Конечно, из ситуации имелся простой, наблюдаемый дилетантом выход: даже в пределах пятисот километров, гига-калибр мог произвести чудовищные разрушения, используя энергию деления, либо синтеза ядер, а можно и то и это, по желанию. Однако Южная Республика и так уже довольно сильно напакостила на континенте, который, в теоретических разработках, собиралась заселять: общий радиационный фон в некоторых местностях превысил допустимый для жизни, причем эта несуразность должна была сохраняться еще многие циклы. Поэтому «боевым горам» предписывалось использовать атомные заряды, без согласования с ШОНО, в крайней, не имеющей альтернатив ситуации. Да, конечно, теперь «Сонный ящер» вроде бы вышел из подчинения кого бы-то ни было и, тем не менее, планировщики его дальнейшей судьбы хотели все-таки тоже поменьше гадить нуклидами. По крайней мере, Тутор-Рор придерживался таких взглядов. Естественно, если бы дело о «жизни и смерти» гига-танка зависело от применения термоядерных боеприпасов, он бы бровью не повел, отдавая команду. Но покуда, имелся шанс обойтись без этого, он обходился. Втайне, и очень иногда, он молил Рыжую Мать продержать такое положение подольше.
Кто мог знать, слышит ли богиня голос человека, вмурованного в многослойную «шкуру» «боевой горы» и, кроме того, накрытого десятикилометровой оболочкой измельченной, вывороченной из планеты, пылевой взвеси?
131. Информационная энтропия
И где-то рядом, но неизмеримо далеко для Тутора-Рора, бубнил что-то Мурашу-Дид. Ждал каких-то ответов на какие-то проходящие мимо памяти вопросы, что-то о текущей ситуации на борту, о том, что «пора бы двигаться» и «действовать по плану». И часть сознания генерала даже переваривала эту входящую, мелкую информацию, накручивала ее на извилины, и тут же, после ответа удовлетворяющего публику, рвала, растворяла в клочья. И какие-то носовые платки ежедневных докладов чистили ушные раковины, без звона ударялись в броню замкнутого на себя мозга, осыпались в незарегистрированное прошлое. И он что-то отвечал, командовал, точнее, давал поручения, одобрения, кивки. Возможно, кто-то из персонала что-то замечал.
Но чередовались смены, никто точно не знал, спал ли генерал-канонир вообще, да и сами дежурные офицеры выматывались суетливыми буднями, и можно было списать на усталость. А те, старые подчиненные, почти друзья? Их не было рядом. Где-то, в тайных камерах Комитета, хранился командир-альтернатива Огер-Дуд, преданный когда-то Тутором, но и сам предавший. Сгинули и остальные. Тутор-Рор уже и не вспоминал их лица, не всплывали в памяти и имена. На счет новых было хуже. Иногда он в некоторой досадной растерянности смотрел на беседующего с ним броне-полковника, не ведая, как того звать: судя по бирке, это был оперативный офицер «купола», но кто его утвердил на дежурство? И спросить было неудобно, да и неинтересно, по сути. Так они и расставались, точнее полковник куда-то исчезал, или вдруг уверенно превращался в худощавого лысого радио-майора, чудесно знакомого и не сильно раздражающего. Тутору даже хотелось разглядеть его подробнее, узнать, но становилось некогда – он обшаривал маячащую перед глазами оперативную карту.
Где-то в этих изолиниях высот и низин покоились, упирая трехстволки в синеву неба его глаз, большие калибры Империи. Они искали, целили в зрачок. Он знал, не облака его маскируют, – прелесть холода и черноты «синхронно задутых солнц», огромная пылевая подушка, накрывшая материк эйрарбаков. Иногда он немного, осторожно и тихо, двигал по ландшафту «Сонный ящер», смещался в сторону от линии прицеливания. Испуганно возвращал назад, опасаясь враждебных сейсмографов. В ужасе распахивал глаза, видел свои мнущие друг друга руки, дальше напряженные, так желающие расслабиться спины дежурной смены; смещал перспективу, пронизывал их насквозь, впиваясь в экран, считывая координаты. Чувствовал внутри кителя, подмышками, холод пота: ведь он, правда, сместил «Ящер» – настоящий не модельный на карте. И тут же, до обращения к услужливо повернувшемуся офицеру – он уже не считал нужным различать погоны, – пыхало изнутри успокоительное знание: это перемещение сделано еще вчера, четырнадцать часов назад, а то, подозрительное холмистое место, из которого целят в карте стволы, локаторщики обшарили загоризонтным спектрометром несколько раз.
Но он все-таки вскакивал, вваливался в «прикупольную» «генеральскую», дергал из кипы хроно-карту, прошивал ее воспаленными глазами. Кто-то нависал рядом, следовал по пятам: какой-то РНК-шник – это не имело значения. Иногда он запрашивал разведывательную сводку.
– Генерал-канонир, – объясняли ему без всякой затаенной злости – начальство всегда имеет свои причуды, – последнее время мы перестали получать развед-сводки из ШОНО и вообще откуда-нибудь.
Он не интересовался, почему – когда-то он сам это знал, но сейчас это не занимало.
– Я имел в виду оперативную сводку от наших собственных разведчиков, – поправлялся он, натягивая прямодушную улыбочку.
– Полчаса назад, – говорили ему. – Вам принесли ее полчаса назад.
– Полчаса! – ужасался он про себя, ему казалось, что миновал день, или ночь. Не имело разницы: он знал, что сейчас, в период «синхронного задувания» эти понятия равнозначны.
132. Слои
– Что вы затеяли, генерал Тутор-Рор? – говорил, несколько сбитый с толку, Мурашу-Дид. Теперь он иногда величал тайно смещенного командира полным именем и не только на людях – он ощущал, что не может постигнуть его замыслы. Это сбивало, но сейчас, в приближении решающего момента, невозможно было одним махом ликвидировать этот гордиев узел, нужно было довериться специалисту, как при вынужденном нырке в водопад доверяются не расчету, а интуиции. Но даже интуиция была сейчас на стороне генерала-канонира, и Мурашу-Дид знал это. Но он все-таки спрашивал, инерционно, не веря в чудо понимания потустороннего знания генерала.
– Почему мы не начинаем прорыв? – выспрашивал он. – Как я понимаю, передовые силы Восемнадцатой Береговой выявлены?
– Мы еще не провели сосредоточения, – отвечал ему Тутор-Рор, глядя сквозь него в какие-то далекие пространства. – Я не желаю иметь большие потери, – пояснял он далее. – В сущности, я вообще не хочу их иметь, но тут уж как получится. Я не могу предусмотреть все, но хочу сделать максимум. Скоро даже самые туповатые танко-десантники докумекают, что «Соня» действует независимо от республиканского командования, чем мы тогда обеспечим дисциплину? Только вашими камерами пыток? Люди должны нам верить. Если жертвы при прорыве будут чрезмерно велики, может дойти до бунта.
– А что, обязательно снова выпускать «Циклопов», да еще заранее? – не слишком смело, но с видимой уверенностью, интересовался РНК-шник.
– Мурашу-Дид, я не изобретаю велосипеды, – пояснял генерал-канонир. – Откройте наставления по тактике танкового боя. Не мне вас учить, что каждая строка оттуда выверена кровью.
И комитетчик замолкал, в досаде и затаенной злости, делал реверанс. А Тутор-Рор даже не радовался очередной маленькой победе, сейчас это получалось так легко. К тому же, это был фон, правда, опасный фон, могущий помешать главному. Прошлый опыт, долгое-долгое командирство, когда требовалось заботиться о массе дел одновременно, работали сейчас на него. Дел сейчас было меньше, только одно, главное: обнаружить фантомные, несуществующие на карте атомные батареи «баков». Все остальное являлось игрой. И уверенное вранье воцарившемуся в «боевой горе» РНК-шнику, совсем не превалирующим, так, мелкий штришок. Он ведь не был специалистом, в отношении его персоны можно обойтись гораздо меньшей технологической суетой. Так что широкие мазки, мазки маскирующие продолжающиеся приготовления к основному, делались для тех, кто соображает, тех, кто заканчивал броне-академии и понимал сущность передвижек на карте.
Так что вся суета, перемещение по натуральному, не хроно-голографическому, ландшафту трети танкового легиона осуществлялась для них, для соратников. Но рулеты накладываемого хлопьями тумана имели еще слой – явление начинало конкурировать со свалившимся на материк искусственным катаклизмом. Ведь существовал еще ШОНО – штаб оборонительно-наступательных операций – внезапно прекративший посылать развед-сводки, и в худшем варианте, начавший, после уничтожения инспекторского «тянитолкая», о чем-то догадываться. А ведь где-то действовали еще и другие, менее значимые штабы. Можно ли было теперь, после молчания верховной инстанции, верить информации и директивам поступающим с нижних?
Конечно, молчание ШОНО можно попытаться объяснить его уничтожением. Но неужели эйрарбаки смогли нанести столь точечно-умный удар в самое сердце структуры управления? Глядя на их действия здесь, в такое мало верилось. Хотя, раскручивая спираль догадок далее, можно предположить сокрытие столь важной информации от своих, дабы, как говорится, «не снижать боевой дух и веру в техническое превосходство Республики».
Но генерал-канонир исходил из худшего, он все же предполагал, что вверху сидящие маршалы как-то по-своему, не в пользу гига-машины, интерпретировали происходящие на побережье события. И потому, он базировал выводы на возможности намеренной дезинформации идущей сверху, и в свою очередь должен был давать наверх трепанированную информацию о событиях вершащихся в «Ящере» и вокруг «Ящера». Но если о жизни в самой «боевой горе» получалось плести все что душе угодно, в смысле, политико-приемлемую тишь и патриотичную благодать (у ШОНО априорно не имелось методов перепроверки дезинформации), то относительно событий творящихся вокруг подвижной крепости требовалось держать ухо востро.
Здесь правда и вымысел должны сплестись в тугую, не сразу рвущуюся веревку. А врать просто необходимо, ведь Тутор-Рор не имел собственной резидентуры внутри оставленных «за бортом» штабов, а значит, кто теперь мог исключить даже явную враждебность верхов? Что если они решили, будто гига-танк желает перекинуться в стан Империи? Какова может быть реакция на такое предположение? Хорошее термоядерное жаркое, вот какова!