Когда наступила тишина, я первым делом решил, что перепонки не выдержали, и я оглох, но Димкин голос меня успокоил:
— И что это было? Чарли! Ты куда нас затащил?! Мы тут чуть не оглохли.
— А я-то думал, что вас парализовало, стоите и не двигаетесь. На вопросы не отвечаете. Напугали. А звуков я никаких не слышал.
Ага, а нам, значит, померещилось. Обоим. Недоумение не было долгим. Непонятно откуда, прозвучал шелестящий шёпот:
— Настройка произведена. Прошу указаний.
— Кто это? — вопрос у Димки получился так по-детски испуганно, что я не удержался, хихикнул.
— Что у вас там происходит? Не нервируйте народ, — озабоченно произнес Герке.
— Спокойно, Мирон. У нас тут голоса. Не мешай, вдруг вещие, голоса-то, — спокойно ответил я.
— Всё бы вам шуточки шутить. Ра… — попенял, было, Чарли.
— Подожди, Чарли, — Димка даже притопнул от нетерпения. — Кто с нами разговаривает?
Снова шелест, не голос:
— Система управления контролёра зоны семнадцать. Прошу указаний.
Вспомнилось — «это я удачно зашёл!». Если, конечно, это то, о чём я подумал.
— Ребята, мы, кажется, нашли центр управления чертовой хреновиной. Точнее, терминал. Просит указаний, — бодро доложил Димка.
Мирон всполошился:
— Мы ничего не слышим, у вас там не глюки, случайно?
С максимальной небрежностью, на какую способен, я ответил:
— А тут мысленная связь, говорить необязательно. Что бы такого попросить-то?
— Сделай милость, не мешай, — шёпот, но немного другой, натужный и невнятный.
Я посмотрел на Димку, он хлопнул ладонью себя по грудному щитку скафандра, да, мол, это я…
— Ты тоже так можешь. Попробуй, — его мысленный голос стал заметно увереннее.
Интересно, как «сможешь», если не понятно, что нужно делать? Я попробовал произнести, не разжимая губ — «Димка, ты меня слышишь?», но ничего не получилось. Ответа не последовало, как я ни напрягался. Мысленно плюнув на эту неудачу, решил — «ну и ладно, не больно-то и хотелось».
— Ну вот, видишь, получается, — теперь Диме даже удалось передать интонацию, ехидную.
Я постарался воспроизвести и запомнить то состояние, в котором получился мысленный контакт, и снова позвал:
— А теперь слышишь?
— Слышу-слышу, не напрягайся так. Дальше легче будет. Как ты думаешь, зачем здесь такой терминал?
Пришлось подумать. Потом пришлось подумать ещё, и только я собрался подумать в третий раз, как послышался недовольный, но всё равно очень красивый голос Соломона:
— Если вы будете и дальше молчать, то я обижусь. Больше двух говорят вслух.
— Сол, извини, мы тут мысленную связь осваиваем. Очень, знаешь ли, занятная штука. Ну, при настройке слегка оглушило. Зато мы можем теперь общаться молча. Подозреваю, только в пределах комнаты, но всё же, — зачастил Димка.
Комната, кстати, выглядела совершенно непрезентабельно. Куб с ребром в четыре метра, голые стены серого цвета, голубоватый светящийся потолок. Пока я докладывал положение дел Солу, Димка успел найти и задать нужный вопрос, мысленно, конечно же:
— Почему нужна была настройка?
— Универсальный терминал предназначен для любых разумных видов. Параметры связи различны. Ваш мозг не был адаптирован для мыслесвязи, отсюда и сильные наводки.
Я заподозрил неладное:
— Ты хочешь сказать, машина, что теперь наши мозги адаптированы? Ты посмела вмешаться без нашего согласия?
— Стандартная процедура. Потребовалось минимальное воздействие на некоторые рецепторы. Если вас не устраивает, могу провести обратное изменение.
Димка поспешно ответил:
— Нет-нет. Всё нормально. Просто э-э-э… процедура оказалась большой неожиданностью для нас.
— Я хочу предложить вашей группе поддержки перейти на штатный канал связи. Мне несколько затруднительно принимать их команды через контроллер подсистемы утилизации отходов.
Ржать показалось неуместным, но сдержаться удалось с трудом. А уж поиздеваться над Чарли сам бог велел:
— Чарли, друг мой, знаешь ли ты правила хорошего тона? Знаешь ли ты, что являться в гости через канализацию, неприлично даже в этой, всеми забытой, дыре?
Безнадёжное оказалось дело — переиграть нашего шутника на его поле. Сугубо официальным тоном он заявил:
— Используемый нами… — последнее слово выделено голосом, — канал является, может быть, и не единственно доступным, но максимально удобен с учётом сложившихся обстоятельств.
— Тебе предлагают главный вход и полный доступ. Не знаю, с каких веников, ты уж постарайся сам выяснить, — нетерпеливо произнес Димка.
Чарли изобразил довольное ворчанье, а через несколько секунд заметил весьма самокритично:
— Ну и дурак же я! Впрочем, это кристы виноваты. Они проход открыли, а дальше всё передали мне. А я, как есть старый хакер, то и полез через… мда. Собственно, это ж не военная база, тут всяк, кто свой, тот и полный хозяин. Ну, то есть, хозяева вы, а мы — группа поддержки. Прикажите дать мне действительно полный доступ, в том числе к архивам и техническим библиотекам.
Я услышал слабый мысленный шорох, Димка отдавал указания гостеприимному компу. Как оказалось, у нас с ним разные каналы доступа, что он говорил, я не слышал, но Чарли подтвердил — доступ есть, и замолк.
— Не желаете ли создать удобную для вас среду обитания? — снова мысленный шелест.
Как обычно, первым среагировал Димка:
— Желаем, — сказал вслух, хотел, что бы и я поучаствовал. — А что ты можешь предложить?
— Всё, что вы сможете отчётливо представить.
Мне стало скучно, никогда не завидовал владельцу волшебной лампы и играться с ней не хотел. Напарник же мой заметно оживился:
— И что, никаких ограничений? Так не бывает.
— Ограничения вы почувствуете сами, при реализации, поэтому нет необходимости излагать их отдельно.
— Эх, ма! — энтузиазм бил фонтаном.
И тут же стены комнаты растаяли. Пляж. Ну конечно, что ещё нужно утомлённому путнику. Белый-белый песок, голубой океан и три пальмы. Когда начал прямо из воздуха возникать шезлонг с определённо женской фигурой, я хотел, было, сказать — хватит, но подумал, что раз уж Димке первым делом в голову идут такие фантазии, то и пусть. Вдруг полегчает ему.
— Знаешь, Дим. Я, пожалуй, пойду, — я обернулся, чёрный провал выхода повис в нескольких сантиметрах над песком.
Димка ответил мысленно:
— Ну и дурак, — он хотел добавить, пожал плечами и откинул шлем.
Я молча удалился. Контраст между океанским берегом и разноцветными внутренностями верфи оказал отрезвляющее действие. Первым желанием было — вернуться и вытащить Диму из ласковых объятий безумия. Но сразу же пришла злость и раздражение, не маленький, пусть сам за собой следит. И вообще, откуда вдруг такой аскетизм? Да и за что мне его судить, пусть отдохнёт, измучили его сомненья. Может, действительно полегчает.
Последнюю мысль я произнёс вслух, Чарли откликнулся сразу, как эхо:
— О чём ты? Не о друге ли своём, часом? Может быть, ты и прав. Ты бы попробовал с ним поговорить по душам, кроме тебя некому.
Вот кого я не люблю, так это психологов, даже профессиональных. А одна из задач тогда ещё бортового компа Большого Друга заключалась в поддержании психологического здоровья экипажа. Ругаться не хотелось совершенно, ответил мирно и, в общем-то, искренне:
— Собирался, несколько раз. Но не могу, чувствую, не получится ничего. Он не хочет по душам.
— Нда. Проблема. Будем думать.
Я как раз открыл внутренний люк шлюза и ввалился в тамбур «патиссона». Выбравшись из скафандра, в одиночку, кстати, непростое занятие, нашарил в нише коммуникатор, спросил:
— Что там Димка поделывает? — спросил и передёрнулся.
Чёрт, скоро начну подсматривать в замочные скважины.
— Э-э-э…
— Извини, сорвалось. Мне интересно просто, там и в самом деле всё настоящее?
Чарли всё понял правильно:
— В основном — мираж, морок, но воздух, вода, даже пальмы — настоящие. Да, он, кстати, перекрыл мне доступ в мир своей мечты.
— Это не мир мечты, а закоулок вожделенья. Чёрт с ним, расскажи, что нарыл.
— О! Тут столько вкусного. Например, я на всякий случай разузнал, как устроена система мыслесвязи, и теперь могу её воспроизвести. Вдруг вам понравится. Как я понял, процесс коррекции рецепторов довольно неприятен?
Вспомнился шумовой взрыв, даже мурашки побежали по спине. Я втиснулся в микроскопическую кабинку здешнего душа, повесил коммуникатор на дверную ручку и посетовал:
— Ты даже представить не можешь, насколько неприятен. Да и какой от коррекции прок? Мы и так можем общаться почти без слов. Так ли уж необходимо иметь возможность разговаривать, не раскрывая рта?
Повисла пауза, Чарли размышлял.
— Понимаешь, капитан, система эта обладает несколько более широкими возможностями, чем ты думаешь. После коррекции ты и Дмитрий можете общаться и без приспособлений. После небольшой практики, конечно. А вообще-то я предполагаю, есть возможность объединять сознания. Полностью. Буквально — любому количеству людей слиться в единую личность. Вот так.
Вот и чудненько. И пусть будет. Очень полезная возможность, но не для меня, грешного. Чёрта с два я пущу кого-то к себе в черепушку, разве что Алёну, да и то, не везде и не всюду. И к другим лезть в душу не желаю. Пусть будет, но для грядущих поколений, может, им, чистым и открытым, такая штука и подойдёт.
И снова, в который уж раз, пришла мысль — а не рано ли я перестал удивляться и радоваться чудесам? А может, и не чудеса это вовсе, а так просто, игрушки для взрослых? Все эти звездолёты, стальные планеты, чтение мыслей на расстоянии — мелочь, мишура, позолота? Может, настоящие-то чудеса в другом? В чём, интересно?
Чарли меж тем продолжал рассказ о раскопках в чужой памяти:
— Чего-то такого особенного, может, я и не нашёл. Но как тебе, например, координаты Олимпа?
— Колоссально, — сказал я вслух, а про себя подумал — скорее бы уж всё закончилось, домой хочу. — Коды ты, конечно, не нашёл?