Летчики переглянулись, пожали плечами. Серега буркнул про то, что трудно ползать с высоко поднятой головой. Экипаж был занят важным делом. Серега извлек из-за спины доску, которую спрятал, услышав шаги, и отправился в дальний конец помещения, где имелась заколоченная дверь, не привлекавшая внимания до сегодняшнего дня.
Они с Глотовым поддели прибитую доску и вывернули ее. Приступили ко второй, третьей. Вакуленко ковырял в носу, Витька вертелся под ногами, принося больше вреда, чем пользы.
Минут за десять исследователи отодрали все доски, осторожно открыли дверь и обнаружили за ней вытянутое помещение приличной кубатуры. В лучшие времена здесь, видимо, была казарма. Внимание Сереги привлекло зарешеченное окно, выходящее на дорогу за домом. Похожим видом, но с другого ракурса, они могли любоваться из своей комнаты.
Серега припал к решетке, попробовал ее на прочность. Номер не прошел – стальные прутья были вмурованы в кирпич.
По дороге ехала на ослике женщина, а рядом шел мужчина. Поднимая пыль, прошла колонна грузовиков, забитых рулонами белой ткани. Пахнуло сгоревшей соляркой. Осела пыль, ушастое животное невозмутимо брело своей дорогой. Мужчина с женщиной повернулись, заметив Серегу в окне, стали его разглядывать. Мужчина поднял камень, бросил. Серега отпрянул – камень попал в решетку.
– Чего тут?.. – В казарму всунулся Глотов.
– Заходите. – Серега махнул рукой. – Хоть что-то. Уже веселее.
По углам валялись сломанные железные койки. Громоздились прогнившие солдатские бушлаты, табуретки, тумбочки, выкрашенные суриком. Стену украшал пожелтевший плакат, изображающий уверенно смотрящего в коммунистическое будущее Бабрака Кармаля – Генерального секретаря ЦК НДПА, Председателя Революционного совета, премьер-министра и Верховного главнокомандующего вооруженными силами сгинувшей в безвременье Демократической Республики Афганистан.
Серега пнул по спущенному кожаному мячу. Тот помчался вскачь, оседлал мебельную горку и отскочил от стены, обвалив кусок штукатурки. Серега отправился на поиски съестного, но в тумбочках не нашел ничего, даже корочки заплесневелого хлеба.
– Все сожрали воины Аллаха, – резюмировал он со вздохом.
В углу валялась разбитая рация, германский «Телефункен», а на подоконнике обнаружился индивидуальный пакет – шприц, бинты, просроченные таблетки. Серега с большим энтузиазмом оторвал от раны ненавистную рубашку Карпатова и стал перебинтовывать ногу.
– Наша казарма была, – осмотревшись, сделал вывод Глотов. – А ведь строили-то наши для себя – как бы это сказать? – быстро и не совсем качественно.
Серега задумался над его последними словами, постучал здоровой ногой по полу возле окна, многозначительно посмотрел на Глотова и пробурчал:
– А? Как считаешь?
Глотов тоже попробовал ногой. Половицы были так себе.
– Можно попробовать, – согласился тот. оценил расстояние до окна и добавил: – Метров семь придется рыть.
– До Нового года. – Серега вздохнул. – А чем рыть?
– Экскаватором, блин. Вон, железа навалом.
Больше в казарме ничего интересного не было. Серега собрал раскуроченную рацию, поволок из казармы, ухнул Витьке под ноги.
– Держи, радиолюбитель. Не пригодится? Твоя-то фигня опять сломалась.
Витька скептически поковырялся в разбитых лампах, оборванных проводах, вытянул за лапку мертвого пятнистого жука, швырнул к двери.
– Барахло.
– Вот блин, – расстроился Серега. – Чего надрывался? Обратно не потащу, учти.
Он снова побрел в казарму, где Глотов дужкой от кровати обследовал полы, поражаясь прочности этой странной древесины. Неужели из Союза березу завозили? Пошатавшись по казарме, Серега двинул прочь.
Лежанка Карпатова пустовала. Командира в комнате не было. Там сидел Витька и занимался любимым делом – чинил раздолбанный приемник, привезенный Марком. Он что-то в нем подкручивал, выуживал «лишние» детали, переставлял проводки. Временами из горки железа прорывался резкий звук, но быстро затухал. Витька при этом чертыхался и вновь погружался в любимое занятие.
Серега вышел во двор. Вакуленко на солнышке грел свою рану, опять опухающую. У колодца на груде досок сидел ренегат Карпатов, смотрел себе под ноги замыленным взором.
Охрана развлекалась. Несколько громил первобытного вида вскарабкались на стену и сбросили во двор ободранную кошку. Животному нужно было выбраться наружу. Кошка пыталась вскарабкаться на бетонную стену, прыгала, вцеплялась острыми когтями в мелкие выступы, ползла вверх. Несколько раз она добиралась до гребня, но срывалась, падала, визжала. Охранники ржали, хлопали себя по ляжкам.
– Кажуть, шо родинку не можно срывать, рак начнется, – скорбно поведал Вакуленко.
– Ты достал уже, Ромка, со своей родинкой. – Серега всплеснул руками. – Все, переболел, забудь. К былым возлюбленным не возвращаются, понял?
– Да як же не возвращаются? – жалобно простонал Вакуленко. – Болит же, сволочь. Снова болит!..
– Да ничего с тобой не сделается, инфекцию занес. Меньше лапай ее, быстрее пройдет.
Кошка снова сорвалась со стены, охрана разразилась бурным весельем.
– Врача мне надо, – глубокомысленно изрек Вакуленко. – Настоящего врача, а не того…
– Да пошли они все на хрен, – возмутился Серега. – Не надо нам от них ничего. Держи. – Он вынул из кармана таблетки из индивидуального пакета. – Это наши, советские. Тут антибиотики.
– Та их еще при царе делали, – разочарованно протянул Вакуленко. – Ты шо, Серега, на могиле моей сплясать хочешь?
Но делать нечего, он разодрал упаковку, высыпал на ладонь пригоршню таблеток.
Оба подпрыгнули, когда из здания сквозь треск помех донеслось:
– «Военные действия в Боснии приобрели характер гражданской войны. Как заявил американский госдепартамент, если Милошевич не прекратит террор против мирного населения…»
– Витька, сделал? – крикнул Вакуленко, вбегая в дом.
Тот поднял на него счастливые глаза, прижал палец к губам.
– Тихо, Ромка. Давай в казарму переносить.
– Карпатов, Карпатов, иди сюда! – позвал Вакуленко, выбежав на крыльцо.
Владимир Иванович медленно поднял голову.
– Отставить, Вакула! – цыкнул на него Глотов.
– А, ну да, – стушевался Вакуленко. – Ничего не надо, сиди себе! – крикнул он Карпатову, покраснев. – Сами справимся!
Витька перенес отремонтированное радио в казарму, и все уселись у окошка, глядя на дорогу, убегающую в марево зноя.
– «Правительственные войска успешно продолжают отбивать атаки Талибана. Кабул защищен тройным оборонительным кольцом. Как сообщает наш корреспондент…»
– Ну, Витька, ну, Кулибин! – восхищенно похвалил Серега.
– Да ладно, – смутился тот. – Подумаешь, делов-то.
– «На предстоящих президентских выборах в России опросы общественного мнения показывают, что популярность Бориса Ельцина…»
– Ну, все, ребята, – со вздохом заключил Глотов. – Про нас уже забыли. Не модная тема. У них теперь Босния, Чечня, выборы президента, будь он неладен.
– Никогда не ходил на эти выборы. Ни шиша в них не понимаю. – Вакуленко пожал плечами.
– А чего тут понимать, – просветил его Серега. – Приходишь, получаешь бюллетень и крестиком ставишь галочку.
Кошка с жутким воем сверзилась со стены. Карпатов вздрогнул, выбрался из ступора и побрел в дом. Из глубины казармы доносились два голоса. Один принадлежал Сереге, второй – диктору.
– Никто не заметит, мужики, – шипел Серега. – Заточим арматуру – будут ломики. А совки вырежем из фанеры. Двое копают, двое землю носят. А высыпать в подсобке будем, туда все равно никто не заходит.
– «Как передает корреспондент Би-би-си из Кандагара, руководящая верхушка Талибана всерьез уверена, что уже через пару недель их войска займут Кабул, вытеснив отряды Масуда и президента Раббани. Многое на это указывает. То, что ранее воспринималось как кучка исламских фанатиков, на деле оказалось мощной, хорошо подготовленной силой…»
Карпатов вошел в казарму. Витька дернул за провод, пнул Серегу по коленке. Все четверо со злобой уставились на Владимира Ивановича. Тот вышел, закрыл за собой дверь.
Снова заработало радио, но тут же скрипнула дверь, выглянул Вакуленко и спросил:
– Шо надо? Иды себе, не стой тут.
Карпатов вышел во двор, сел на крыльцо. Боль в боку не проходила. Секции забора плясали перед глазами.
Автоматная очередь вспорола воздух. Карпатов вскинул голову. Всполошенные летчики высыпали во двор.
Охранники весело кричали. Под забором дергалась в конвульсиях подстреленная кошка.
– Тьфу, живоглоты!.. – Вакуленко в сердцах сплюнул.
Снова день, жара, издевательства охраны. Витька ковырялся в разбитой рации, бормоча, что не хватает нескольких деталей, чтобы сделать из нее пылесос. Вакуленко тоскливо мурлыкал осточертевшие всем украинские песни. Серега тренировал пресс, а Глотов сидел на нем и держал ноги.
Раздался шум. Глотов приподнялся. Карпатов с ведром воды шел от колодца да упал. Он проходил мимо охранника, а тот выставил ногу. Владимир Иванович поднялся. Талиб истошно завопил, толкнул его. Карпатов опустил голову, кивнул, поднял ведро и снова потащился к колодцу.
– Тьфу, смотреть тошно. Он сапоги им не чистит? – заявил Глотов.
Серега молчал, пыхтел от усердия.
– Все! – Он закончил упражнение. – Сорок раз. Чего ты говоришь?
– Ты кто по расписанию?
– По какому? – не понял Серега.
– По железнодорожному, блин, – ругнулся Глотов. – По штатному, конечно. Второй пилот?
– А ты не знаешь?
– Знаю. По инструкции второй пилот берет на себя командование, если командир погиб.
– А он уже погиб? – терялся в догадках Серега.
– А ты не видишь?
Серега озадаченно потер затылок. Одно дело – быть вечным бузотером, и совсем другое…
– Командуй, говорю! – нетерпеливо рявкнул Глотов.
– Ладно. – Серега пожал плечами.
Заниматься чем-то «интимным» в этот день было глупо – талибы блуждали по двору. Серега выбежал из здания, отбивая от земли накачанный мяч.