Прозвучал привычный сигнал, тело разорвала привычная боль. Дальше всё пошло непривычно. Не успели мы опомниться после прыжка, как в тишину салона ворвался голос компа-переводчика. От имени капитана корабля Шаана, которого мы видели один раз за трое суток, он предложил нам пройти в сопровождении охраны в зону «особой защиты». Тут же распахнулись створки лифта, оттуда вышел охранник в чёрных доспехах, сделал нам приглашающий жест.
С трудом переставляя ноги, мы двинулись к лифту. После пары минут падения кабина доставила нас в эту самую зону. Помещение, чуть поменьше пассажирского салона, оказалось чем-то вроде центра наблюдения. В знакомых креслах сидели Садиш, Шаан и ещё пятеро офицеров корабля, имён которых я не знал. Но главное — на экране. Пять знакомых дисков двигались там, окружая наш корабль. Садиш произнес:
— Они сумели-таки нас перехватить. Предлагают сдаться, хотя всегда стреляли без предупреждения, думаю, это из-за вас. Их предложение отклонено, — и без какой-либо паузы приказал: — Огонь по захваченным целям и манёвр отхода.
Я впервые наблюдал действие оружия шааян. Диск, возле которого на экране светился жёлтый кружок маркера, покрылся частой сеточкой трещин, сквозь них в разные стороны рванулись струи белого огня. Конец гибели корабля изгоев мы не досмотрели, панорама на экране заскользила влево и вниз, мы начали разворот. На экране появилось изображение планеты — огромный голубой шар, светящийся в лучах далёкой звезды.
Нам не переводили переговоры команды, но всё оказалось понятным и без слов. По нам открыли огонь, но, скорее всего, не из главного калибра. Корабль сотрясали чудовищные судороги, если бы мы не успели закрепиться в креслах, то оказались бы на полу. Как команда ёще может управлять кораблём? Почему мы ещё не превратились в плазму? Много вопросов роилось в моей голове, готовой, казалось, слететь с плеч от этой дикой тряски. Судя по быстро надвигающейся планете, капитан решил садиться. Интересно, какой в этом смысл? Забыв о всяких там приличиях, я крикнул, перекрывая скороговорку команд и грохот рушащихся конструкций:
— Садиш! Мне нужна связь с нашим кораблём!
Командор, судя по интонации, спросил сидевшего рядом офицера, тот выкрикнул короткую команду, Садиш сделал жест в мою сторону — терпение. Какое к чёрту терпение! Может ему и не привыкать падать на незнакомые планеты, а со мной такое в первый раз. Не успел я додумать до конца, как раздался голос Чарли:
— Большой Друг на связи.
— Чарли, бери пеленг и дуй сюда! Здесь капитан, — я так орал, как будто громкость сейчас решала всё. — Мы падаем на планету. Как придешь на орбиту, увидишь чужие корабли — круши всех, если станут приставать, не стесняйся. Это плохиши.
— Голос идентифицирован, капитан. А как насчёт пароля?
Хотелось материться в голос, но я вместо этого произнёс:
— Симптоматический дистрибутив класса зета.
— Пароль принят. Отвечать, думаю, необязательно. Пеленг взял, мне бы ещё узнать дистанцию.
Я посмотрел на Садиша. Тот кивнул, он научился использовать наши жесты. Прозвучала ещё одна команда, через секунду Чарли доложил:
— Всё понял. С учётом времени на корректирующие прыжки буду у вас через час и пятнадцать минут. Держитесь, сапиенсы!
Что называется, успели вовремя. Наше грозное судно вошло в верхние слои атмосферы, экран озарился синим свечением и погас. Удары по корпусу сменились непрерывной мелкой и очень противной вибрацией. Спуск на поверхность явно проходил не по правилам. Да и корабль, повреждённый и почти не управляемый, готов был развалиться на куски без всякого воздействия извне.
Я не засёк время, что понадобилось нам для снижения, но приблизительно через двадцать минут страшная перегрузка вдавила нас в кресла так, что в глазах потемнело. Истошный крик Садиша перекрыл грохот. Когда вернулось зрение, я понял, что Садиш кричит, обращаясь ко мне. Компьютер корабля вышел из строя, мы лишились возможности нормально общаться. Я окинул взглядом своих — приходят в себя. Алёна сидит неподвижно, глаза закрыты, губы плотно сжаты, лишь пальцы несколько раз нервно сжали подлокотники. Тем временем наш спуск продолжался, но тут последовал ещё один удар — стоццы догнали нас.
Капитан Шаан вскрикнул, через пару секунд раздался страшный скрежет, потом короткий миг невесомости, ещё один удар, и наступила тишина. Застонал один из офицеров, у которого не выдержал захват, удерживавший пассажира в кресле. Он лежал на полу, неестественно выгнув руку, и пытался подняться.
Я отстегнул захват, выбрался из кресла, выпрямился. Меня качнуло, но на ногах устоял, мой манёвр, бормоча проклятия сквозь зубы, повторил Иван. Мы подошли к лежащему шааянину, совместными усилиями усадили его в кресло. Он зашипел — то ли просто от боли, то ли сказал спасибо.
Шаан тем временем отсоединил от стены панель, которая, как оказалось, скрывала за собой аварийный пульт. Он нажал кнопку, раздались треск и шорох, сквозь стекло экрана в кабину проник слабый лучик. Потом я увидел, как снаружи отвалились куски обшивки, и перед нами открылась панорама, достойная кисти художника.
Корабль упал посреди горной долины, куски корпуса оказались разбросанными на многие километры, некоторые дымились, некоторые горели. Интересно, что там может гореть? Но не гигантские обломки поразили воображение, а горы. Огромные, многокилометровые пики вздымались вокруг. Цвета преобладали насыщенные, от ярко-красного до тёмно-фиолетового. Зрелище приковало взгляд, казалось, от этой дикой красоты невозможно оторваться. Если б не наши обстоятельства, я б мог простоять, глядя на безумное великолепие, не один час. Прервал созерцание Мирон:
— Видимо, перед самым крушением капитан отстрелил кабину. Или спасательную капсулу, как хочешь назови, но дела наши…
— Сколько до подлёта Друга? — прервал я его.
— Не меньше получаса, — Круглый кряхтя поднялся из кресла. — А где же погоня? Долго их нет, — он прищурился, глядя куда-то вдаль. — Посмотрите-ка, уж не «Тунгус» ли там валяется.
Я глянул туда, куда он показывал. Точно, знакомый белёсый шарик, а рядом ещё один, придавленный бесформенным обломком размером с многоэтажный дом. Я включил коммуникатор, про который стал, было, забывать:
— Стас, вызывает капитан. Стас! — я повторил призыв несколько раз, но ответа так и не услышал.
— Возможно, обшивка экранирует радиоволны, а мгновенка у модулей в дежурном режиме обычно выключена, надо вылезти наружу, — Герке подошёл к двери, попытался открыть, потом обратился к хозяевам: — Эй, камрады, где тут выход? Аусганг, экзит, что б вам пусто было, нерусь.
Шааяне, поняв, что обращаются к ним, как один вопрошающе уставились на нас. Я принялся жестами объяснять, что мне необходимо выйти наружу. Наконец, взяв Садиша за рукав мундира, я подвёл его к окну и показал сначала на «Тунгусов» потом на микрофон коммуникатора, выдвинув его из воротника. Командор меня понял, но показал, очень убедительно, что снаружи нечем дышать. Вместо ответа я активировал шлем. Тогда Садиш просто отодвинул фрагмент стены, за ним оказался люк. Я собрался выходить, но Иван задержал меня:
— Погоди, я пойду. Ты капитан, тебе не положено.
Пришлось молча согласиться.
Иван открыл люк и скрылся в его проёме, захлопнул крышку, послышались звуки открывающегося второго люка. Некоторое время не происходило ничего, но вот один модуль поднялся в воздух, а второй, придавленный, начал медленно выползать из-под обломка. Тут же показался и третий, которого до сих пор не было видно. Модули приближались, а у меня крепла надежда, что выберемся мы из передряги живыми.
Стратов устроил всё наилучшим образом. «Тунгус» бортом прижался к выходу спасательного модуля и буквально присосался к шлюзу, так, что мы могли не задраивать шлемы, а шааяне оставили в покое громоздкие скафандры, которые принялись, было, доставать из очередной скрытой в стене ниши.
В одном «Тунгусе» не могут разместиться больше пяти человек, да и то троим пришлось сидеть на полу, тесно прижавшись друг к другу. В первом модуле разместилась Алёна, пилотом стал Мирон, трое офицеров погибшего корабля как раз и сели на пол. Второй пилотировал Димка, с ним отправились остальные члены экипажа Садиша. Сам командор заартачился поначалу, хотел последним уйти что ли, но было не до сантиментов. Тем более что Чижик, комп Иванова модуля обнаружил приближающегося неприятеля. Мы не стали пристыковывать третий модуль к шлюзу, а, подняв шлемы, вышли наружу.
Я ощутил себя внутри горячечного сна. Чужого. Чужие горы, чужое, очень маленькое, солнце и чужой гигантский корабль-диск, медленно надвигающийся на нас. Жуть. Я первым нырнул в перепонку люка, Иван подтолкнул меня, а сам не успел. Его накрыло парализатором. Про парализатор нам объяснили позже, а тогда я увидел, как он дернулся и свалился кулем возле модуля.
— Стас! Быстро подбери человека!
Мозг «Тунгуса», не долго думая, положил аппарат на бок и накрыл Ивана перепонкой, попросту вдавив его внутрь модуля. Я, подавив головокружение после такого манёвра, отнёс шеф-пилота в спальный отсек. Автодиагност показал, что человек жив, но без сознания.
Сев в кресло, я скомандовал:
— Стас, связь.
— Всегда на связи, — голос Круглого раздался, показалось, где-то за спиной. — Ты глянь, Саш, что творится. Неужто это всё из-за нас?
Действительно, вокруг стало весело. К первому диску успел присоединиться ещё один. Из их трюмов, или что там у них, не знаю, как саранча валили «патиссоны», быстро сокращая расстояние между нами.
— Стас, вызывай Друга непрерывно, как ответит, пусть сразу двигает к нам и забирает модули с наивозможнейшей поспешностью.
— Понял, вызываю.
— Так, а теперь, экипаж, слушай мою команду. Дёру даём, чем быстрее, тем дальше!
И мы дали дёру. Поначалу весьма успешно. «Тунгусы» резво набрали скорость, оставив позади цепи неприятеля. Но через пару минут гонки из-за приблизившихся горных вершин вынырнул ещё один диск, принявшийся, как и первые два, высаживать десант. Нас окружали по всем правилам, оставался один манёвр — уходить вертикально вверх, а после набора высоты попробовать перепрыгнуть охотников. Можно, конечно, попытаться прорваться в лоб, но, помня об аналогичной попытке, после которой захватили Друга, рисковать не стоило.