Чтобы понять, как экономическая власть таким образом закреплялась на побережьях, необходимо углубиться в историю самой торговли в Индийском океане.
Хорошо известная история первого века индоевропейской торговли заслуживает лишь краткого пересказа.[165] В последней половине XVI и первой половине XVII веков в политической и экономической жизни Южной Азии сошлись две важные тенденции: возвышение европейских торговцев и купеческих фирм в Индийском океане и укрепление трех могущественных азиатских империй — Моголов, Сефевидов и Османов.
В период между 1498 годом, когда португальский мореплаватель Васко да Гама обогнул мыс Доброй Надежды и достиг Малабарского побережья, и 1515 годом, когда закончилось завоевание и правление Афонсу де Албукерки, португальцы заняли господствующее положение на основных морских путях в западной части Индийского океана. Ключом к этому контролю стала череда укрепленных поселений, созданных в Конкане, Персии, на Аравийском полуострове и в Восточной Африке. Захват Албукерки Малакки на Малайском полуострове в 1511 году изменил торговые сети и на восточной стороне. Теперь португальским мореплавателям казалось, что на этих водах можно создать нечто похожее на государство. Чтобы прочно контролировать торговлю пряностями, португальцы ввели систему лицензирования. Азиатские корабли должны были платить налоги, чтобы перевозить любые товары по основным маршрутам, и им запрещалось перевозить пряности. Эти попытки контролировать морские пути привели португальцев к конфликтам с местными торговцами и корабелами. Арабо-португальские трения уже существовали, и теперь их усугубила система лицензирования. Следствием этих конфликтов стало постепенное отступление арабских и китайских мореплавателей, их место заняли гуджаратские судовладельцы и купцы в западной части, а также яванские торговцы и мореплаватели в восточной части океана. Вторая тенденция имела политическое происхождение. Крупные империи и государства Азии получали налоги в основном с суши. Но, зная, что заморская торговля приносит прибыль, является выгодным источником налогов и источником вожделенных иностранных товаров, они заинтересовались морскими портами. Ормуз в Персидском заливе, ряд портов в восточном Средиземноморье, Сурат, Хугхли и Масулипатнам в Индии были частично развиты и управлялись крупными азиатскими государствами XVII века. Объемы сухопутной торговли в эти центры и из них росли. Несмотря на рост транзакционных издержек для азиатов после прихода к власти Португалии, общим результатом европейского участия и создания империй стало «всеобщее процветание торговли по всему океану».[166] Португальский контроль не только не сдерживал торговлю, но и лучше соединял сегменты океана и увеличивал масштабы торговли.
Приход англичан и голландцев (ок. 1600 г.) в азиатские воды происходил по иному принципу, нежели португальцев. В то время как португальское предприятие теоретически координировалась судом, английские и голландские предприятия были организованы вокруг компаний, поддерживаемых соответствующими судами. Акционерами английской Ост-Индской компании были купцы и банкиры лондонского Сити, а голландская компания принадлежала судоходным картелям. Лондонские капиталисты давно испытывали недовольство тем, что Османская империя и ее друзья, генуэзские и венецианские купцы, могли регулировать средиземноморский путь из Европы в Индию. Ободренные военно-морскими успехами, одержанными над испанцами в Атлантике, купцы решили спонсировать плавания на восток по морскому пути.
Вместо того чтобы вступать в войну, англичане и голландцы открыли дипломатические миссии с государствами в Индии и Индонезии и добились торговых привилегий в обмен на негласное обещание держать португальцев на расстоянии. То, что английская компания вела торговлю на основании монопольной хартии короны, помогало дипломатическим переговорам. В то время как португальцы основали колонии, торговые компании добивались разрешения на владение складами в азиатских портах. Хотя англичане и голландцы соперничали в торговле и даже несколько раз сходились в схватках, они сумели выступить единым фронтом против португальцев. К 1650 году они значительно ослабили португальское влияние на индийском побережье, практически сведя его к нулю. К тому времени голландцы укрепили свое влияние на Индонезийском архипелаге, сохранив при этом крупные операции в Индии. Торговля в этих двух направлениях была взаимодополняющей, поскольку за индонезийские пряности часто платили индийскими тканями. Англичане, напротив, сосредоточились на Индии.
С середины XVII века Английская компания шла по стопам португальцев, пытаясь создать собственные порты на побережье. Чувство незащищенности было пронизывающим из-за вероятности нападения голландцев или преследований со стороны провинциальных правителей. Политические неурядицы в Англии, непростые отношения между короной и парламентом, а также двусмысленное положение компании в этих спорах также бросали свою тень.
Фирмы хотели обезопасить свое положение на морском побережье, возведя оборонительные сооружения вокруг своих поселений. Офицеры добивались от местных штатов разрешения стать землевладельцем. Решение о владении фортами обычно принимали офицеры, размещенные в Индии, вопреки приказам Лондона. Успех привел к основанию Мадраса (ок. 1632 г.), Бомбея (ок. 1661 г.) и Калькутты (1690 г.). Мадрас был куплен у небольшого королевства Чандрагири. Бомбей был подарен португальцами, а Калькутта, расположенная в Бенгальской провинции империи Великих Моголов, была арендована у вассала правителя провинции. Все эти места имели нестабильное начало в качестве торговых портов. В конце концов, Бомбей был соперником гораздо более крупного порта Сурат, Мадрас — Масулипатнама, а Калькутта — Хугхли. Мадрас сумел оттянуть на себя большую часть торговли, поскольку Масулипатнам уже некоторое время приходил в упадок из-за слабости государства Голконда. Калькутта привлекала индийских купцов и банкиров со второй четверти XVIII века. Бомбей вступил в свои права после того, как в 1760 году начался постепенный упадок Сурата.
Эти три порта представляли собой уникальные сильные стороны. Они олицетворяли собой особую культуру ведения бизнеса в Индии. Если Сурат и Масулипатнам принадлежали государствам, которые жили в основном за счет земельных налогов, то города Компании находились за океаном и не были связаны с землей. Бомбей, Калькутта и Мадрас были портами, где правили и принимали законы морские купцы, а не помещики и военачальники. Поэтому эти порты были привлекательны для индийских купцов, банкиров, ремесленников и рабочих. Здесь всегда можно было найти работу. Хозяин этих портов был заинтересован в том, чтобы обеспечить эти средства к существованию. А обычаи в переговорах о ценах и зарплате играли меньшую роль, чем во внутренних районах.
Тем не менее, в 1700 году было нелегко предвидеть будущее, в котором эти порты станут ступеньками для создания империи. Продолжающиеся политические неурядицы внутри страны заставляли Компанию осторожничать и избегать риска. Ее деловые привилегии, которые представляли собой монопольную хартию, выданную короной, подвергались нападкам со стороны частных торговцев и даже ее собственных служащих, которые хотели отозвать хартию. На рубеже XVIII века компании пришлось иметь дело с конкурирующей фирмой, которая имела поддержку как в Лондоне, так и в Индии. Отношения между индийскими деловыми фирмами и индийскими правителями основывались на установленных протоколах и услугах, которые индийские фирмы оказывали в финансировании королевских долгов и переводе налогов в деньги. Европейцы не пользовались такой благосклонностью, и их услуги не были столь полезны. В обмен на лицензию на торговлю они должны были платить деньги индийским королям. Эти подарки вызывали раздражение у служащих Компании. С другой стороны, ожидание, что короли встанут на сторону соперничества европейских фирм, раздражало королей. В Аравийском море было множество европейских каперов и пиратов, которым офицеры Компании тайно покровительствовали. Раздраженный защитой, которую европейские пираты получали от этих покровительственных сетей, император Аурангзеб был близок к тому, чтобы положить конец английской торговле в Сурате и Бомбее.
Несмотря на эти препятствия, в середине десятилетий 1700-х годов потенциальные последствия нового делового мира начали становиться очевидными (Карта 5.1).
КАРТА 5.1 Торговый мир в Индийском океане, маршруты и порты, 1700 год.
Следует отметить три тенденции. Во-первых, Бенгалия стала основной сферой инвестиций английской — теперь уже британской — Ост-Индской компании, которая становилась крупнейшей из всех европейских фирм в Индии. К 1750 году две трети всего экспорта крупных компаний приходилось на нее. Состав и направление торговли также изменились: в Бенгалии появилось несколько новых товаров, основными примерами которых стали индиго, селитра и опиум. Компания стала проявлять значительный интерес к китайскому чаю, а огромное количество серебряных слитков, которые она импортировала, частично было перенаправлено в восточноазиатскую торговлю. Калькутта снова стала удобным портом для транзита между Европой и Китаем, а когда бенгальский опиум начали использовать в качестве платежного средства в китайской торговле, она стала играть важную роль в этой торговле.
Бенгалия имела такие преимущества, как низкие цены на продукты питания и дешевые перевозки по дельтовым рекам. Крупные речные системы можно было использовать для перевозки грузов в северную Индию и обратно при относительно небольших затратах, что позволило европейцам получить доступ к селитре и индиго. В Бенгалии было много высококвалифицированных ремесленников-текстильщиков. За смещением акцентов в бизнесе последовали и изменения в структуре потребления европейцев. От грубого хлопка или окрашенного и набивного хлопка, в производстве которого преуспело Коромандельское побережье, спрос относительно изменился в сторону тонкого белого хлопка или муслина. Бенгальские ремесленники и местные традиции выращивания хлопка хорошо справлялись с изготовлением муслинов. Более важное значение сдвига Компании в сторону Бенгалии заключалось в том, что бенгальская политика и британское предпринимательство становились взаимозависимыми.