Почему Ост-Индская компания преуспела в борьбе за власть? В конце 1700-х годов шаги, приведшие к созданию государства Компании в Индии, следовали не по плану, разработанному в головном офисе компании, а по инстинктам тех, кто управлял филиалами в Индии. Эти люди не оставили достаточно свидетельств, чтобы мы могли предположить, что именно — их интриганская натура или ощущение угрозы — заставило их включиться в индийскую политику. В одной из версий истории обману и хитрости действительно уделяется больше внимания.
Возникновение британского индийского государства иногда объясняют исключительными качествами первых правителей Индии, принадлежавших к Компании. В империалистической истории офицеры Компании были одаренными и дальновидными людьми. Ученые и публицисты, оправдывавшие завоевание Англии в Индии, утверждали, что колониализм принес мир в разделенное и жестокое общество. «История Британской Индии» Джеймса Милля и 60 лет спустя «Индия» Джона Стрэчи: «Управление и прогресс» являются примерами такого стиля написания. Оба писателя считали, что раннее правительство Ост-Индской компании было иногда коррумпированным и громоздким, отчасти потому, что слишком полагалось на индийских партнеров и индийские традиции в управлении. Но оба поверили Роберту Клайву, когда он оправдывал «принятие на себя полномочий по ведению… гражданских и военных дел этого поселения», говоря, что альтернативой были бы «анархия, неразбериха и, что еще хуже, почти всеобщая коррупция».[3] «Вместо постоянной анархии, кровопролития и грабежа, — вторит ему Джон Стрэчи, — мы дали [Индии] мир, порядок и справедливость… Только сильная рука Англии поддерживает мир…»[4]
В последних исследованиях возникновение государства Британская Индия вновь объясняется исключительными качествами британских авантюристов, создавших это государство. Но теперь это качество противоположно тому, что прославляли Милл и Стрэчи. В этом образе Компания преуспела, потому что была коррумпированной, оппортунистической и манипулятивной. Для Ост-Индской компании «честь была неважной заботой», — пишет Шаши Тарур.[5] Сочетая «лицензию на грабеж всего» с «вероломством, сутяжничеством и коварством», Компания извлекала богатства из местных князей и с их помощью установила правление, которое «едва ли можно назвать вкладом в хорошее управление». «Завоевание Индии, — пишет Дипак Лал, — было построено на вероломных сделках».[6] Компания, пишет Уильям Далримпл, «остается сегодня самым зловещим предупреждением истории о возможности злоупотребления корпоративной властью».[7] Британское «завоевание» Индии, по его словам, было «высшим актом корпоративного насилия».
Эти два образа идентичны, с той лишь разницей, что европейцы и индейцы меняются ролями. Обе истории сглаживают различия внутри каждой группы. И обе неубедительны по следующей причине. Идея о том, что возникновение Британской империи в Индии было обязано каким-то уникальным качествам британских купцов-авантюристов конца XVIII века, напрашивается на предположения об их индийских соперниках. Если верить — как это делали Милл и Стрэчи — что офицеры Компании были миролюбивы, это означает, что все их индийские противники были жестоки. У Милля и Стрэчи не было никаких доказательств этого. Если верить, как это делают Тарур и Далримпл, что офицеры Компании были продажными, это означает, что их индийские оппоненты были слишком честными для своего собственного блага. «Вполне приличные», — легкомысленно называет Тарур индийские войска того времени. В их число входили наемники Маратха из центральной Индии, давно запомнившиеся в западной Бенгалии своими изнасилованиями и грабежами. Милль и Стрэчи были недостаточно хорошо информированы, чтобы выступать на стороне империалистов. Тарур и Далримпл недостаточно хорошо информированы, чтобы выступать на стороне индийских военачальников. Подобные утверждения вызывают чувства — триумф или праведное возмущение, — но они не основаны на доказательствах и не заслуживают доверия как история.
Сказать, что компания злоупотребляла корпоративной властью, значит сказать, что индийцы были слишком глупы, чтобы понять, что происходит, и принять те же организационные модели. Конечно, Компания была корпоративной фирмой, а в индийских штатах правили лендлорды и военачальники. Это различие могло объяснить выбор союзников и партнеров. Крупные государства, такие как территория Пешва, основанная в Пуне в 1760 году, получали огромные доходы. Изначально эти государства могли командовать сухопутными армиями, которые во много раз превосходили силы Компании. Лондонские акционеры и директора не хотели, чтобы филиалы участвовали в военных состязаниях; филиалы не подчинялись приказам сверху. Империя Компании возникла не благодаря, а вопреки корпоративной форме.
Популярная история такого рода предполагает, что империя в Индии была насильственным завоеванием. Европейцы, как гласит миф, вторглись в Индию, которая не захотела подчиняться и пала в бою. Из этого нарратива вытекают чувства триумфа в империалистической истории и возмущения в националистической истории. Единственное различие между ними заключается в том, что в одной истории индийцы предстают в роли злодеев, а в другой — в роли трагических героев. Превращая таким образом возникновение империи в битву между добром и злом, мы создаем мелодраму; она приглашает читателя принять сторону в фальшивой священной войне. Но если это хорошая мыльная опера, то это плохая история. Империя не была неизбежностью. Многие индийцы, поскольку не доверяли другим индийцам, хотели, чтобы британцы обеспечили себе власть. Они предпочли британское правление альтернативам коренного населения и помогли Компании создать государство, как мы увидим далее.
Империя возникла в основном благодаря альянсам. Она возникла на землях, «уступленных» компании друзьями-индейцами, а не на землях, которые она «завоевала».[8] Что сделало эти союзы возможными и даже вероятными? С начала 1980-х годов, когда Кристофер Бейли опубликовал новаторские работы о правлении Ост-Индской компании, историки знали, что без своих индийских союзников компания была ничем. «На каждом этапе, — пишет П. Дж. Маршалл, — договоренности между британскими и индийскими интересами были… решающими для роста британского господства».[9] Эти договоренности были основаны на общих собственных интересах. Чтобы понять ее политический успех, необходимо понять интересы тех, кто вступил в союз с этой силой. Компания стала править Индией, потому что многие индийцы хотели, чтобы она правила Индией. «История восхождения Британии к мировому господству, — снова цитируя Маршалла, — должна быть больше, чем анализ несомненных достоинств Британии. Смогут ли эти достоинства быть эффективно использованы или нет, в значительной степени зависело от склонностей народов, с которыми сталкивались британцы…»[10]
Идея о том, что Британская империя в Индии была продуктом альянсов, нашла свое наиболее полное развитие в классической книге К.А. Бейли «Правители, горожане и базары» (Rulers, Townsmen and Bazaars).[11] В 1983 году, когда эта книга была опубликована, «настойчивое подчеркивание коренного компонента в европейской экспансии» уже было «повсеместным, даже клишированным». Но точка соприкосновения между европейской экспансией и коренным обществом оставалась неопределенной. В понимании Бейли, «стык» состоял из «ряда промежуточных образований [между государством и крестьянами] с сильной внутренней организацией, из которых в конечном итоге рекрутировался индийский средний класс… Приходящая колониальная власть и европейские торговцы добивались успеха, когда им удавалось уговорить, завлечь или манипулировать этими промежуточными группами».[12]
Ни одно сословие не разделяло с англичанами больше интересов, чем купцы. Сотрудничество с ними было основой, на которой функционировала европейская торговля. В большинстве мест, особенно в Бенгалии, Компания находила партнеров, потому что в этих регионах уже существовала богатая и влиятельная группа капиталистов. Взаимная зависимость и общие интересы между правящими классами и подобными группами неоспоримы. Купцы, таким образом, занимают важное место в повествовании Байли.
Книга посвящена части Индо-Гангского бассейна, над которой Моголы когда-то имели твердый контроль, но с начала 1700-х годов утратили его. В плодородной и торговой зоне, где доминировал город Бенарес, ориентированный на обслуживание, Британская компания хотела контролировать этот регион и преуспела в этом с 1770-х годов. В свою очередь, бенаресские банкиры и купцы, которые боялись распада государства больше, чем британского правления, неоднократно заявляли о безоговорочной поддержке нового режима (см. ниже). Далее на восток в Бенгалии пример Джагатсета, придворного банкира, тайно помогавшего Роберту Клайву, вновь подтверждает теорию о том, что союз между двумя группами бизнесменов может привести к передаче власти. Отчасти этот аргумент применим ко всем государствам-преемникам: британцы в Бенгалии в том числе. В мирное время государства-преемники поощряли коммерцию и торговлю. Почти все экономические истории регионов показывают, что они это делали.[13] Как предполагает Тилоттама Мукерджи в отношении Бенгалии под властью Низамата, желание делать это проистекало из зависимости штатов от внутренних таможенных пошлин, которая была значительно больше, чем часто представляют.