– Смогла бы, или всё же нет, никогда? – полюбопытничал я. – Ведь каждый человек выбирает свой путь, и каждая толпа выбирает свой. На то она толпа. Вот почему я ненавижу толпу, но в то же время каждому человеку в отдельности готов подать руку. В одиночестве любой человек – личность, в толпе – баран. А наша страна со времён исторического материализма живёт принципами бараньего стада – в рамках с подрамными законами, писанными по заказу захвативших власть нелюдей, нагло продающих страну.
По стене снова побежали огненные буквы очередного откровения. Я приобщался к истине, подарку Нострадамуса и сомнения в нужности Проповедников исчезали из сознания, как будто таких мыслей никогда не было. Действительно, должен же у стада быть хоть какой ни на есть пастух. А для этого нужно учиться, то есть, проходить мистерию посвящения. Без образования только у исторических материалистов «каждая кухарка сможет управлять государством».[18] А на стене уже возник следующий катрен:
Когда вихрь перевернёт носилки,
И лица будут скрыты плащами,
Республику станут донимать новые люди.
Красные и белые будут судить противоположно.
– Каждый россиянин, прочитав катрен, или несколько, может судить, рассуждать – как угодно, – снова принялся вещать граф-экскурсовод. – Только в «Столетиях» целая вереница предсказаний, касающихся именно вашей страны, где столкнулись красная и белая силы. Многие думали, что речи идут об известной французской революции, только в нашей стране сами революционеры быстренько познакомились со своим же изобретением – гильотиной. А вот у вас в стране всё наоборот, то есть как в России. И разрушения свои страна вовсе не присваивает. Всё ценное раздаётся другим странам и всех Россия одаривает. Чем? Конечно же – мировой революцией!
– Надеюсь, милостивый государь, – заносчиво выпалил я. – Надеюсь, вы не будете обвинять мою родину и русский народ в распространении революционной заразы по всему миру? Мало ли какие определения революционного будущего были у проповедников большевизма!
– О, конечно нет! – воскликнул Сен-Жермен. Вот поэтому в каждой стране должен быть свой Екклесиаст. Взгляните, мистическая связь Проповедника с будущим видна чуть ли не в каждой строке «Столетий» Нострадамуса. Те же, прочитанные вами мысли, просматриваются и в других катренах, где говорится о разных царствах и различных событиях, только нас интересуют более конкретные высказывания, то есть та часть, где определённо затронута держава Российская. Зачем это? Хотя бы затем, чтоб лично вы научились понимать – зачем живёшь, и какой ты выбор делаешь! Я ничуть не уговариваю вас, но судите сами, ибо мысли, заключённые в катренах Мишеля, таят в себе смысл жизни и путь спасения.
Снова по стене пробежали огненные буквы, и снова я пожалел, что не могу записать прочитанное:
Плебеи восстанут и изгонят сторонников законодателей.
И царства будут так ослаблены людьми Востока,
Что покажется будто, Господь Создатель выпустил Сатану из тюрем ада,
Чтобы породить великих Дога и Дохама.
А они пробьют такую ужасную брешь в церквах,
Что ни красные, ни белые, лишённые глаз и рук, не смогут понять,
Что происходит, и лишатся своего могущества.
Этот катрен мне показался особенным, потому что в нём действительно была предсказана история целой страны. И всё в нескольких строчках! На такое не способен ни один из уже заявивших о себе писателей и поэтов!
– Известен тот факт, что Мишель Нострадамус относился к России с великим вниманием, – опять пустился в рассуждения Сен-Жермен. – Это не отрицает даже критик А. Лепелье, считающий себя «нострадамоведом».
– Во Франции появились и такие? – съехидничал я.
– О, да! – граф закатил глаза и, положив ладонь на лоб, откинул голову чуть назад. – Что говорить, ещё при жизни Проповедника принялись одолевать вниманием все бесталанные критики и толкователи. Возможно, я и ошибаюсь, но каждый человек должен сам себе быть критиком, тем более «нострадамоведом».
– Почему? – поинтересовался я.
– Очень просто, – улыбнулся Сен-Жермен и рубанул воздух ребром ладони. – Никогда не устану повторять одну из прописных истин: КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК САМ ВЫБИРАЕТ СВОЙ ПУТЬ.
– Причём же здесь толкователи или критики? – не отставал я. – Во всех веках и во всех странах была профессия такая, что определённая кучка людей больше ничего не может, кроме как толковать, нацепив маску умного маститого и уважаемого философа. А уж связь человека с миром мистическим – и подавно толкуется да критикуется почём зря. Но здесь вы всё-таки правы. У нас в России жил в середине двадцатого века гениальный сын своей отчизны. Это Володя Высоцкий. Так он прямо в одной из своих песен заявляет:
Эй вы, задние, делай, как я!
Это значит, не надо за мной,
колея эта только моя,
выбирайтесь своей колеёй!..[19]
– Вот и давайте обойдёмся без важных, очень нужных советов! – вставил граф. – Хотя давно вы живёте в стране советов, поэтому привыкли раздавать их любому и каждому, где надо и где не надо, но всё-таки. Я приведу ещё два пророчества Проповедника, переведённых с французского специально для вас с полной точностью, без переводческих добавлений и каких-либо комментариев. А вы, любезный друг, сделайте для себя вывод: о ком это мог писать Екклесиаст? Зачем и для кого ему все эти предсказания надобно было записывать и выслушивать по этому поводу сотни не слишком лестных отзывов? И получится очень простая вещь, что предсказания становятся истиной тому, кому они предназначены Свыше, а Нострадамус играет только роль проводника, то есть «имеющий уши, да слышит…». По стене опять побежали буквы, но на этот раз все они были красного цвета:
Чтобы поддержать потрясённую великую ризу,
Для очищения этого красные маршируют.
Семья будет почти уничтожена смертью.
Красно-красные истребят красных.
Кровь невинных вдов и девиц.
Так много зла совершено великим Красным.
Святые образа погружены в горящий воск.
Все поражены ужасом, никто не двинется с места.
– Куда уж точнее?! – воскликнул я. – Ведь это было сказано за много, много лет до рождения антихристова предтечи, великого Красного. Фантастика! Воистину, людям Господь каждый день посылает вид чуда, а человек – на то он и человек – не хочет ничего видеть, ни во что верить, отмахивается, отбрыкивается вплоть до того момента, когда жареный петух клюнет… но у нас в России, видимо, так поступать принято из века в век.
Кстати, граф, а ныне год какого животного? Я, между прочим, как-то прожил полгода в вашем родном Париже у друзей. Там всё хорошо: верят в то, что скажут, что на заборе написано и какому животному посвящён год по китайскому календарю. Верят и также не верят. Однажды я сказал своим тамошним, то есть бывшим российским знакомым, дабы просто повеселить:
– Ребята, теперь понятно, почему русские эмигранты в основном оседали в Париже, а не в каких-нибудь там Америках!
Все сразу навострили уши и, чтобы пауза слишком не затягивалась, кто-то подтолкнул:
– Почему? Выкладывай!
– Очень просто, – заулыбался я. – Всё очень даже просто:
Как любил я гулять по старьёвщикам,
заходить к букинистам Парижа.
Рю да Рю осторожненьким ёжиком
в снах моих подползает поближе.
Легковесны порталы железные
Нотр-Дама – мистерия свыше.
И гуляют химеры помпезные
по его обаятельным крышам.
В городах, что воистину главное,
если Божие солнце в зените?!
Ведь Париж, как Москва православная,
только маленькая, извините…
А зачем мне маленькая Москва, когда есть большая, настоящая?!
Никого не рассмешило моё откровение, наоборот, многих даже расстроило. Но некоторые всё же вернулись домой, в наше сермяжное московское болото. Ерунда, когда говорят, что самая великая энергия на земле – это деньги. Да, конечно, это энергия, это сила, которая служит только тому и в том направлении, куда укажут. Мистика – это тоже энергия, но совсем другая и ни на что не похожая, не подчиняемая ничему и никому.
– Вы интересуетесь мистикой, и не знаете где, у кого искать её? – подал голос граф, наблюдавший спокойно мою увлечённость вспыхивающими на стене катренами. – Интересуетесь предсказаниями, а сами не готовы помочь ближним, подсказать что-то, предупредить? Некоторые всю жизнь ищут предназначенный для него путь в этом мире и, ничего не найдя, уходят отвечать за бесцельно прожитую жизнь. Таких, мне кажется, необходимо предупреждать и вовремя что-то подсказать. Только вот подсказчиков никого не осталось, а те, кто может этим заняться и помогать людям, попросту кочевряжатся, набивая себе цену.
Сен-Жермен посмотрел мне прямо в глаза и откровенно усмехнулся.
– Знаете, иногда не можешь ни о чём предупредить, – загрустил я, вспомнив один яркий случай из прошлого. – К примеру, однажды произошло вот что: зимой, во время гололёда, меня обогнала на улице девушка, спешащая по своим делам. Казалось бы, что с того? Многие по нашему городу бегут, спешат в никуда, лишь бы создать видимость бурной деятельности под действием симулякра. Но через несколько секунд я почувствовал, даже точно понял, что эта девушка никуда не успеет и в следующее мгновенье должна поскользнуться, упасть на ровном месте, переломать всё, что только можно.
Я пытался завопить и, кажется, завопил во всю глотку, хотел докричаться до неё! Бесполезно. Потом решился подскочить сзади, подхватить, удержать! Ведь она действительно упала! И, как ни странно, на ровном месте! Может быть, я несколько смягчил её падение, потому как мы свалились на мостовую оба. Но она всё же сломала себе руку.