Так по всем вертикалям, и вот он - расход в кубометрах в секунду,среднесуточный, среднегодовой, среднемноголетний сток в кубических километрах, а также стоки минимальные, максимальные, и с любым процентом вероятности. Если у проектировщика имеются данные наблюдений за тридцать лет, он, пользуясь теорией вероятностей, может вычислить максимальный секундный расход повторяемостью раз в десять тысяч лет. Раз в сто тысяч лет.
Голубев, когда брал расход по всем вертикалям - в малую воду их былодо двадцати, в разлив сорок и больше, - слушал течение Оби, всматривалсяв ее коричневую мглу и зримо представлял себе бассейн, с которого вода текла через створ Ангальского мыса. Бассейн составляли: Горный Алтай, Китай(точнее, Синцзян), Кулундинская степь, Барабинские болота, урманы, тундра, восточные склоны Урала на всем его протяжении - всего 3 миллионаквадратных километров (Западная Европа - 3 миллиона 666 тысяч), и все этопротекало через створ Ангальского.
По замыслу природы, догадывался Голубев, человек должен был воплотить в себе самом весь кодекс ее законов, тем более что в кодексе этом не было ничего лишнего, ничего иррационального. Если же от замысла не остаетсяничего, значит, действительность оборачивается хаосом. И так оно и было -хаос разрушал природу вещей: шла война, вторая мировая.
Гидрометстанция Салехард тоже работала на войну.
Осенью дядя Матвей ошибся: по Оби плыла снежница (нерастаявшийснег), он же дал сводку - идет сало (первые льдинки). И что же? И через тричаса из Москвы запрос: подтвердить, что идет сало! Если ошибка - наказатьвиновного!
Дядя Матвей был в отчаянии. Штрафной батальон ему не грозил -возраст не тот, - но за всю жизнь водомерщика не было у него такихпромашек, а вот во время войны...
- Стыдно людям в глаза глядеть! - твердил дядя Матвей. - И откудова,ей-богу, было взяться этакой стыдобушке?
Дядя Матвей и в избе сидел теперь не снимая шапки, надвигал ее на лоб,на глаза, чтобы никого не видеть, чтобы никто не видел его с удрученнымиглазами.
Голубев же радовался: случай убеждал его в несомненной ответственности их работы. Бассейн Нижней Оби и Карское море - это кухня погоды,без сводок же гидрометстанции Салехард не обходился ни штаб Северноговоенно-морского флота, ни сухопутные войска Северного фронта.
Так бы он, Голубев, и жил здесь в сознании своей необходимости дляВеликой Отечественной, если бы некоторые события этого сознания неразрушали.
Глава перваяЗОЛОТАЯ РЫБКА
Обь стала.
Зимние дни легко уступали себя полярной ночи, сияниям Севера,удивительному их беззвучию, когда небо полыхает яркими красками, азвука - ни одного, шелеста на земле - никакого. В эти часы Голубев ирешил: буду умирать - напишу завещание похоронить на Ангальском мысе!На самой вершине!
В такой-то вот день, с такими вот размышлениями и в день его дежурствана гидрометстанции в Салехарде, когда он занимался камералкой обрабатывал летние наблюдения, - зазвонил телефон. Старенький телефонишка,настенный, эриксоновский. Надо покрутить ручку, дождаться голоса телефонистки, сказать: соедините, пожалуйста, с номером таким-то. Звонок прителефоне был такой же, как на входных дверях благоустроенных квартирдореволюционного времени.
Голубев снял трубку.
- Товарищ Голубев? Будет говорить секретарь окружкома. Секретарь окружкома разговаривал недолго:
-Зайдите, товарищ Голубев! Ходьбы пять минут.
Обширный кабинет первого с квадратными окнами, а на потолке светятся лампочки, но кругом тускло.
- Давно у нас работаете, как у нас устроились, как понравился нaшклимат? - вопросы первого. И вдруг: - Орден получить хотите?
- Н-не знаю... Не очень хочу... а может быть, и совсем...
- Не стесняйся! - перешел на "ты" первый. - Какой чудак не захочет?Всяк чудак захочет! Так вот - получишь!
И секретарь объяснил, за что они в Салехарде, несколько "толковыхработяг", получат ордена. Дело простое, проще некуда: чуть ниже мысаАнгальского, у мыса Каменного, надо перегородить Обь бо-о-ольшим-бо-оо-ольшим неводом, взять тысячи тонн рыбы, отправить рыбу на фронт исодействовать победе наших войск над фашистами. Вопрос согласован.Наверху.
- А я? - спросил Голубев. - Я же не рыбак?
- Но ты же еще и гидротехник?
- Немножко.
- А чтобы опустить невод, надо опустить опоры. Ширина Оби сейчас пятькилометров. Это что, по-твоему, шутка - пять километров?
- Не шутка... - согласился Голубев.
- То-то... Усек: не шутка!
- Опоры - из какого материала? - поинтересовался Голубев.
- Из дерева. Из бревен. Что у нас, бревен, что ли, нету? Плавника?
- Бревна... Их чем-то связать надо.
- Соединим. Свяжем. Тросом. Стальным. Что у нас, троса, что ли, нету?Стального?
- Они же всплывут, опоры! И дна не достанут!
- А мы их пригрузим. Чтобы потонули, чтобы вертикально всталина дно.
- Чем - пригрузим?
- Камнем. Что у нас, камня, что ли, нету?
- Потребуются огромные мешки из металлической сетки. Потребуетсязаполнить их камнем, привязать к опорам.
- Что у нас, металлической сетки, что ли, не найдется? Все найдем. Всечто надо! Дело тут такое - все это надо инженерно рассчитать!
- Не сумею... - вздохнул Голубев.
- Захочешь - сумеешь!
- Справочников нету. Необходимых таблиц.
- Каких таких справочников? Каких таблиц? Как называются?
- Ну хотя бы "Справочник по гидротехнике и мелиорации". Том первый. В Салехарде не найдешь.
- Да что он, Салехард-то, один город на белом свете, что ли? Один вСоветском Союзе, что ли? Запиши точно, что и как называется, какойсправочник, завтра в Тюмень самолет - закажем, и все дела! В Тюмени неокажется - в Свердловск пошлем. В Свердловске не найдется - в Москведостанем. Раз надо, значит, надо!
И через три дня "Справочник по гидротехнике и мелиорации", томпервый, Голубеву прислали нарочным из окружкома партии. И Голубевпринялся считать.
Опоры из бревен получались невероятных размеров - до двух метров вдиаметре. Чтобы их связать, чтобы протянуть трос от правого берега Оби клевому и обратно, троса требовалось семьдесят километров; камня, чтобыпогрузить опоры на всю глубину реки, - пять тонн на каждую, металлической сетке, чтобы загрузить в нее камень, - на все про все чуть ли не гектар.
Голубев пришел в счастливое расположение духа: мыслимо ли соорудитьстоль дурную махину? И с легким сердцем пошел в окружком и положил настол первому свои расчеты. Он думал, секретарь их посмотрит, даже вникнет, вздохнет и отложит в сторону.
Но секретарь вник:
- Серьезно получается. Считал-то правильно?
- Трижды пересчитывал.
- Ну что же... Мы тебе доверяем. Мы на бюро окружкома прикидывали - у нас цифры получились другие. Ну что поделаешь, если надо! Мы тебедоверяем!
Голубев доверию первого не доверился: сумасшедший проект! И, выйдяиз окружкома, забыл об этом сумасшествии.
Но однажды - утро было, часов десять, темь была, туман над Обью,Голубев жил в то время в избушке на Ангальском - вдруг сперва издали, потом все сильнее, а вот уже и под самыми окнами раздались стоны, ужасныйскрип и треск. Словно бы ледоход на реке начался. Голубев накинул шапку,малицу надел, унты натянул, выбежал из избы: по берегу двигаются тени. Там,где двигаются тени, там и скрипит и вопит снег.
Обоз шел. Возницы шагали медленно, и медленно лошади тянули санис грузом.
Голубев подбежал к ближней тени, к вознице:
- Куда?
Возница приостановился.
- На мыс. На Каменный.
- Чего везете?
- Бревна везем... Сердчишко у Голубева екнуло:
- А - зачем?
- Обь, сказывают, городить будут.
- Поперек?
- Ну не повдоль же Обь городить!
Тут задняя подвода наехала на эту, переднюю, задний возчик на этогозаругался:
- Кому там пути не стало? Чтоб тебя...
С неделю было: скрип-стон по берегу, мимо Ангальского везли и везлина мыс Каменный бревна.
Еще спустя время опять задребезжал эриксоновский телефон в городскомпомещении гидрометстанции:
- Голубев? Окружком партии будет говорить. Окружком партии сказал:
- Будьте готовы, Голубев! Завтра в двенадцать по распоряжению первого мы с вами едем на мыс Каменный. Посмотрим, как ведутся работы. Поустановке невода. Ознакомимся.
- Простите, кто говорит?
- Зав рыбным отделом окружкома. В двенадцать за вами заеду!
Следующий день был не солнечный, не ясный. Солнце откуда-то,непонятно откуда, освещало небо, землю слегка, хотя дни были уже длиннееи светлее начало марта было. А морозец был настоящий, зимний.
Ехали двое в кошевке, с ног до головы закутавшись в оленьи шкуры,одетые в малицы, возница - тот в гусе, лохматом и волосатом, пестром иширины необъятной. Возница впереди на облучке. Ехали молча и к мысуКаменному уже в темноте подступились, в полной и звездной темноте. Огнизамелькали электрические, будто бы уличные, и окружкомовский рыбакпояснил:
- Общежитка. Бараки. Рыбаки живут. Которые невод ставят. И тут же замолк, прислушался... Как не прислушаться: с мыса Каменногодоносилась музыка! Духовой оркестр! Уже и мелодия различалась утесовская:
"Легко на сердце от песни веселой..."
Когда выбрались из кошевки, направились к бараку - барак-то и светил в темную ночь огнями, - окружкомовец сказал со строгостью:
- Надо разобраться! Обязательно надо! Ознакомиться! Вошли в барак и, чтобы разобраться и ознакомиться, остановились сразуже за порогом, оглянулись по сторонам. Барак длинный-длинный, по обестороны двухъярусные нары, на нарах люди лежали, курили, играли в картыи громко друг на друга кричали - разговором надо было заглушать оркестр.
В середине барака различались и музыканты - энергичный барабанщикс большим барабаном, два трубача и кто-то четвертый, флейтист, кажется, всеокутаны густым банным паром. Пар был потому, что в проходе между нарамисушились на веревках влажные тряпицы: портянки рыбацкие сушились,много портянок, в два раза больше, чем рыбаков. Рыбаков же находилосьздесь человек сто и даже больше.