– Полезайте в танк, командор. Милости просим, – советует продолжающий радоваться жизни Тит. – Я думаю, там внутри радиация будет пожиже.
– Правильная мысль, – кивает Лумис и машет сгрудившимся позади и все еще подпирающим тылы подчиненным: как мало их осталось. – Наверное, все мы не уместимся внутрь? – спрашивает он у разведчика Тита, хотя и сам догадывается об ответе.
– Попробуем, командор, мы ведь не собираемся на этих штуках воевать, – поигрывает конусом света Тит. – К тому же, кроме вас, никто пока оттуда не вернулся.
Вот она, та штука, которая гасит внутри респиратора зарождающуюся улыбочку. Но неужели могло случиться по-другому?
– Всем в танки! – командует Лумис Диностарио налившимся сталью голосом. – Кто не поместился – на танки! Так мы все равно выйдем из зоны заражения быстрее.
– А как же…? – несмело возражает все-таки напяливший противогазную маску Тит.
– Если Карбан с отрядом доберется до цели, – придвигаясь и снижая тембр, поясняет ему Лумис Диностарио, – нас не спасут даже «Циклопы».
– Значит…? – продолжает тормозить понимание Тит.
– Все на броню! – рубит воздух Лумис. – Предупредить и собрать всех по периметру! – он знает, что можно дать Карбану, Фейну и остальным застрявшим в «свинье» еще время, потом – еще и еще – стоять и ждать, накапливая дополнительные рентгены. Но кто проведет грань между минутой, двумя, пятнадцатью или часом? Где, на каком этапе, время выйдет насовсем? Если бы Карбан находился в безвоздушном пространстве, можно было бы мерить по запасу воздуха, а так… Он может выйти в любой момент, а может и никогда. Прожженный боями и жизнью Лумис Диностарио знает, что чудеса если и случаются, то единожды. Одно случилось, следовательно шансов повторения… И нужно стискивать зубы, потому что твоя удача оплачена сполна, и не тобой – нет. Общей равномерной статистикой, чудеса в которой – локальные всплески, лишь подтверждающие устоявшуюся мрачность модели. Где-то там, в нутре, оставленного позади чудовища, за везение Лумиса плачено кровью других, и тех других – гораздо больше. Сейчас нужно увезти из зоны заражения оставшихся, сохранить ядро отряда, дабы их удаль не обратилась в скором времени в печальное повторение судьбы Ругана. И еще, всех их надо убрать из зоны возможного повторения катаклизма. И как можно быстрее, ибо… Кто знает, вдруг именно в эту секунду умные пальцы Карбана соединяют в цепь какие-то запретные провода управления реактором. Или кто-то из группы Фейна, а может и он сам, если хоть чуточку удачи распределилось на его долю, отпихивает прочь последнюю стальную створку, хранящую тысячетонную пороховую сухость. И взводится, легко и привычно оттесняя в сторону инстинкт жизни, электрический гранатный детонатор. И даже можно обойтись им одним, без присовокупления взрывной начинки.
И Лумис Диностарио лезет на броню: какая же она, все-таки, холодная, не глядя на реакторную тягу танковых внутренностей.
И очень скоро места распределены, и нужно, хотя, наверное, и нельзя, двигаться прочь.
99. Торможение
И в ШОНО и ШВЗС были в полном недоумении. Новые наступательные планы не то чтобы трещали по швам, но начинали выглядеть как-то неустойчиво. Один исчезнувший с Восточного плацдарма гига-танк внезапно обнаружился на Северном, причем полностью подтвердилось предположение о его «угоне» эйрарбаками. Другой, посланный решать определенную задачу, перестал отзываться на какие-либо запросы, и ведет непрерывный обстрел одних и тех же координат термоядерными зарядами разнообразной мощности. Абсолютно непонятно, что он там обнаружил. Срочно посланные ШВЗС в указанном направлении «тянитолкаи» разведчики не вернулись, впрочем, так же как и дирижабль отправленный для выяснения к «Крикливому аисту». Возникает впечатление, что этой подвижной крепостью командуют безумцы, или подростки, которые дорвались до «ядерных» кнопок. Напрашивается предположение, будто экипаж «горы» подвергся обработке каким-нибудь психотропным химическим соединением, попавшим внутрь танка снаружи, или, что еще более настораживает, изнутри. Во втором случае, это могли быть заранее заложенные бинарные химические мины. Версия ставила под вопрос лояльность промышленности, органов снабжения фронтов и еще кучу ведомств. Это давало пищу для ума и огромное поле деятельности для РНК. Конечно, считалось нереальным отозвать с плацдармов все «боевые горы» на предмет их тщательного досмотра, однако Расовый Комитет настоял, что они, по крайней мере, должны находиться относительно близко к берегу, чтобы прибывающие для проверки дополнительные силы друзей Честного Меча смогли безопасно «работать» на уже отвоеванной территории. Это вынуждало ШВЗС пересматривать сроки по просачиванию вглубь эйрарбакской территории. Некоторые, обладающие личной смелостью, тактики в штабе даже утверждали, что опережение в темпе, достигнутое и удерживаемое с первых дней высадки, может быть потеряно и тогда все планы, да и целесообразность самого вторжения придется пересматривать. РНК взял на заметку всех указанных смельчаков. Действительно, в условиях казусов творящихся на фронте их беспечное поведение выглядело более чем странно.
100. Масштабы
И если глянуть вскользь…
Сплошной ковер хаоса, распадающийся на частицы этого же хаоса. Маленькие векторы-точки чьих-то метаний, сталкивающиеся с такими же, руководимыми бешенством случайности слепыми нажимами. Временные, спутавшиеся клубками размытые линии судеб; чья-то тупая, дрожащая пьянь ножниц, кромсающая, рвущая с надрывом там и тут. Микро-шажки – один вперед, два назад – по захлопывающейся игровой доске. Ссыпающиеся жменей многогранные кубики с таинством закодированной пентаграммы знаков – и не успеть разглядеть – вновь толкутся в закупоренном стакане будущего. И что есть вся эта…
Нет, не жизнь! Берем объемней! Что есть это бытие? Пена? Взбитые сливки и разлохмоченная муть – все вперемежку? Бестолковость брызг на истосковавшееся небытием всеохватное множество?
Но если всмотреться серьезней…
Сдвиг фокуса. Размыкание хаоса в составляющие. Хм! Структурные звенья? Голографическое дробление большого в малом и…
Обратное отражение! Ситуационное повторение микробных слепков в великанских моделях! Связь! Необъяснимая?! Только потому, что цепочка взаимодействия слишком длинна, растянута, спутана в бесконечность взаимопроникновений, но…
Явная! И не поспоришь, природные законы отъюстированы не нами. Друг другом! И подогнаны, крепче древних стен, возведенных без вмешательства цемента. Но тогда все на местах. Объяснимо? Лишь в приблизительной степени, как и любое знание! Это тоже закон.
Обозреваем окрест в новой меняющей ракурсы шкале…
Северный материк – Эйрарбия. Общее торможение наступательных прорывов пришельцев. Еще не откат, но… По шкале вниз! Ядерные хлопки на севере. Фокус! Нащупывается связь с забравшейся в горные выси покалеченной гига-машиной. Еще глубже! Знакомое, маленькое, почти виртуальное лилипутство мстителей. Можно еще! Временной срез! Рваные, истерзанные и растянутые в предел нити судеб. Опостылевшее влияние личности на историю! Марево. Слишком, беспредельно много взаимно дергающихся уздечек. Трудно улавливаемые закономерности. Тут почти не пахнет наукой, а мы ведь…
Кажется, договаривались? Объективом вниз! Четкий тягловый канат, влияющий на ситуацию. Шатаются кресла под броне-маршалами, дрогнул трон морского генералиссимуса. Щупаем! Дышат! Это не главными пунктами – отражение! Коммутационное переключение в следующий кабель! Вот оно! Сильнейшее влияние. Двести с мелочью кобальтовых бомб полыхнувших в южном полушарии, только в первой фазе встречного превентивно-ответного нападения. Естественно! Столь истребительный смерч в тылах обязан воздействовать на мощь наступательного напора. Конечно, инерция есть инерция – тоже закон, между прочим. И все же, когда на первые топчущие врага шеренги прекращают давить сзади – хуже, выдергивают кое-кого для помощи в другие места, то…
Напор должен ослабеть только поэтому. Так может, нащупанная ранее взаимопроницаемость блеф? Лишь огромное влияет на великанское, а лилипуты давятся невзначай? Хм! Допустим. Но…
Оттуда сверху спущены неохватные канаты, толще самих марионеток. Неужели…
Камеру в зенит! Ого! А выше? Вперед, к краю шкалы масштабности? Да, несутся по несусветной орбите, превосходящей длительностью возведенные в степень детство, юность и зрелость газовых гигантов, сцепленные узами братства звездные сообщества. Что-то кипит в их нутрах – последние гигатонны не глядя выгребаемых со дна запасов. Плещет бессмысленным жаром мимо планетных теней, уносится прочь, в пустую непреодолимую протяженность. Не греет, сеет мимо, разбегаясь неоседающим, меркнущим в раздувании, туманом фотонных капель. Растягиваются сломанными эспандерами непонятные волновые качества; толкаются за шкалу зрения – прочь за красное, раздражающее своей безысходностью. И тогда, только если в наушниках, поначалу писк – короткие импульсные трели, а потом – дующиеся, не дожить до спада (успеешь поседеть, обвить стол разросшейся щетиной, оттачивая проводимость ушных раковин), осциллографовые горбы. Дальше хуже: брошенные, выпотрошенные шахтные галереи, откаченный воздух и пятнадцатитонная болванка (точный молекулярный вес по формуляру) на цепи (лучше – золото, серебро – и то, и другое нереакционно, немагнитно); и фиксация дрожания, отсев встречной фазой дрязг трамваев за километры, сдвигов коры за десять тысяч, планетарных парадов за миллионы; и снова кладем жизнь в шпалы для торжества истины – если повезет, за два-три шпально-рельсовых пролета, отточенная болванка шевельнется на микрон. Не от солнечной вспышки вблизи – в астрономической единице! Нет. От гравитационного всплеска – за мегапарсеки! Может быть это сигнал? Сообщение о подрыве «Лилипута – один» где-то там? Точнее, подтверждение уловленного нейронной сетью сейчас? Спорно?
Но мы ждем!