лометра трассы. Основной причиной, понятно, было изменение климата в связи с рукотворной полярной ночью, подмявшей под себя весь континент, однако вмешались и человеческие факторы. Полторы тысячи человек «экипажа» было изъято по приказу ВКСНО (Верховного Командования Стратегических Наступательных Операций) в другие виды вооруженных сил. Те, кто остался, внезапно поняли, что нахождение их в обслуживающем персонале «метателя» не обеспечивает «брони» от попадания на передовую линию обороны, а потому, что работай, что не работай, а итог будет один – рано или поздно, тебе вручат тяжелый игломет и пошлют подавлять вражеские огневые точки.
Несколько десятков человек дезертировали, использовав вместо шпалы офицера пытающегося направить их на путь истинный. ОКН (Отдел Культуры Науки), который, оказывается, в связи с войной не разогнали, а напротив – укрепили, прислал роту «чёрных орлов». Полицейские, разумеется, не поймали беглецов – была охота лазить в темноте по обледенелым, обугленным лесам – зато, с бравой оперативностью, расстреляли трех рядовых и одного мецо-капрала. Дисциплина сразу повысилась, тем более, всем под роспись довели, что поскольку теперь «восемьдесят седьмой» более не является экспериментальной техникой, то на его обслуживающий персонал автоматически распространяются параграфы императорского военно-полевого суда.
И рельсы «пошли» дальше.
64. Ответ
И снова напряженные, отупевшие от недосыпания лица офицеров «купола». (Именно их стандартная бледность, отливающие фиолетовой прозрачностью, провалы глазниц лучше всего маскируют внутреннее погружение генерала-канонира, глушат сомнения верного друга Меча. Глядя на себя в зеркало, Мурашу-Дид сам пугается, замечая все более проявляющиеся признаки сходства с этими помешанными технарями.) И вновь хриплость микрофонных команд. И непонятное волнение, вибрирующее в уплотнившемся воздухе. И странная смесь веры и неверия в демонстрируемый планшетами и светящимися стеклами мир. И шелест не смолкая трещащих динамиков, и глупое, гонимое прочь желание, уловить в этом шуршании, что-то так понятное, или кажущееся понятным, всем в округе, тончайшую, невидимую струну, потянув за которую можно выдернуть клубок и разжать узлы спутанной многогранности мира.
И внешняя – в разговоре после – понятность волнения. Потому как в сущности, все просто: вытолкнута из ствола и движется по траектории – где-то во внешней реальности глотая километры – десятитонная подкалиберная жуть. В ней – вот она ясность трепетания сердца – пятьсот килотонн. Это приговор покусившемуся на «Ящер» гига-танку.
И здесь, в «куполе» все, вроде бы, в норме. Вот только спин за индикаторами меньше обычного, ибо не все, не все согласятся, или скорее всего не согласятся, выпуливать килотонны по родной армии. А потому предельно малый по количеству боевой расчет – все, кто вне «купола», и еще двух оперативных залов, в полном неведении о происходящем. Разумеется, нельзя не ощутить, когда принимает отдачу главный калибр – опытный канонир по сотрясению койки, по режущей жуткости стона вертикальных опор, пронизывающих навылет «гору», может догадаться о том, сколько пороховых шашек выгорело секунду назад в казеннике, и сколько тонн ушло вверх, в черноту ночи. Но львиной доле, танкистов, полицейских и даже техников – откуда им знать? Ну, пальнули, и пальнули. Значит надо. Ведь у «Сони» в настоящее время предостаточное количество врагов.
А еще в «штаб-куполе» слишком много, непомерно, невиданно много друзей Честного Меча. Навряд ли они до конца понимают, что меркнет и разгорается в индикаторной зелени, – они здесь по другому делу – стоять на страже и бдить. И может время для них не разматывается в такие вечности, как у знающих что к чему, но даже они прячут в уставших бегать зрачках кристаллизующееся в пространстве «купола» напряжение.
Но все же, когда-то кончается, растянутая нервами в бездны, дискретность трех с мелочью минут. И те, кто слушает ведущийся вслух отсчет, невольно щурятся и напрягают втиснутые в кресло ягодицы – готовятся к слепящему, выжигающему глаза удару, и к ужасу тяжелой, катящейся в вертикаль тьмы. Это давит рассудок, бьет наповал абстракцию математики, излишек отгравированного природой воображения – что ему до двухсот километров? До того, что даже грохот рвущего атмосферу и раскидывающего прочь стратосферный мусор столба не достанет через горы? Нет ему дела. И приходится мириться с избыточной сложностью прилипших к индикаторам существ – нет на всей Гее роботов способных их заменить. Наверное и не будет, исчерпала тутошняя цивилизация задел для научно-технических новаций.
Но еще до апогея, до последнего, латающего трехминутную бездну стежка отсчета, те, кто держит в ведении пульс основных систем внешней индикации, вздрагивают: что-то не так! Но четко хронометрировано доводится до нуля счет, прежде чем кто-то решается доложить:
– Подрыв с опережением семь-восемь секунд!
– Перехват?! – отзывается, проворачиваясь вместе с креслом, генерал-канонир.
– Пока не ясно, – басит кто-то из офицеров-наведенцев.
– Что это значит? – шипит Тутору-Рору верный друг Честного Меча.
Командир «горы» не глядя отмахивается от него, сверлит взглядом индикаторы: на многих из них сплошная рябь.
– Что там? – Мурашу-Дид готов рвать всех на части, но его покуда сдерживают крепящие к креслу ремни.
– Сможем оценить примерную мощность? – холодно интересуется Тутор-Рор. – Хотя бы исходя из расстояния?
– Горы мешают, генерал. Разброс параметров от половины до трех мегатонн.
– Что? – РНК-шник уже освободился и дергает командира гига-машины за лацкан кителя.
– Напрягите мозги, Мурашу, – стреляет зрачками из-за припухлости век Тутор-Рор. – В лучшем для нас варианте, наша «посылка» перехвачена над целью.
– Так давайте дадим по ним еще! Ведь можно! – Мурашу-Дид все еще беспомощно теребит чужую генеральскую форму.
– А в худшем, – мрачно дополняет Тутор-Рор, – у нас само-подрыв. Сколько высота? – запрашивает он в сторону.
– Судя по времени, где-то километров восемь, – дает пояснение один из офицеров.
Тутор-Рор наклоняется к комитетчику и шепчет:
– Скорее всего, так и есть – досрочный подрыв. Вместо наземного взрыва – высотный в воздухе.
– Так давайте еще, – повторяется, тоже пытающийся перейти на шёпот Мурашу-Дид.
– Теперь нет уверенности в наших зарядах, – поясняет ему генерал-канонир. – Не дай Красный Пожиратель, рванет в стволе. Придется делать регламент.
– Опять?
– Снова! – раздражается Тутор-Рор.
– Мы протестировали орудия, но теперь вынуждены тестировать спец-боеприпасы. И может, не только «спец».
– Свались на меня Оторванная Голова Черепахи, – зеленеет Мурашу-Дид. – Перед походом, вы говорили, что у нас все в идеале.
– Так то перед походом, – пожимает плечами генерал. – Даже светила с того времени могли поменяться местами. Сейчас повышенный радиационный фон, кто когда-нибудь проверял, как он действует на хранение зарядов?
65. Числовая эквилибристика
То, что «рельсовый метатель» носил номер «87» вовсе не значило, что Империя Эйрарбаков владела столькими сверх-пушеками этого вида. У нее, например, имелся «метатель» под номером «203». Однако и это ничего не значило. Дело в том, что это являлось второй «линией обороны» против брашской разведки. Первой, ясное дело, было то, что наличие «рельсовых метателей» вообще скрывали. А вот на случай, если республиканцы все-таки узнали бы о «метателях», их нумерация и ставила агентурной разведке новую паучью сеть. В действительности «рельсовиков» стояло на вооружении гораздо меньше. Командиры супер-орудий догадывались об этом, но даже они не ведали, сколько все-таки у Империи пушек такого вида. Только в сейфах верховного командования значилось всё.
Оказывается, общее число «метателей» лишь чуть-чуть превышало тридцать штук. Но так было перед началом войны. В результате стратегического удара брашей и их тактических прорывов в трех местах материка, гига-пушек осталось только двенадцать. Однако браши, несмотря на уничтожение двух третей этих, все еще значащихся экспериментальными, систем, не слыхивали о них до сих пор – явное достижение имперской контрразведки. Вышедшие из строя орудия уничтожились брашами либо заодно с чем-то (всем понятно, если где-то взрывается пятьдесят или сто мегатонн, то всей округе наносится много-много разного сопутствующего ущерба), либо на всякий случай: на загоризонтных локаторах чудовищные рельсовые поля «метателей» давали большую, яркую засветку. Что это такое, брашские радио-разведчики так и не поняли, но разбираться времени не хватало, нужно было воевать.
«Восемьдесят седьмой», истинный номер которого оставался неизвестен никому, подобной засветки не давал. Возможно, он являлся самым экспериментальным из всех «экспериментальных», потому как шпалы и рельсы подвижной железной дороги, по которой он катался, имели специальное напыление, несколько по-другому рассеивающее радиоволны. Похоже, иногда милитаризированная наука Эйрарбии рождала чудеса. Однако чрезвычайная секретность, а так же неповоротливость гигантской структуры управления не давали этим чудесам прорваться всюду.
66. Синхронизация
Кто знает, может, проявила себя двойственная природа загороженных километрами копоти богов? Или они сыграли в кости, особыми кубиками, на которых выгравированы судьбы? А возможно, они, на время, перестали видеть взбившую пыльную перину Гею, и теперь на её коре удавалось происходить совпадениям невиданным доселе? А вдруг, исчезнувший звездный ветер перестал гасить телепатические послания? Или мыслительные процессы у людей, всю жизнь занятых расчетом траекторий и углов упреждения, сходны до того, что даже синхронизируются во времени? Кто знает, ведь может все-таки быть, что хоть одному «рельсовому метателю» – сколько их уже сгинуло зазря – подфартило? Тем более что обычно, либо совсем без исключений, везение одного – всегда неудача другого. Так уж создан, или самоорганизовался – как кому нравится – этот сложноустроенный мир.