Что еще было на их стороне? Присутствие везде и всюду. Ведь в принципе, женский контингент разбавлял многие отделы. А во внеслужебное время, некоторым из них ничего не стоило попасть в общество кого угодно, от последнего заправщика дирижаблей-геликоптеров, до самого старшего аналитика, или даже генерала-канонира. (Ну, это мы уже проходили).
Единственное, что несколько сдерживало их накапливающий силу порыв, это никак не наступающий момент некоторого отвлечение служб полицейского контроля – друзей Меча иного пола – на какое-нибудь внешнее событие. В этом плане, подрыв «крепышей» дал им хорошую лазейку, а то, что глава Расового Комитета сам передоверил им наблюдение за «внутренностями» гига-машины стало просто подарком. Оно позволило легально произвести концентрацию там, где необходимо.
То, что их выступление практически совпало с подходом к месту группы Лумиса, вполне закономерно, ведь и те и другие производили перегруппировку сил. Заваруха, начавшаяся во внешнем мире, тем более стимулировала их выступление, поскольку, по большому счету, они не очень верили в пришествие каких-то имперских парашютистов, а вот то, что львиное количество вооруженных расовых наблюдателей по тревоге бросили наверх – им очень понравилось.
88. Катализатор
Вначале, пока складывались «благотворные» обстоятельства, люди Лумиса просто резали охрану. В смеси слепящего света прожекторов, клочьев тьмы, пыли поднятой орудующей лопатами пехотой, это оказалось достаточно замаскированной акцией. Правда, на всяческие выкрутасы, типа напяливания на себя чужой защитной одежды, придания трупам формы задремавших на камушке путников и прочей эквилибристики, времени не хватало, да и радиационный фон, не слишком способствовал раздеванию-переодеванию. Ну а когда первый заслон охраны преодолели, пришлось стрелять. Теперь мстители, зная, что все равно обнаружены, начали взаимодействовать с помощью раций, сразу получив преимущество, ведь их растерянные противники все еще соблюдали радиомаскировку. Кроме того, люди Лумиса косили из иглометов все, что подавало признаки жизни, а их враг, действуя подобным методом, поражал своих чаще, чем нужно.
Как только вспыхнувшая паника охватила толпу, возле верхних люков «свиноматки» создался затор. Никто этого не предусмотрел, но танкисты, чувствующие себя без брони, как без одежды, вдобавок вооруженные только лопатами, осознали себя намеренно преданными. Те, кто не бросил землекопный инструмент, пустили его в ход против стерегущих выходы РНК-шников. Естественно, в ответ заговорили иглометы, и у проходов образовалась свалка.
Поскольку суматоха достаточно быстро охватила всех находящихся снаружи брашей, то уже через несколько минут любые работы прекратились. Самое странное, что первоначальная весть о нападении «имперских парашютистов», начав распространяться, и не успев охватить даже верхнюю палубу, перехлестнулась с версией о вспыхнувшем мятеже-восстании. Тут уж каждый выбирал по себе. Понятно, что для друзей Честного Меча происходящее считалось мятежом, но ведь и для всех остальных – вовсе не обязательно агрессией извне, опять же для кого как. Ну а путаница в оценке событий способствовала путанице в принятии решений. А время бежало. Мстители Лумиса не могли сравняться в скорости с пикирующими через стратосферу снарядами, однако в отличие от последних они уже находились тут.
Долгое и продолжающееся сокрытие от многих происходящих на «Ящере» и вокруг него происшествий, сыграло в данном случае плохую службу. Вера во все командные звенья подорвалась давно. Известие об атаке не давало окончательного знания о том, кто напал? Вдруг это сделали танкисты Хориса-Тата? А может, наконец, нагрянули собственные, примчавшиеся на «тянитолкаях» республиканцы? Тем более, как уже сказано, слух о вторжении сразу смялся вестью о восстании. Теперь, в столь катастрофичном казусе, в который угодил «Ящер», более всего хотелось разобраться с виновными. Для «одноглазых» и пехоты, явными виновниками являлся не только надоевший своим терроризмом РНК, но еще более – командное звено сложных технических служб. Даже если здесь не присутствовал заговор, то сама некомпетентность, приведшая к аварии, требовала отдушины для отмщения.
Да и как реально доверять техникам? Вначале они сидели на одном месте, хотя «боевая гора» обстреливалась неизвестно кем. Потом, внезапно решили переместиться. Но ведь по всем тактическим наставлениям «Ящер» обязан выслать вперед танковые патрули. Сейчас не имели значения тонкие инсинуации, почему он этого не сделал, важен факт. Кроме того, сразу после случившегося возникло несколько очагов зарождения слуха о том, что крепость поразил не ядерный снаряд, а вкопанный заблаговременно фугас.
В самих инженерных службах, даже среди офицеров, теперь не существовало единства. Конечно, они не рвались резать друг другу артерии, но были не против, сделать что-нибудь с РНК, а заодно и с сотрудничающей с ним верхушкой «Ящера». Что говорить о солдатах, которых бросили вручную откапывать «гору», при том что виновные в трагедии «купольники» продолжали благостно отсиживаться под многослойной, непробиваемой излучением броней.
Короче, весь «Сонный ящер» раздирали противоречия и их существовало гораздо больше чем перечислено. Раньше, даже не во время странствий по Берегу Вдвойне Теплого Утра, а в начальный период главенства гига-танка в долине, решить проблему, вызванную прорывом внутрь нескольких десятков мстителей стало бы делом плевым. Вспомнить хотя бы великолепно проведенную акцию с захватом в плен Мара Дечеви. Однако теперь, мизерные отряды проскользнувшие внутрь подвижной крепости, имеющей первоначально десятитысячный экипаж, попали не просто в потревоженный улей, а в расслоенную на коалиции толпу, каждый из членов которой готов вцепиться в глотку соседу. Так что, сами по себе опасные боевики Лумиса послужили катализатором внутреннего взрыва.
Конечно, повстанцы об этом не догадывались. И тем яростнее они воевали, потому как надеялись только на себя.
89. Проводник из местных
Этот подойдет, прикинул Лумис Диностарио, на глаз – но сквозь поляризационные очки – оценивая весовые параметры приближающегося браша. Он делал свою классификацию не только по крупным внешним габаритам врага, но и вымученной торопливости неумелого бега. Возможно, он ошибался, вдруг из-за скученной жизни в замкнутом мире там разучились бегать не только начальники? Правда, окружающие условия тоже не слишком способствовали бегу – свежеевзрытая горная порода, – однако командир отряда сравнивал бегущего браша не со спортсменами-спринтерами времен функционирования в мире стадионов, а с такими же людьми бегающими в свете прожекторов сейчас.
– В ближнего не стрелять! Отсеките остальных! – скомандовал Лумис своему прикрытию. – Я его возьму, – пояснил он, и пригнувшись поскакал по камням в приблизительную точку перехвата.
Рослый и упитанный – насколько это угадывалось сквозь многослойную защиту – южанин, абсолютно не догадывался о том, что стал объектом охоты еще одного двуногого хищника, причем отборной масти. Он и без того спасался бегством. В настоящий момент он стремился оторваться от настигающей его толпы, которая, по его нехитрому предположению, собиралась его скоренько, прямо тут же на месте, линчевать.
Интуиция Лумиса работала как часы. Это был не просто офицер-республиканец. Это был сам председатель бортового РНК верный друг Честного Меча Мурашу-Дид. О, как он клял себя за плохо продуманное решение. Сейчас он задыхался от напряжения, но, по возвращению на «Ящер», мечтал найти виновных, тех, что не отсоветовали ему лезть сюда, наверх, для демонстрации солидарности с работающими на откапывании «горы» солдатами. Только сейчас целая толпа пехотинцев и танкистов прекрасно отблагодарила его за такую заботу – она набросилась на кольцо из его телохранителей. Но не нужно иметь сан верного друга Меча, чтобы догадаться, кто является вожделенной целью для коротких штыковых лопаток и (слава Красному Пожирателю!) немногочисленных иглометов.
Неизвестно, когда на борту зародился новый бунт, хотя после атомного удара такое предвиделось навскидку. Но сейчас было не время и не место все это разбирать-тасовать, требовалось спасать шкуру. Нескольких охранников укокошили в секунду. Он сам, отстреливаясь, бросился к цепи внешней обороны – прорваться напрямую к входным люкам «Ящера» сейчас не получалось. Он надеялся найти дополнительную помощь, в крайнем случае, там, в темноте, за цепью прожекторов, оторваться от преследователь и обогнуть «боевую гору» с другой стороны. Само собой, на такой трюк он решился только под давлением обстоятельств, ибо само нахождение здесь, во внешнем холоде, было для него шокирующим, ведь он осмотрительно не выбирался из «скорлупы» с далеких времен, в которых «Соня» бороздил океан верхом на двухкилометровом «корыте». Теперь все окружающее пугало новизной жуткой нереальности, сценической подтасовкой действительности.
Спрятавшись от света прожекторов за великолепным, многотонным и наверняка отменно радиоактивным булыжником, Мурашу-Дид не успел перевести дух, только разобрался, что в обойме кистевого игломета кончились все бесцельно выпуленные заряды, когда внезапно был придавлен сверху. Его слабое в обычных обстоятельствах воображение сейчас работало отменно. Поскольку сдвинувшийся изолирующий противогаз полностью закрыл ему видимость, никакие внешние образы не помешали просмотреть в голове короткометражный фильм-ужастик, о штыковой лопате взламывающей черепную коробку, а так же эпилог-продолжение о ее черенке, победно уставившимся в черноту небес.
– Кто такой? Доложить? – сказал ему Лумис Диностарио на браши с очень сильным эйрарбакским акцентом.
Одновременно Мурашу-Дид почувствовал, как в тончайшую, уязвимую линию соединения защитной маски и комбинезона вклинивается нечто донельзя холодное и острое. Из-за акцента и полной дезориентации он ни как не мог понять, что от него требуют.
– Я назначу вас замом! – ляпнул он первое, что пришло на ум.