Как трудно их было добывать!
136. Слежение
И пялились, пялились с карты, сквозь блеск хронопластины, черные стволы имперской артиллерии, щелкали где-то, через шуршание бумаг, и шелест голосистых микрофонных призраков, затворы вражьих гига-пушек, и даже обычных, только заряженных не простыми, а атомными зарядами. И не существовало от них спасения, уже привычно распахивали они зев при пробуждении, еще до открывания, поднятия воспаленных век. Бесшумно смещались, автосопровождая, по люминесценции коридорных шествий. Заглядывали в глаза при открытии люков. А иногда сам люк какого-нибудь отсека преображался в распахнутость придвинутого в упор ствола и Тутор-Рор замирал, натыкаясь на колокольный удар сердца и тут же, в безумной храбрости, шагал в нутро, спеша встретить, катящийся по рельсам нарезки, раскалившийся снарядный нос, встать, прикрыть грудью, добавить мгновение жизни застигнутому врасплох «Сонному ящеру». Но что-то случалось, они расходились в параллельности непересечения и била в расширенность зрачков знакомость скрученности стен, обсаженная спинами дежурной смены. И вырастал на пути докладывающий о полном ажуре старший офицер «купола». И Тутор-Рор неуверенно опускался в надоевшую привычность кресла, и обводил взглядом нанизанных на индикаторы операторов и уже верил в их реальность и в обман прошедшего навылет кумулятивного чудовища.
Он смотрел на внимательно подглядывающего за ним РНК-шника, внезапно четко вспоминал имя; боль в голове отваливалась, уплывала, сворачивалась для нового, будущего удара; мышцы расслабленно дергались, как будто он и правда секунду тому упирался, растопырившись звездой, в гладкость и скользкость отдраенного ружейной смазкой калибра. И тут, ищущие достойную цель, глаза втыкались в большой обзорный индикатор. И оттуда распахивались широченностью железного рта оставленные без внимания атомные трехстволки Эйрарбии. Нет, никак, никак нельзя было спускать с них глаз! Слишком верткие, хитрые они были, и нельзя, непозволительно оставлять их без контроля даже на миг!
И он вскакивал с кресла – визуально, для внешних фоновых призраков смены вокруг – неторопливо поднимался, с ленцой приближался к экрану ближе, спрашивал нечто – для них столь значительное, а сам косил в индикатор, различая, расшифровывая новые неизвестные метки, ища среди них искомое трехглазое железо-гусеничное существо, готовое плюнуть, в тех, кто зазевается, ядерным огнем. Как хитро оно маскировалось! И понятно, оно было не одно – они бегали стаями.
И мысленно он доворачивал собственные, спрятанные где-то выше головы, калибры на нужный, отмеченный заранее угол и давал отрывистую, однозначную команду. И правая рука, старая дрожащая предательница, хотела рванутся взмахом, как в древние фильмо-исторические времена картечи и ядер, подтверждая команду. И только где-то в плече получалось напрячься и не позволить обнажить план, выдать свое местоположение этим, спрятавшимся за мерцающими метками, чернильным трех-зрачковым гадам.
Он снова успевал их обмануть!
136. Копии
Стандартная загрузка обычной «боевой горы» включала четыре «колокольчика», увесистых много-гусеничных машин, однако на борту «Сонного ящера» их значилось пять. При массе двести пятьдесят тонн, из вооружения «колокольчик» нес только два крупнокалиберный пулемета, один из них – зенитный; броня у него тоже была не слишком толстой; потому, вес складывался из всяческих специальных приспособлений. Еще конечно, некоторую прибавку давал экипаж – как-никак двадцать четыре специалиста. Однако среди них не попадалось борцов тяжелой массы – все больше очкарики – так что они никоим образом не могли дать солидный привесок. Следовательно, «колокольчик», не будучи механизмом предназначенным для стрельбы – то есть настоящей боевой машиной, являлся всего лишь носителем аппаратуры. А вот ее задача была достаточно интересной.
Гига-танк спустил с борта выдвижной настил. Времена были непарадные – маскировка прежде всего – потому на пандусе не замигали сигнальные огни. Смотрящий в свето-умножительный прибор водитель аккуратно свез тяжелую машину вниз, а затем она не слишком быстро начала свое путешествие – скорее всего, последнее.
Ведь назначение «колокольчика» и всей помещенной в него аппаратуры была в имитации своей покинутой «мамы» – «боевой горы». Но, конечно, не в имитации ее как боевой единицы брашских бронетанковых войск, а только в копировании внешних признаков, достаточных для введения в заблуждение противника. Чем эта мимикрия шиворот-навыворот грозила экипажу «колокольчика»? Понятно чем. Ведь не затаившуюся гига-машину должны они из себя корчить – вполне живую и резвую. Для имперской армии, «Сонный ящер» являлся очень опасным чудовищем, по нему не грешно садануть даже атомным зарядом. Но в отличие от подвижной крепости, относительно стойкой к таким подаркам, «колокольчик», как уже отмечалось, имел слабенькое, по принятым в нормальных тоталитарных государствах стандартам, бронирование. Так что эффект от умелой имитации был однозначен. По сему прискорбному факту, далеко не все двадцать четыре человека экипажа, отбирались добровольно. Но даже подневольные рекруты пользовались у остального народа «горы» почетом и уважением – никто не завидовал, когда им выдавали полторы порции пельменей из мяса краба-мурауса, или десяток другой яиц симликлиса сверх положенного, а перед боевым выходом – обычно единственным на войне – двести грамм «Саблезубой». Тем не менее, экипаж «колокольчика» все же берегли. В это трудно поверить, но это так.
Перед включением основных узлов оборудования, все специалисты покидали основной борт и переходили в следующий на привязи модуль-прицеп: известная схема размещения боевого расчета, принятая даже на флоте, к примеру, в подводных артиллерийских лодках, имеющих народное наименование «кишка». И применялась эта схема по идентичному поводу: тренированный, обученный аппаратурной и тактической манипуляции расчет нужно беречь до срока. И раз уж их нельзя спасти от эйрарбакских боевых систем, то вполне можно попробовать защитить от негативных следствий работы своих собственных механизмов. А вредоносных факторов имелось достаточно. Прежде всего – шум. Ведь «колокольчик» имитировал миллионотонную подвижную машину. «Букашке» всего в четверть тысячи тонн это, разумеется, достаточно сложно.
Самым тяжелым узлом, помимо маленького бортового реактора, и являлся, кстати, звуковой имитатор подвижной крепости. Он действовал на основе скоординированного концерта нескольких, попарно пригнанных друг к другу, полусфер, из которых вначале откачивался воздух, а затем они резко разъединялись. Примыкающая к «вакуумным дырам» часть атмосферы, заполняя пустоту, проскакивала звуковой барьер. Эта достаточно сильная какофония ощущалась на многие километры. Кроме того, «колокольчик» имитировал магнитные и прочие, создаваемые «боевой горой», поля. Он шарил по округе локаторами, излучал радиоимпульсные «пакеты»; испускал звуки-подражания, похожие на стрельбу сверх-калибром. Откуда внешний, солидно удаленный наблюдатель мог ведать, что локаторы и лазеры работают в одну сторону, то есть, сигнал излучается, но аппаратуры приема попросту нет?
И трудности для четкого опознания возникали не только сейчас – в период «синхронно задутых солнц», когда пыль, дым и копоть стелятся до стратосферы. В арсенале «колокольчика» имелась целая батарея метательных труб, раскидывающих по округе увесистые дымовые шашки. За четыре секунды обреченные специалисты «колокольчика» умудрялись создать стену дыма высотой полкилометра и такой же ширины – эдакое, поставленное на попа, черное облако. За чуть большее время, они умели маскировать внутри искусственной тучи ближний окружающий ландшафт. Понятно, простым дымом отделаться не получалось: он имел вкрапления, плохо пробиваемые радиоволнами и лазерами. Так что как имитатор «колокольчик» был вполне неплох. Единственный минус, он не мог носиться по миру со скоростью триста километров в час, как умеет делать на ровной местности гига-танк, но ведь не все умные уезжали на «колокольчике», кое-кто оставался внутри великанской машины. Они не собирались бить на «Сонном ящере» рекорды скорости, покуда их прикрывает имитатор.
Разумеется, сразу все напиханные внутрь «колокольчика» ящики не включались. Он тихонько отъезжал подальше от своей металлической «мамы» – за десять и более километров, и уже там, в обусловленное время, либо по получению команды, начинал «шалить».
В некоторых случаях республиканские тактические наставления допускали комплексное применение нескольких «колокольчиков» сразу. Но сейчас Тутор-Рор считал это излишним. Экипажи оставшихся двойников гига-машины могли спокойно, и с верой в будущее, далее поглощать «Саблезубую», с закуской или без – на собственное усмотрение, ведь «боевая гора» не была осколком какой-то тотальной Империи, она была островком Республики Брашей – оплота планетарной демократии, и потому личные вкусовые пристрастия отдавались на откуп двуногих муравьев обитающих во внутренностях железной приплюснутости чудовищного яйца.
137. Есть только миг
И однажды это все-таки случилось. Конечно, он оказался самым подготовленным из всех находящихся вокруг. Нет, они не спали, не витали мыслями в облаках, занимались делом и морально-психологически готовились ко всему, и к тому что случилось тоже, разумеется, но им, тем не менее, необходимо было преодолеть некий неуловимый логический барьер, отвинтить какие-то, облепленные гарантийным воском, гайки в головах, прежде чем полностью включиться в новую ритмику реальности. А она уже вторглась сюда, скользнула мимо синхронизированной, мерцающей выпуклости индикаторных окон, пронеслась сквозь суженые зрачки, взвела пружины сетчаток, и завертела механику перемола информации. Но это у них у всех. А у него…
То, что у остальных еще перетиралось, на подсознательном уровне, у него уже дало на выходе – в голосовых связках – четкую однозначность команд. Возможно, их удивила внезапно откупорившаяся активность, давно впавшего в таинственную летаргию, генерала-канонира, а возможно и нет – не успела – отодвинулась вбок, расправившей плечи, привычкой к однозначному выполнению приказаний. И эта, спрессованная месяцами и циклами тренажная ловкость пляски пальцев над пультами дала, выкроила из неумолимости времени, еще чуточку секунд, досыпавшихся к тем, что выскреб он раньше, выпаливая мозги в многоуровневой битве с неверием. И вместе эти нити состыковавшихся мгновений связали в выгнувшейся дуге времени маленький, нервущийся, неуничтожимый узор, способный сплести свою собственную, запланированную им загодя, реальность.