[9] упаковал – вчера, как волк, по дуканам рыскал. Думал: послезавтра дома буду… А тут эта машина чёртова! «Батя» как с цепи сорвался: подай ему «Ураган»! А всё остальное – потом: ордена, отпуска, манна небесная… Ну, вылитый дурдом!
Колков понимающе кивнул – не повезло – и, не дожидаясь приглашения, присел на краешек самодельного топчана, покрытого солдатским одеялом.
– А потом, ты же знаешь заповедь, – понизил голос Люлёк, – нельзя на дело идти, когда ты уже душой не здесь. Помнишь Ваську Смородинова из третьей мотострелковой? Во! Полез в горы уже с предписаньем в кармане – заменщик в модуле ждал, водка на «отходную» затарена была… А он решил в благородство сыграть… Привезли со звездой во лбу – станешь тут суеверным!
Колков эту историю знал. Что тут скажешь? Каждому – своё.
– Слушай, а может, мне «заболеть»? Начмед освобожденье сварганит… Обидно ведь: завтра был бы в Союзе…
Колков пожал плечами: Люлька можно понять и даже простить за мысли малодушные. Он свой отпуск честно заслужил. Не отсиживался по штабам, от войны не прятался…
– Ладно, что тут базарить, – неожиданно остыл капитан. – Первым делом, первым делом – самолеты… Собирай, Вадим, своих архаровцев. Через час выходим. До темноты надо успеть добраться до пятнадцатого блокпоста. Там оставим «броню», а сами рейдик по окрестным пригоркам произведём!
Что такое «рейдик» по-лукояновски и какие это «пригорки», Колкову объяснять не надо. Люлёк не признает никаких запретов, действует всегда на свой страх и риск. Из времени суток предпочитает ночь. Для маршрута выбирает самые неприступные скалы. В полку шутят, что каждый солдат в разведроте уже давно выполнил норматив мастера спорта СССР по альпинизму! И шутка эта недалека от истины. Зато и воюет разведрота почти без потерь и возвращается всегда с трофеями. Знакомые царандоевцы рассказывали, что за голову Люлька «бородатые» кучу афганей обещают. А вот комполка даже к ордену его представить не хочет: уж больно «залётный» этот капитан, непредсказуемый, и поддать – не дурак…
– Ну, что ж, рейдик так рейдик, – Колков поднялся. У самого выхода из палатки спросил:
– Ты Иванова, лейтенанта, который пропал, случайно, не знаешь? Что за мужик?
– Нет, лично не знаком. Он вроде бы только по замене прибыл, выпускник артиллерийского училища.
– Значит, прямо с корабля на бал! Совсем наши полководцы из ума выжили… Кто ж пацана необстрелянного сразу в рейд посылает?
– А тебя самого не так, что ли?
– Я – дело другое…
В первый рейд Вадим Колков на самом деле попал, не успев выйти из вертолета. Ступив на землю, на которой ему предстояло служить, удивился, что не спешит к нему с распростёртыми объятиями заменщик, как пообещали в отделе кадров дивизии. Встречный солдат, у которого спросил, как найти комбата, торопливо объяснил и умчался, даже не задав офицеру традиционный вопрос: «Как там, в Союзе?»
Майора Тихомирова Колков отыскал в парке боевых машин. Тот уже собирался «оседлать» БТР, отдавая какие-то распоряжения дежурному. Колков представился.
Суровое лицо комбата оживилось:
– Вот это подарок! Вы, Колков, как нельзя более кстати. Сейчас же отправляйтесь в третью роту – поедете старшим машины. А чемоданчик свой можете здесь, у дежурного по парку, оставить – будет в целости и сохранности… Вернёмся, познакомимся поближе, а сейчас некогда!
Вадим не успел задать Тихомирову вопрос, как ему ехать в рейд без оружия и экипировки, как тот ловко вскарабкался на броню и бронетранспортер, подняв облако едкой пыли, покатил к выходу. Колкову ничего не оставалось, как, сдав дежурному на хранение свой нехитрый багаж, отправиться на поиски третьей роты.
Лейтенант, исполняющий обязанности ротного, со щеголеватыми вздёрнутыми усиками, при инструктаже, как и комбат, был краток:
– Едем на перехват каравана! По данным разведки, он будет проходить по нашей зоне. Пойдём на максимально возможной скорости. В движении необходимо строго держать дистанцию, идти колея в колею, следить за сигналами старшего колонны. Главное – никакой самодеятельности! Водитель машины Шорохов – парень опытный, в случае чего подскажет. А сейчас – по машинам! Твой КамАЗ вон там!
В кабине Вадим попытался завязать разговор с Шороховым. Широкоплечий загорелый сержант оказался немногословен. Колков понял только, что батальон подняли по тревоге час назад, офицеров в роте не хватает, а его, Колкова, заменщик, недавно угодил в госпиталь: подхватил то ли тиф, то ли лихорадку… Что же касается самого Шорохова, то он родом с Алтая, скоро на дембель. Служба здесь ему не то чтобы нравится, но жить можно. Комбат у них толковый – попусту солдата в пекло не пошлёт…
На этом красноречие Шорохова иссякло. Он надолго умолк, очевидно, считая, что и так выложил перед незнакомым офицером слишком много.
Сам Колков от быстрой смены событий и всего того, что узнал, пребывал в некой прострации. Ещё неделю назад он служил на Урале в гвардейской части, в воскресенье бегал на танцы в гарнизонный офицерский клуб. И вдруг – спешное оформление документов. В кадрах объяснили: вместо какого-то «отказника». Семейного офицера без подготовки не пошлешь: то у него жилья нет, то ребёнок в садик не устроен. А Колков – холостяк, с ним никаких проблем. Так стремительно и очутился в Афганистане…
Потому-то, глядя в окно КамАЗа, Колков не мог поверить, что всё это происходит с ним. Что он едет по незнакомой земле. Что в любой миг может просвистеть пуля – и ничего больше для него не будет: ни неба, ни солнца, ни прошлого, ни будущего…
К настоящему его вернул Шорохов:
– Товарищ старший лейтенант, Чёртова пята!
Колонна в облаке пыли втягивалась на просторное плато, напоминающее коровье копыто. Вскоре пылевая завеса стала такой густой, что Шорохов включил стеклоочистители и фары.
– Дурное место, – сказал он, напряжённо вглядываясь вперёд. – Здесь всегда что-то случается…
– Что случается? – встрепенулся Колков. Шорохов не ответил. Впереди идущий бронетранспортер так резко затормозил, что только реакция сержанта спасла КамАЗ от столкновения.
– Ну вот, началось! – буркнул водитель.
За стеклами кабины творилось и впрямь что-то невообразимое. То облако пыли, которое Вадим поначалу принял за шлейф от впередиидущих машин, не осело и тогда, когда колонна остановилась. Колков попытался опустить боковое стекло и выглянуть наружу.
– Не открывайте, товарищ старший лейтенант! Это – афганец, – остановил сержант. – Здесь такое часто бывает. Раз проскочить не успели, теперь будем ждать, пока не закончится.
Тем временем в кабине стало совсем темно. Колкову, впервые попавшему в песчаную бурю, показалось, что ветер, словно живое существо, стонет, воет, царапает по кабине тысячью когтистых лап, швыряет в стёкла охапками песка, каменной крошки, раскачивает машину, как игрушку…
Прошло около получаса и афганец стих так же внезапно, как начался. Когда пелена рассеялась, взору Колкова предстала экзотическая картина: увязшие по ступицы колес БТРа и машины были покрыты красно-бурым налётом и стали похожи на доисторических чудовищ.
Ещё некоторое время экипажи не подавали признаков жизни, словно всех унёс с собой ураган. Первым человеком, появившимся перед КамАЗом, был Тихомиров. По колено проваливаясь в песке, комбат медленно продвигался вдоль колонны, энергичными жестами призывая подчинённых быстрее разгребать заносы. Поравнявшись с Колковым, он поднял руку с часами, давая понять, что они опаздывают.
…Что ещё запомнил Вадим из того первого рейда? Не найдя каравана, который словно растворился в завихрениях афганца, колонна понуро возвращалась в гарнизон. Когда проходили мимо одного кишлака, серыми дувалами прилепившегося к склону хребта, случилось ещё одно происшествие, потрясшее Колкова. Солдаты второй мотострелковой роты, шедшей впереди них, начали расстреливать всякую живность, попадавшую в поле зрения. Вадим видел, как под пулями полегло около десятка верблюдов, как заметались и бросились врассыпную перепуганные бараны, а один ягненок, потерявший мать, остался на месте, не зная куда бежать… Снова заработал пулемет, ягненок, как-то неестественно подпрыгнул и завалился набок.
– Зачем это они? – спросил Колков.
– Наверное, со злости, что караван не взяли, а может, так просто, чтоб поприкалываться, – объяснил Шорохов.
– Что ж офицеры их не удержат? Это же… Они же как фашисты…
– Попробуйте удержите. Это вам не Союз!
Колков обратил внимание, что номера стрелявших бронетранспортёров были нарочно замазаны грязью, чтобы нельзя было определить, кто стрелял! Значит, всё-таки боятся…
…Ночью, уже на подходе к гарнизону, колонну обстреляли моджахеды. Обстреляли там, где, по утверждению Шорохова, с местными всегда были добрососедские отношения и наши машины нападению никогда не подвергались. От пуль, к счастью, никто не пострадал. Правда, в борту своего КамАЗа Колков потом обнаружил три маленькие аккуратные дырочки, безобидные на вид…
Возможно, это был обычный обстрел, совершённый какой-нибудь чужой бандой, но в сознании Колкова он почему-то соединился с убийством животных и с застигнувшим их на плато афганцем.
Разведчики Люлька прочёсывали ущелье уже вторые сутки. Никаких следов потерянного «Урагана», никаких ответвлений дороги, узкой серебристой лентой петляющей по гигантскому каменному коридору. Короче – нулевой вариант.
К полудню лавиной навалилась усталость. Даже видавшие виды солдаты разведроты не выдерживали темпа, заданного их неукротимым капитаном. Про сапёров Колкова и говорить нечего. Вадиму уже несколько часов приходилось тащить на себе часть амуниции рядового Кочнева – длинноногого, словно цапля, солдата. Второй подчинённый старшего лейтенанта – ефрейтор Мерзликин топал в авангарде рядом с проводником и ротным.
Привал устроили, взобравшись на высокую скалу. Так безопаснее.