«Глаз Бога» мог, в принципе, действовать один, однако в теперешнем случае он, как обычно, работал в паре. Его «напарничек», практически аналогичный корабль «Ухо Бога», находился от него за многие тысячи километров, совсем с другой стороны эйрарбакского материка. Действовали они, однако, слажено, а еще попеременно меняли роли. Вначале свои клистроны и магнетроны питал энергией «Глаз». Его длиннющая антенна включалась и посылала в небо над Эйрарбией поток невидимого излучения. Ионосфера отражала луч вниз, затем тоже самое делала Гея. Так, подобно скачущему мячику, луч и проскакивал весь Северный континент.
Помещенное в океане «Ухо» работало как приемник. Ставшие от долгого сидения в полутьме слеповатыми, офицеры-разведчики пялились в индикаторы, а потом мацали ладонями усыпанную значками кальку. В это время на самом «Ухе» взвывала сирена, и всех разом сметало с палубы – теперь оно становилось передатчиком. Излученный сигнал снова, прыгая туда сюда, мгновенно проскакивал эйрарбакский континент и попадал на чуткий, внимательно замерший «Глаз». Не правда ли, это походило на теннис? Затем данные двух кораблей сравнивались. «Теннис» позволял частично разрешить проблему, связанную с длиной волны передающих станций. Ведь здесь использовались довольно низкие частоты, а потому ошибка с точным местоположением того, либо иного выявленного объекта оказывалась достаточно большой. Ну, а за счет такой дальнобойной «стереосистемы» можно было заглядывать за горизонт не слишком рассеянным взглядом.
На полученных в результате совместной работы «Глаза» и «Уха» диаграммах, в подозрительном месте, выявилась странная аномалия – нечто вроде огромного плаца, длиной около десяти километров. Если бы времена расцвета авиации не канули в небытие давным-давно, неминуемо напросилось бы предположение, что это какая-то чудовищная взлетно-посадочная полоса для чего-нибудь воистину великанского. Однако там же имелось и какое-то сооружение. Теперь можно было предположить, что это и есть исконное орудие.
Кроме «Крикливого аиста» больше ничто в брашских вооруженных силах не могло «достать» эту штуку, потому «Аист», несмотря на «неприятности» обязался вышестоящими штабами что-то предпринять. Помимо того, это отвечало задаче его собственной безопасности. Связь с «боевой горой» имелась, поэтому ей срочно переслали нужные координаты.
69. Игра в поддавки
Нельзя сказать, что заявление верного друга Меча сильно удивили Тутора-Рора. Его удивило скорее то, что Мурашу-Дид решил поделиться с ним планами. По мысли генерала, РНК сразу после случившегося должен был заняться проблемой, с целью отработки автоматически возникающей версии о саботаже. Конечно, это требовало какого-то времени – в акции задействовалось достаточное количество людей. Даже если не брать в расчет охранников атомных складов, которые вряд ли могли сделать с боеголовкой что-нибудь более серьезное, чем нацарапать на корпусе похабщину, специалистов обслуживающих материальную часть хватало. Кстати, слушающего версию комитетчика Тутора, как не странно, нисколько не взволновала собственная судьба, хотя по логике, уже после выборочного опроса нескольких техников-ядерщиков стало бы ясно несомненное участие генерала в подрывной деятельности (в прямом и переносном смысле одновременно!). Как-то получалось, что он совсем не думал о пыточных креслах «комнаты Честного Меча»; в некотором роде, он даже считал такой вариант выгодным, в том отношении, что все проблемы, висящие сейчас на шее, снялись бы автоматически.
На самом деле его волновало совершенно другое. Он прикидывал, понял ли его «намек», неизвестный командир, неидентифицированной «боевой горы». По несколько сдвинувшейся в сторону от реальности логике Тутора-Рора, «намек» был просто прозрачен. Над вами взрывается эквивалент полумиллиона тонн обычного боеприпаса, но взрывается высоко, почти в тропосфере. Поскольку вы в боевом походе и следите за небом, то вам должно быть абсолютно ясно, откуда и зачем летел этот эквивалент. И так же понятно, что взорванный на такой высоте, он принципиально не способен поразить подвижную крепость. Так как последующие обстрелы не проводятся, атомная «телеграмма» ясна до жути: «Я бы мог, вас стереть в порошок, но не сделал этого. Я друг, хотя и не могу в этом признаться!». Конечно, неплохо подкрепить «намек» радиосообщением, но… Средства связи Расовый Комитет стережет с гораздо большим вниманием, чем атомные склады.
Вообще-то, «намек» получалось трактовать по-разному, например, совсем не как намек. Но, оценивая сделанное не совсем предвзято, с точки зрения человека знающего о творящемся на борту «Ящера» (таких, кстати, даже здесь, внутри, имелось очень небольшое число), можно сказать, что генерал-канонир и так сделал почти невозможное.
Сейчас, не дождавшийся вторичного обстрела противником Тутор-Рор, втайне надеялся: случилось это потому, что «намек» понят однозначно. Конечно, надо было учитывать – в отличие от командира «Ящера», тот неизвестный, а, кто знает, вдруг, знакомый по броне-академии, генерал не последняя инстанция, там, над ним, все еще ворох штабов. Как они будут трактовать бездействие «боевой горы»? Сможет ли «догадливый незнакомец» убедить их в том, что «Сонный ящер» вполне боеспособен, но не жаждет делать зла своим?
Откуда погруженному в войну с тысячей противников Тутору было угадать, что неизвестный прекратил обстрел по абсолютно другому поводу? А именно, по причине пожара на борту и выхода из строя одной из внутренних башен. Кто мог догадаться, что недовершенная атака – игра в поддавки, а не обстрел – будет уверенно расшифрована как часть согласованной с эйрарбаками акции? Ведь взрыв произведенный в тропосфере действительно послужил прикрытием подлетающим с иного ракурса снарядам, и они, к тому же, сделали свое черное дело. Тутор-Рор, так же как совершенно не знакомый с ним генерал Аускул-Пуп, почему-то досрочно списывали в утиль нацию, которая владела данным материком уже не одну тысячу циклов. Вот в этом оба «горный» командира походили друг на друга как братья близнецы.
70. Алгоритм
Лумис Диностарио волновался. Волнений в этот час имелось, конечно, не больше чем в прошлый, или позапрошлый час, и явно меньше чем двое суток назад – тогда отряд еще не выполнял чего-то сверхъестественно опасного, не считая, ставшего привычным, нахождения в районе обстрела гига-снарядами невыясненной госпринадлежности. Лумис волновался бы гораздо меньше, если бы все это время делал что-нибудь сам: волок атомную мину вверх или вниз по темной пересеченной местности; пробовал прочность ледовой корки на замерзшей горной речушке; или даже держал на мушке близкую, но очень чужую четырехгусеничную машину. Наверное, он волновался бы чуть слабей, если б хотя бы имел возможность общаться с теми людьми, кто лично переживал все эти пропитанные адреналином впечатления. Однако судьба сделала его начальником, а сидеть в бездействии, когда другие рискуют, он очень-очень не любил. Но должность обязывала.
В последние сутки, не он один – все – действительно натерпелись. Связь с военными штабами так и не наладилась. Не удалось вызвать даже своего человека в разведке – Дука Сутомо. Разумеется, и в том, и в другом случае, Лумис не слишком усердствовал. Если это проделки брашской «свиньи», то не стоило зря, да еще перед решающими событиями навлекать на свою голову беду. Мало ли что могло случиться, вдруг, взяв пеленг, этот самый «Ящер» пальнет в их сторону чем-нибудь? да просто вышлет сотню-другую пехотинцев? Или еще хуже, сумеет расшифровать код и тогда, предупрежденный, спутает карты. Лумис не мог рисковать, план, который они все еще осуществляли, являлся последней надеждой. В эти сутки, никак не желающие заканчиваться, план несколько раз висел на волоске.
Конечно, он с самого начала был рискованным. Но что прикажете делать, если боретесь с шестисотметровым чудищем – стелить подушечки под каждый шажок? План заключался в том, что с обеих сторон ущелья, практически в самом узком месте, установить двух «крепышей». Взорваться они должны разом и, с определенной надежностью, завалить Верблюжью Шею. Таким образом, находящаяся севернее и несколько выше по склону брашская «свиноматка» запиралась в ограниченном пространстве. Если бы это получилось, последующие действия зависели бы от налаживания связи. Но вообще-то, могло случиться что и это бы не потребовалось. Синхронный подрыв «крепышей», общим эквивалентом двадцать тысяч тонн, конечно далеко не гига-торпеда «Лилипут», но все-таки сейсмографы смогут почуять их в пределах всего континента. Штабы поймут, что брашский гигант теперь никуда не денется, до того времени, когда найдутся силы для его разделки в металлолом. Лумис все же склонялся к несколько обидной мысли, что периодически пикирующие с небес снаряды, преобразующие пересеченную местность в совсем непролазную, все же принадлежат Южной Республике, а не родному, обещавшему когда-то сотрудничать, командованию.
Вообще-то никто не мог исключить возможности, что план сорвется на любом этапе. Мало ли, а вдруг на той стороне ущелья у брашей пограничный пост и подпустив разведчиков Лумиса поближе, они расстреляют их в упор? Все могло быть. Но, тем не менее, в лучшем из вариантов, требовалось несколько часов для переправы «крепыша» на противоположный край, затем час-два на поиск удобной расщелины или, в случае неудачного поиска, столько же на то, чтобы врыть мину в землю. Вкапывались «крепыши» конечно не для того чтобы взорваться с большим эффектом – для таких мощностей толку в этом никакого, – а лишь для маскировки, на всякий случай. Стало бы до идиотизма обидно, если б южане случайным образом обнаружили мины в последний момент. Даже узнать о том, что с ними случилось, не получалось, возле бомб не оставалось дневальных – после установки, люди Лумиса обязаны отойти на несколько километров. Ну, понятно, еще некоторое, дополнительное время требовалось для приведения детонаторов в готовность. Так что алгоритм операции выверен, и единственное что бы еще пригодилось, это божественное прикрытие от происков Мятой луны. Но звезда Фиоль и Красный Гигант Эрр не значились в отряде Лумиса, и, как следствие, не обязались выполнять его команды.