Кравец покачал головой:
– Ты, Юрка, в своём репертуаре! Помнишь, как в выездном…
– Кто ж такое забудет! – Захаров начал выкладывать припасы на столик. С гордостью повертел бутылкой армянского коньяка. – Настоящий! Ещё с советских времён… Ну что, вздрогнем?
– А если отправку дадут? Не успеешь выскочить!
– Не волнуйся, Саня. Я же тебе говорил, всё схвачено, за всё уплачено! – И, видя недоверчивое лицо друга, пояснил: – Волгоград вы обойдёте стороной. Без остановок. А вот часа через три опять встанете – на Привольном. Там я тебя и покину. «Уазик» свой я уже туда направил. А у нас есть время поговорить, ну и…
Кравец сделал предостерегающий жест: кто-то подошёл к купе и дёрнул за дверную скобу. «Только бы не Бурмасов». Пришли Долгов и Смолин. Кравец представил Захарова и пригласил сослуживцев к столу.
– Где наш «смотрящий»? – спросил Кравец Смолина, многозначительно кивнув на бутылки.
– Всё ещё у связистов. Думаешь, возмутится, что пьём?
– Развоняется, не ходи к гадалке, мол, посторонний в эшелоне…
– Это факт, – подтвердил Смолин. – Впрочем, повоняет, повоняет да перестанет. Ты же знаешь поговорку: не воняет, не запахнет! Что же тебе, ёкарный бабай, со старым другом встретиться нельзя? Кроме того, ещё никто наркомовских сто грамм не отменял в боевой обстановке.
– В боевой-то, оно, конечно. Но мы же ещё не в боевой!
– Если мы в эшелоне – это уже боевая обстановка!
– А в боевой обстановке даже православный пост – нам не помеха!
– Верно, комиссар! – подтвердил Смолин. – У меня есть батюшка знакомый, так он на мой вопрос: «Можно ли пить во время поста?» – ответил: «Можно, но только воинам, путникам и больным». Скажите мне, товарищи офицеры, кто из нас не воин? Кто не в пути? И кто, ёкарный бабай, после двадцати лет службы хоть чем-нибудь не болен?
– Ну, вы даёте, мужики! – восхитился Захаров и открыл коньяк. Разлил его по одноразовым стаканчикам, предложил: – Давайте за встречу!
Коньяк оказался выдержанным, соответствующим звёздочкам на этикетке.
– Сосуды хорошо расширяет, – прорекламировал Захаров. – Мне его из Еревана привезли, с какого-то элитного склада. А то пойло, что сейчас в «комках» продают, лучше не брать. Дерьмо собачье. Самогонка.
– Так точно, – подтвердил Долгов. – У меня батя взял на юбилей бутылку. Потом оглох на оба уха и чуть зрения не лишился.
– Это что! Кто-то вообще «коньки» откидывает, – брякнул Захаров и спохватился: – Извини, Василий…
– Проехали… – примирительно сказал Долгов.
Захаров налил в стаканчики новую порцию и поинтересовался:
– Знаете, куда вас?
– Пункт назначения – станция Моздок.
– Ага! Значит, в Чечню едете.
– Нам сказали, что на усиление госграницы.
– Что-то говорить надо… – Захаров поднял стаканчик. – За вас, мужики!
Когда выпили и закусили, Кравец спросил:
– А что слышно про Чечню?
– Да худо там, – помрачнел Захаров. – Русские семьи вырезают и выбрасывают из квартир. Девчонок насилуют. Мужиков кастрируют. Дикари, одним словом. У нас, в Волгоградской области, полно беженцев. Тех, кто сумел выехать. Рассказывают, что все чеченцы поголовно, даже женщины и дети, вооружены и готовятся к войне. А ведь это наши войска, уходя из Чечни, технику и вооружение им оставили. По приказу Грачёва… Если помните, Закавказский военный округ всегда лучше других экипировался. Теперь вся эта экипировка у чеченцев. Словом, не позавидуешь вам, славяне…
– Ну, Юрий Иванович, ты нас не хорони раньше времени, – Смолину последние слова Захарова пришлись явно не по душе. Чтобы разрядить обстановку, он сказал: – Кто курит, за мной!
Когда Смолин и Долгов вышли, Кравец спросил друга:
– Как ты живёшь, Юрка? Как Ольга, как дочка?
– Разошлись мы, Сань. Ольга с дочерью к родителям уехала. Год уже как один обретаюсь…
– Что случилось?
– Ничего особенного. Просто устала. Ты же знаешь нашу жизнь: переезды, переводы, бесквартирье. Теперь ещё и безденежье. В Волгограде вроде бы наконец обустроились – двухкомнатную получили. Тут мою благоверную начало другое корёжить, что я – всё ещё старший лейтенант, когда мои однокашники… – он выразительно посмотрел на погоны Кравца.
Кравец попытался отшутиться:
– Зато у тебя секретарша, кабинет да и звёздочек больше…
– Да я-то не комплексую, Саня, – успокоил Захаров. – А вот у Ольги как будто крыша съехала. Упреки, подозрения. Начали лаяться по всяким пустякам. А когда муж и жена как собаки, это уже не жизнь. В общем, решили расстаться. Квартиру, правда, пока не разменяли. Вот и холостякую. Первое время, конечно, подраскис. Потом понял, что и со своими погонами я для некоторых дамочек – завидный жених.
– Нашёл уже кого-то?
Захаров загадочно улыбнулся:
– Жаль, что не можешь у меня погостить. Я бы тебя с такими девочками познакомил…
– Один уже познакомил, – Кравец махом выложил всё про Мэсела и Тамару.
– Да… – Захаров озадаченно поскрёб затылок, став снова похожим на себя – курсанта. – Не повезло нам с бабами, Сань…
– Ничего, пробьёмся! – сказал Кравец, потянувшись к бутылке. В это время вернулись Смолин и Долгов. Следом пришёл Бурмасов. Он поздоровался с Захаровым и, к удивлению Кравца, ничего не спросил. Очевидно, Смолин уже подготовил его к встрече с гостем. Захаров, увидев незнакомого полковника, насторожился, но, успокоенный жестом Смолина, полез в пакет за чистым стаканчиком.
Бурмасову плеснули коньяку. Он не отказался. Выпил со всеми, закусил. Но разговор не клеился.
– Пойдём, Саня, в тамбур, просвежимся, – предложил Захаров.
Когда встречаются двое незнакомых между собой военных, им хватает нескольких минут, чтобы узнать друг о друге всё самое важное. Какое училище закончил, где служил, под чьим началом, знаешь ли того, встречал ли этого? А если бросишь взгляд на орденскую колодку, армейская судьба вообще как на ладони: воевал или нет, сколько лет выслуги, служил ли за границей… Конечно, бывают всякие нюансы, о которых колодка поведать не сможет, да и в короткой беседе о них не расскажешь. Но это именно нюансы. Они важны скорее не для новых знакомых, а для старых друзей, которым есть что рассказать друг другу.
– Так, ты думаешь, нас в Чечню? – переспросил Кравец, когда они вышли в тамбур. Ему хотелось разузнать у Захарова подробней о том, что происходит сейчас в этой бывшей советской республике. Из газет было известно только о махинациях с фальшивыми авизо, спекуляциях с нефтью да о неудачном штурме Грозного антидудаевскими формированиями в октябре этого года. По телевизору показывали интервью с несколькими захваченными в плен русскими офицерами, якобы добровольцами, оказавшимися в разбитой танковой колонне. И ещё одно интервью – с министром обороны Грачёвым, который тут же открестился от взятых в плен подчинённых: мол, ничего не знаю, ничего не ведаю. Все эти отрывочные сведения никак не складывались пока в голове Кравца в одну, общую картину.
– А куда ещё? – искренне удивился Захаров. – У нас об этом все говорят. – И спросил неожиданно: – Ты читал Ермолова?
– Какого? Который в прошлом веке Кавказ усмирял?
– Совершенно верно. Недавно его записки «Воениздат» выпустил. Как будто специально для вас.
– Нет, не читал. А что?
– Советую ознакомиться. Очень поучительно. Знаешь, как назвал Ермолов местечко, куда вы направляетесь? Гнездом всех разбойников, самых злейших и самых подлейших, для которых грабёж равен доблести, а обмануть иноверца, то есть русского, считается благим делом. Запомни. Пригодится.
– Да сталкивался я с чеченцами, ещё когда служил в Кустанае. Один меня чуть не запорол…
– Да ну…
– Точно тебе говорю. Наш полк тогда только что из Упруна перебросили. Жили мы в общаге. Семьи ещё в старом гарнизоне оставались. Само собой разумеется, когда все кругом – холостяки, свободное время проводили весело. Денежки, как ты помнишь, тогда у нашего брата водились.
– Значит, шлындали по кабакам.
– Догадливый. В Кустанае в ту пору всего два ресторана было: «Турист» и «Кустанай» – метрах в ста друг от друга. Так вот, в одном из них, кажется, в «Туристе», познакомились мы с Вовкой Перегудовым, моим приятелем, с двумя девицами. Танцы-прижиманцы. Выясняется, что у одной из подружек квартира в наличии. Следовательно, можно на чай напроситься со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но тут выясняется одно обстоятельство. Оказывается, у наших новых знакомых есть третья подружка, которая тоже пойдёт «пить чай» со своим новым кавалером. А этот кавалер – чеченец. Алим, как сейчас помню. Оказались мы на окраине города, в районе камвольного комбината, в однокомнатной квартирке на пятом этаже. Выпили шампанского, ну и танцы продолжили. Каждый со своей пассией. Вроде всё чинно и благородно. Танцую я со Светкой. Вдруг прямо перед моим лицом какой-то предмет блестящий со свистом проносится. Гляжу – а в дверном косяке кинжал торчит и раскачивается, как в кино. Не успел я опомниться, как Перегудов (а он раньше в десанте служил) этого Алима в охапку схватил и к выходу поволок. А тот, маленький, вёрткий, из рук вырывается и верещит, что меня всё равно «зарэжит», потому что я «на его дэвушка глаз палажиль».
– И что потом?
– Да ничего. Вовка чеченца с пятого этажа спустил, а кинжал мне подарил. Красивый кинжал, ручка с серебряными насечками. Где-то до сих пор дома валяется. А вечер, как ты понимаешь, был испорчен. Подружка Алима устроила скандал, что без ухажёра осталась. Наши «тёлки», из солидарности, тоже заартачились. В общем, пришлось нам с Перегудовым несолоно хлебавши пёхом (деньги-то все в кабаке оставили) переться до своей общаги.
– Да, – посочувствовал Захаров. – А меня чеченец от смерти спас. В Афгане.
– Ты разве там был?
– И был, и не был.
– Как так?
– А вот так. Ещё до официального ввода войск, двадцать пятого декабря семьдесят девятого, в одном из районов на севере ДРА, потерпел катастрофу Ан-12 с ротой десантуры на борту. По секретному распоряжению Генштаба срочно сформировали группу альпинистов, призванных из запаса. Командиром назначили мастера спорта международного класса по альпинизму из Ташкентского спортклуба армии. Для прикрытия выделили роту охраны, где я был замполитом. Загрузили нас в два «караван-сарая» – Ми-6. Тайно перебросили через границу в район катастрофы. Задачу поставили: найти тела погибших, не вступая в бой с местными племенами. Разбили мы палаточный лагерь на высоте четырёх тысяч метров. И стали окрестные отроги Гиндукуша прочёсывать. В начале января нашли останки самолета. Он врезался в гору и переломился. Хвост на одном склоне, фюзеляж и крылья на другом. Причём оба склона голые – скалы и лёд. К обломкам ещё и подобраться надо. Днём наши альпинисты лазили наверх. Ночью отдыхали. А мы их стерегли круглые сутки. Держали круговую оборону. По счастью, «духов» поблизости не оказалось. Но проблем и без этого хватало. Так вот, однажды я поскользнулся и чуть не свалился в трещину. Был у меня солдатик Амирханов из Грозного. Он-то меня за рукав бушлата и схватил, а то не говорил бы сейчас с тобой.