Если мы ведем речь о маленьких детях (2–3 года), то они часто отказываются идти к отцу, что интерпретируется излишне прямолинейно: «Ребенок не хочет идти с тобой, поэтому я его не отпущу, зачем травмировать малыша?»
У отца под рукой единственное объяснение такому поведению: «Ты настроила сына/дочь против меня, поэтому ребенок не идет со мной гулять. Ты — стерва».
Но психология объясняет такое поведение маленьких детей иначе. Ребенок в этом возрасте еще не умеет воспринимать отдельно больше одной значимой фигуры. Как правило, это мать (если она проводила львиную долю времени с ребенком и удовлетворяла его потребности). Кроме того, у малыша нет понятия времени, и уход даже на несколько часов кажется ему бесконечным и непредсказуемым. Отсюда — тревога и нежелание покидать мать. Это не имеет отношения к настраиванию против.
Однако ожидающие нападения отцы интерпретируют подобное поведение как злонамеренность, а испытывающие в душе злость матери тихо радуются подобному поведению ребенка. Поэтому за сохранение данной проблемы ответственны оба родителя.
Конечно, это относится не ко всем родителям! Но часто в разводе присутствуют мстительные желания, и они, вопреки здравому смыслу и заботе о детях, выскакивают, как черт из табакерки.
Кроме того (я говорила выше), дети обладают уникальной способностью считывать настроение родителей и подстраиваться под него. Мама, которая тихо радуется отказу ребенка идти к отцу, может никогда не высказывать свое злорадство вслух. Однако ребенок всегда почувствует ее истинное отношение к ситуации. В этом дети — настоящие дьяволы: они бессознательно считывают ожидания взрослых. Вот еще один фактор для повтора того или иного поведения.
Однако в ситуации с детьми до 4 лет причина отказа идти с папой заключается в трех описанных моментах:
1) неспособности маленького ребенка делить свой психический контакт между двумя и более людьми — это вызывает тревогу;
2) неспособности малыша понимать время — оно им кажется бесконечным и бесконтрольным феноменом, что тоже вызывает тревогу;
3) неспособности ребенка моментально переключаться: если ему сейчас хорошо (играет, отдыхает, общается весело с кем-то из домашних), то необходимость оторваться от этого сама по себе становится стрессом.
Как же решить проблему общения с папой для детей 2–3 лет? Общение необходимо! Поэтому мама должна помочь отцу в этом, например, быть в зоне доступа на момент игры папы с ребенком. Мама может быть в зоне видимости либо иметь возможность быстро появиться, когда у ребенка усилится тревога и он начнет проситься обратно к маме.
Исключения составляют случаи, когда отец в доразводный период принимал так много участия в заботе о ребенке, что у последнего сформировались более тесные эмоциональные отношения с отцом, чем с матерью. Такое чаще бывает, когда мама крайне много работает или находится в депрессии (из-за чего контакт с ребенком сильно обедняется).
Также хорошим способом является плавное появление отца с включением его в игру ребенка, а потом с предложением пойти/поехать поиграть в конкретное интересное место. То есть суть этого метода — «присоединение — присоединение — ведение». (Два раза повторила специально, это не опечатка, а один из принципов кризисной психотерапии, который тут считаю уместным использовать.)
Любое насилие над ребенком ни к чему хорошему не приводит. И если ребенок активно сопротивляется общению с отцом, не стоит его ломать из теоретических соображений пользы. Навязывание посещений может усугубить переживание беспомощности, которое и так появилось у ребенка после развода родителей. Ключевое слово здесь «может», потому что каждая семья несет в себе совершенно индивидуальный рисунок рисков и потерь. И, прежде чем перестать делать попытки свести ребенка с отцом, нужно понять подсознательные причины сопротивления.
В целом же отказ от общения может носить характер протеста против самого факта развода вообще.
Таким способом ребенок как бы заявляет: «Я не согласен с разводом, я не буду это принимать, я отрицаю этот факт, а значит, не буду подстраиваться под новую реальность, встречаться с отцом по графику, отказываюсь играть по вашим правилам!»
Есть еще одна проблема, связанная с настройкой ребенка против.
Если ребенок выкрикивает обвинения: «Ты прогнала папу!», «Зачем ты обидел маму!?», то родителя интересует то, кто убедил в этом ребенка. Как правило, первая реакция такая: «Кто тебе сказал об этом?!» Взрослому не приходит в голову, что ребенок сам может что-то чувствовать, сам может злиться и обижаться. Конечно, когда ребенок в ответ бросает: «Все так говорят!», родитель вновь убеждается, что против него идет подрывная работа. Но зачастую ребенку просто легче спрятаться за других взрослых и сказать: «Это бабушка так сказала», чем открыто признать перед мамой/папой, что он злится сам, он обвиняет сам, он обижен сам. Конечно, игра в прятки от ответственности часто совпадает с фактами, когда бабушка действительно говорила все это. Однако родители упускают тот факт, что дети могут иметь свое видение проблемы, и оно окрашено агрессией к кому-либо из участников процесса.
Вы видели когда-нибудь ситуацию, когда маленькая собачка отчаянно лаяла на проходящую мимо большую собаку, но когда последняя поворачивалась и скалила зубы, маленькая собачка отбегала в сторону и пряталась за ноги хозяина? Это вполне естественное инстинктивное поведение, и маленькие дети тут не исключение. Тем более речь не просто о «чужом большом взрослом», перед которым страшно, а речь идет об агрессии в отношении самого близкого человека, от которого зависит твое благополучие.
Поэтому аргументация, что «дедушка так говорит», придает отпору ребенка значимость и силу. Она укрепляет позиции ребенка и дает ему возможность выразить свою злость и разочарование безопасным способом.
Ссылаясь на других взрослых, обвиняя вас, ребенок просто получает опору, однако высказывает свою злость на вас. Фокусируйте внимание на его состоянии, а не на своей самозащите.
Лучшее поведение родителя в этой ситуации заключается в том, чтобы просто сказать: «Родной мой, тебе очень плохо, я вижу, иди ко мне, все наладится, дай я тебя обниму». И это позволит ребенку почувствовать себя понятым и не осуждаемым и удивительным образом снимет внутренний накал негативных эмоций. Этот сюжет схож с картиной, когда вода гасит пламя.
Однако зачастую родители склонны выискивать доказательства злонамеренности бывшего супруга. Это объяснение кажется им максимально правдоподобным.
У меня на консультировании была семья в разводе, где отец был уверен в желании матери «оторвать» от него младшую дочь. Якобы именно она настраивала ребенка против отца, и поэтому дочка не хочет ходить с ним на прогулки и в гости. Когда же я рассказала, что запрос мамы к психологу изначально в том и состоял, чтобы дочь захотела ходить к отцу, папа растерялся, долго собирался с мыслями, но потом с сомнением сказал: «Не знаю, не знаю, не уверен».
Типичность таких оценок свидетельствует о подспудном желании воюющих супругов убедиться в аморальности поступков бывшего партнера. В этом есть явная психологическая необходимость. Ведь тогда всю вину за развод, за свои разрушенные надежды, вину перед ребенком, опасения — всю ответственность можно перенести на «плохого» бывшего/бывшую.
Мне встречались случаи, когда испытывающий мучительную боль от разлуки мужчина обесценивает буквально все, что было между ним и женщиной. В костер ненависти летят обвинения не только в настраивании ребенка против, но и убежденность, будто его обманули и «никакой любви к нему и не было никогда».
Обвинения нужны, чтобы защищаться. Мужчины делают это чаще всего для того, чтобы сохранить самооценку и уберечь отношения с ребенком. Обвинения нужны, чтобы хоть как-то сбалансировать свою мучительную зависимость от «этой женщины» в вопросах встреч с ребенком и имеющихся порой чувств к ней самой. Обвинения женщины обычно — это попытка избежать мучительной боли за, возможно, неправильный выбор, сделанный ранее. За потерянные годы. За необходимость считаться теперь с «этим человеком», потому что он отец общего ребенка. За невозможность избавиться от его присутствия в жизни.
Еще вполне закономерной является ревность. Ревность ребенка к его отношениям с другим родителем, ко времени, которое они проводят вместе. Один родитель может болезненно относиться к детскому желанию позвонить второму родителю, чтобы что-то спросить. Это может обижать и настораживать. Появляется другое чувство — страх потерять любовь ребенка, перемешанный с гневом и завистью.
И моя задача как специалиста показать родителям другие пути — пути, которые не разрушают ни потенциал сотрудничества, ни свою самооценку, ни представления ребенка о втором родителе, ни свои отношения с ребенком. В принципе, это похоже на работу лоцмана в стремнине в момент, когда члены команды в лодке готовы поубивать друг друга.
Глава 13Способы ведения холодной войны. В тисках манипулятора
Самая жестокая тирания — та, которая выступает под сенью законности и под флагом справедливости.
В предыдущей главе я описывала ошибки восприятия у настороженных родителей, не вполне верные оценки того, что говорит ребенок, помогала разобраться в этом. Сейчас же поговорим о реально манипулятивных стратегиях «обиженных и уязвленных» бывших, жаждущих реванша.
Вариант 1. Очернение бывшего партнера в глазах ребенка.
Я выезжала в суд с заключением по работе как психолог 7-летней девочки, чьи родители развелись год назад. Уровень личностной зрелости родителей был недостаточен, чтобы в присутствии ребенка сдерживать свои оценки второго родителя. Наоборот, ребенку активно внушалось, какие плохие поступки делает мама/папа.