажмурились, но через некоторое время интенсивность свечения пошла на убыль, снова стало возможным смотреть. В свете стали угадываться некие образы, что-то, вроде светящихся силуэтов людей, которые поднимались с поверхности воды на небо.
— Вознесение, — задумчиво проговорил Прокуда, — души утонувших моряков отправляются в рай.
Так это было, или нет, никто не знал, но выглядело это зрелище чертовски красиво. Мы так и сидели, разинув рты, и наблюдали за неизвестной стихией. Белые светящиеся фигуры в потоке зелёного света. Они поднимались по спирали, и в ближней к нам точке можно было рассмотреть всё подробно. Вот человек, мужчина в зимней одежде, можно было даже заметить, что он уже немолод, с большой окладистой бородой и нечёсаными волосами; вот женщина, очень худая в тонком платье и с руками, поднятыми над головой; вот олень, обладатель роскошных рогов, замерший в позе быстрого бега, вот небольшая избушка из брёвен, старая и покосившаяся, а рядом с ней в небо возносится роскошный дворец в арабском архитектурном стиле. Воин с огромным мечом напоминал Кирилла, танцовщица, одетая только в свои длинные волосы, извивалась в танце.
Трудно сказать, сколько времени это продолжалось, по ощущениям вечность, но часы упрямо показывали один час. Постепенно свет стал тускнеть, фигуры в луче становились редкими и более расплывчатыми, снова раздался подземный рокот и грандиозное шоу прекратилось так же внезапно, как и началось. Светлое пятно на воде ещё какое-то время держалось, а вода продолжала кипеть, но вскоре прекратилось и это, мы опять сидели в темноте, нарушаемой только отсветом угасающего костра, а внизу морские волны бешено бились в камень, желая сокрушить надоевшую преграду.
Мы уже ничего не обсуждали, да и нечего было обсуждать. Не дано смертным, будь они трижды из иного мира, понимать такое. Местные боги развлекаются — вот единственное разумное объяснение. На сидевших рядом смертных муравьёв они просто не обратили внимание, за что им от нас большое человеческое спасибо.
До рассвета никто не сомкнул глаз, а как только рассвело, мы стали собираться. Ногу Ольги туго замотали самодельным бинтом, опухоль почти спала. Выпив ложку настойки, она заявила, что сможет медленно идти, но карабкаться на возвышенность не получится. Но это и не требовалось, достаточно и того, что не придётся никого нести, а затянуть одного человека наверх мы сможем.
— Идём, — сказал я, через бинокль вглядевшись с наиболее высокого камня вдаль.
— Дорогу осилит идущий, — поддержал меня Прокуда.