– Он – не жилец, – констатировал Цис, глянув на «номер – два». За последнее время, все в отряде стали большими специалистами по фатальным диагнозам.
– Понимаю, – передернул плечами Лумис. – Сам хотел бы встретить его розовым поросенком.
Пленник, при их появлении затравленно отползший в угол, внезапно зыркнул на обоих с некоторой надеждой. Видно его сбил с толку родимый эйрарбакский язык.
– Обрадовался, – с напускной веселостью проговорил бывший имперский пехотинец Цис, сходу расшифровав поведение Дечеви, – своих узрел.
– Ладно, – прервал командир отряда, – доставай аппарат.
Он имел в виду не какое-то орудие пыток, а прихваченный загодя фотоаппарат: учитывая первичную неопределенность всей акции, видеокамеру они с собой не потащили. Однако и использование упрощенной техники – эдакой принуждаемой средой любви к ретро – не внушало особой надежды, о чем не преминул напомнить Цис:
– Вы уверены, что он еще работает, командор? Все-таки радиация.
– Ты уже это говорил, солдат, не повторяйся, – вновь оборвал его Лумис. Он знал, что Цис может оказаться прав, и пленка внутри засвечена, но, кроме того, он понимал состояние подчиненного. Одно дело убивать врагов в бою, и совсем иное стать участником пыток, причем ни когда-нибудь в будущем, а прямо сейчас. Да еще, к тому же, уже натерпевшегося боли человека. Постановка подчиненного на место сходу, достигалась одним – хорошо отработанным командным голосом.
– Включить кристалло-фон! – распорядился Лумис.
– Готово, – отозвался побледневший Цис.
У них не хватало времени особо театрализовать должные случиться события – они находились внутри чужой территории. Помимо, нужно еще вынести наружу информацию о том, что здесь случится, а не только осуществить возмездие само по себе. Наверное еще миллионы – но уже никак не сотни миллионов – жалкие остатки совсем недавно живших на материке людей – должны узнать, о том, что мстители по-прежнему идут по следу и те, кто раскрутил тотальную рулетку, пусть поздно, но получают свое. И все ж таки некоторая торжественность требовалась.
– Вы возрадовались, увидев земляков, мистер Мар? – спросил Лумис Диностарио и хохотнул так, что создалось ощущение пошатнувшихся стен. – Вы зря это сделали. Я с удовлетворением наблюдаю, что республиканцы оказали вам достойный прием. Может им тоже не слишком нравится вершащийся на планете кошмар? А ведь фитилек к случившемуся поднесли вы – мистер Дечеви. Подзабыли?
– Мне кажется, – несмело, шепотом, прервал его Цис, щелкнув записывающим звук кристалло-фоном, – он немного не в себе. Может он уже сумасшедший и…
– Послушайте, Цис, – зло пресек его Лумис. – Вы здесь, прежде всего, – свидетель, оператор и мой подчиненный. Я мог бы спокойно сотворить все один, но делаю я это не для удовольствия, а для сотен тысяч ставших окончательно несчастными людей. У нас нет времени пререкаться. Да, может, ты и прав, но что с того? В еще худшем варианте, он мог оказаться, прямо таки, ангелочком с луны Странницы, осознавшим все свои грехи. Даже это не остановило бы нашу месть, понимаешь, Цис? Сейчас он платит за прошлое, за сознательное уничтожение города Пепермида вместе с населением. Ты свидетель возмездия, которое произойдет сегодня. Все может быть: пленка окажется засвеченной, а кристалло-фон поврежден. Вот тогда и останешься ты – человек видевший казнь и знающий, что убийца и властолюбец Мар Дечеви умер страшной смертью. Убери сопли, и включай технику, солдат!
И Лумис повернулся к испуганному, жалкому человечку и зачитал краткий приговор. К этому моменту тот полностью осознал, кто явился к нему в гости, он уже видел лицо Лумиса на кассетах, ведь после первых опытов, главный мститель стал осуществлять казнь без всякой маски.
Затем началось страшное.
94. Автопилот
И умный, бодро проснувшийся автопилот в голове. И точность одиночных пучковых выстрелов в мелькнувшие, только наметившиеся тени, еще не отобразившиеся в мозгах и не опознанные силуэты. И отсутствие, запрет фиксации на уже павших, свалившихся поперек пути, тянущихся в судороге ногах. И лишь иногда расточительная, веерная обработка подозрительной темени раскинутого впереди коридора. И совсем редко, по особо прытким, аномально быстро прячущимся шлемам, короткие, без замаха, выпады электродетонаторных гранат в таинственные туннельные развилки. И только иногда, прерывание постоянства движений паузами – снятие с раскинутых на дороге тел – вовсе не скальпов – обойм, новых и новых обойм к непривычным, подобранным когда-то – полчаса назад – и уже породнившихся с руками, иглометам. И снова вперед, в узость лестниц, сквозь бесконечность нутра враждебной, великанской машины. И если бог Эрр подсобит, то к выходу отсюда, из теплой пасти «свиньи», к далекой темноте холодной радиоактивности мира. И канувшее в прошлое, но определившее теперешнюю позицию решение – двигаться назад по уже пройденной тропке, ибо неминуемость опасности в любом из направлений однозначна, а вот вероятность заблудиться все-таки чуть-чуть меньше – эдакий загон чуда в конюшню. Однако оно вершится – автопилот в голове работает. Может, сказываются таящиеся инстинкты – далекие тысячелетия пещерной жизни человечества Геи?
И Лумис Диностарио идет вперед. Сзади – прикрытые кем-то тылы. Здесь – сдвинутый в сторону, мешающий дышать респиратор и шарящие в поиске целей зрачки, и, такие же маленькие и черные как зрачки, микро-жерла иглометных стволов. А иногда, отработанно прикрывая командира, броски вперед, в особо подозрительную неизвестность, младших товарищей по борьбе. Справедливо ли это? Смотря с какой точки зрения, но явно, рационально со стороны перспективы, ведь по отсекам брашской «свиноматки» еще идти и идти.
Что они и делают.
95. На поводке
– Пропустите нас для переговоров! – с надрывом орал своим порядком севшим командирским голосом Мурашу-Дид. Он уже не совсем понимал, что происходит вокруг. Это путешествие в качестве пленного проводника его окончательно надорвало. Дважды он попытался ерепениться, по собственной инициативе вести переговоры с захватившей его, отставшей в развитии расой. Кончались они неизменно одинаково – его немножечко, но весьма болезненно били и даже чуточку резали. А однажды ему просто взяли и скрутили мизинец. Теперь он болтался на руке независимым предметом, но явно имел связь с остальным организмом – он очень активно излучал болевые импульсы. После столь убедительных доводов Мурашу-Дид полностью дезориентировался.
– Кого, это – вас?! – спрашивали из коридорных окрестностей «купола» почему-то женским голосом.
Комитетчику подсказывали, относительно разборчиво шепча на браши в покуда неотшибленное правое ухо, и тут же тыкали ножичком сквозь неоднократно проткнутые многослойные штаны прямо в промежность. Вообще-то теперь «баки» могли и не унижаться до разговора на его языке. После первичного инерционного отмалчивания, он резко и достаточно связно заговорил на эйрарбакском, ведь когда-то в далеком ордене Честного Меча его этому учили: какой из тебя расовый наблюдатель, без освоения языка враждебной, приговоренной эволюцией расы? Но возможно сейчас, имперский спецназ не желал рисковать, опасаясь слишком свободного, обнажающего планы, перевода? Все могло быть.
– Они всего лишь хотят покинуть «Ящер» живыми! – кричал по шпаргалке Мурашу-Дид. Кричал он громко, потому что те, с кем он говорил, предположительно стояли за железными выступами стен. – Пропустите их! Как только мы выполним их очень скромные требования, они уйдут!
– Кто ты такой, предатель? – интересовались с окрестностей «штаба-купола».
– Отвечай, – цедил в ухо РНК-шнику прячущийся за его туловищем северный абориген. Можно было радоваться, этого маленького он боялся не так сильно, как того первого большого, хотя вовсе не тот сделал из его пальца шуруп.
– Я Мурашу-Дид, председатель РНК!
– А чего это вы с врагами в обнимку? – там смеялись, и, кстати, опять женские голоса.
– Да я… – хотел сказать комитетчик самостоятельно, но снова чувствуя лезвие между ног замолкал, слушал суфлера рядом. – Меня отпустят в обмен на небольшое количество продовольствия. Я заложник.
– Ты заложник, «верный друг»? – похохатывали впереди. – Просто заложник? А зачем ты довел врагов сюда?
Такие вопросы Мурашу-Диду не нравилось, а тон еще более, тем паче, оскорбительное «тыканье». Во всех прошлых случаях получалось проще: он представлялся, их подпускали ближе, возле уха шипели иглометы, рвались где-то гранаты и все. Конечно, в первый раз это его ошарашило, но потом выработалось привыкание. Он даже стал надеяться, что когда-нибудь все кончится и его, за хорошее поведение, отпустят. А кто в родном гига-танке узнает о его походе? Ведь все те, кто видел, однозначно мертвы. Сейчас творилось что-то не то. Могло кончиться плохо. Эти люди позади – переразвитые приматы – они очень нервные: могут запросто сломать ему не только палец, но и руку – и главное, ни за что; просто из-за несговорчивости собственной бортовой полиции.
– Позовите какого-нибудь офицера! – внешне стойко приказывал Мурашу-Дид. – Лучше генерала-канонира Тутора-Рора!
– Генерал Тутор под арестом! – кричали оттуда.
«Под арестом? – удивлялся старший РНК-шник. – Кто же его арестовал?», – хотел он спросить, но внезапно думал, что все правильно и именно так следовал сделать давно.
– Ну, кто там есть из старших?! – совсем уверенно, жестко, как в былые времена, спрашивал Мурашу. – Давайте его сюда!
– Самая старшая на борту и всюду – Великая Мать!
– Кто? – искренне не понимал комитетчик.
– Её волей и силой, погубивший всех РНК от власти отстранен! – сообщали из преддверья «купола», другим, но внезапно знакомым голосом.
«Улла Ююл!», – неожиданно узнавал Мурашу. Он хотел даже гаркнуть, почему она оставила вверенный пост – присмотр за командиром «горы», но неожиданно внешние обстоятельства менялись.
– Смерть предателям! – визжали впереди.