Помимо экспортируемых товаров — опиума, индиго и хлопка — существовали товары, которыми торговали во внутренней экономике: зерно, импортные хлопчатобумажные ткани и пряжа. В книге Томаса Тимберга «История марваров» описывается родословная Омкармала Джатиа (1882–1938), близкого компаньона промышленной группы Эндрю Юла в Калькутте. В 1838 году, когда филиал фирмы переехал в Калькутту, ее основная деятельность проходила в Хурдже и занималась торговлей зерном.[207] После открытия железных дорог Калькутта стала транспортным узлом для внутренней торговли зерном, и этот шаг принес свои плоды. Точно так же предки калькуттской группы марвари Гоенки работали в партнерстве с фирмой Пантия Ралли, которая впоследствии стала крупным зернотрейдером.
Примерно с 1820 года из Манчестера в Индию стали импортировать все большее количество хлопчатобумажной пряжи и тканей. С трех миллионов фунтов в 1820 году объем импорта пряжи достиг 31 миллиона в 1860 году и стабилизировался на этом уровне. Импорт хлопчатобумажной ткани вырос с нуля в 1820 году до 825 миллионов ярдов в 1860 году, что составляло около 40% от общего потребления ткани.[208] Импорт тканей такого порядка положил конец существованию многих ремесленников. С другой стороны, он приносил огромную пользу потребителю и открывал огромные возможности для индийских купцов, которые перевозили ткани и пряжу из портов во внутренние районы страны и продавали их. Поскольку потребление хлопчатобумажных тканей на душу населения в эти годы росло, увеличение объема торговли компенсировало некоторый спад в торговле тканями ручной работы. Сбыт импортируемой ткани во внутренних районах снова оказался в руках индийцев и начался из портового города. Почти все крупные фирмы марвари в Калькутте в начале XIX века выступали в качестве агентов импортных домов.
Еще одной растущей сферой инвестиций стало финансирование торговли сельскохозяйственной продукцией, о чем пойдет речь в следующем разделе.
Несмотря на утверждения историков средневековой Индии о том, что банковское дело и торговля процветали в имперском царстве, найти конкретную информацию об этих фирмах по-прежнему сложно. В истории бизнеса Индии Великих Моголов мало упоминаний о конкретных деятелях или фирмах.[209] Мы знаем кое-что о денежном обращении среди знати или городских купцов. В XVII веке существовали банки Агры, основными клиентами которых была военно-политическая элита тех же городов.[210] Пожалуй, единственной реальной фирмой, о которой есть достоверные данные, благодаря ее сложным отношениям с британцами, была Джагатсет в XVIII веке в Бенгалии.
Но их история была необычной. Фирма Джагатсетов имела лицензию на выполнение различных денежных функций, которые обычно должно было выполнять государство. Они были крупными и могущественными в той же степени, в какой шатким был контроль бенгальского наваба над денежной системой. Тем не менее, деньги в Бенгалии были ценны из-за индоевропейской торговли. Неудивительно, что эта крупная фирма пришла в упадок в течение нескольких лет после политических преобразований в Бенгалии.
Иногда к торговле присоединялись политические деятели. Санджай Субрахманьям говорит, что «отношения между государством Великих Моголов, знатью и торговой экономикой принимали различные формы», и, в частности, правящие круги «сами иногда проявляли значительный интерес к торговле».[211] Некоторые военачальники владели кораблями.[212] Однако это не обязательно признак сильного капитализма. Вспомним Адама Смита, который считал, что купцы, управляющие государством, — это плохо для конкуренции. Придворные, управляющие кораблями, могли иметь тот же эффект. Отсутствие биографических материалов не позволяет судить о том, вытесняли ли политики, занимавшиеся торговлей, независимых акторов или их было слишком мало, чтобы иметь значение. В любом случае, предприятия такого рода были, очевидно, слабо связаны с банковским делом.
Финансы были той сферой, где в 1700-х годах начались большие перемены. В 1770–1780-х годах в Бенаресе, Сурате, владениях Пешвы, и в Бенгалии, принадлежавшей Компании, существовали крупные банковские фирмы, о которых мы имеем более чем беглые сведения благодаря архивам Пешвы и Компании. Из этих статистических документов мы знаем, что Гопал Дас и его сын Манохар Дас из Бенареса отправляли послания с выражением благодарности за британскую власть и победу и ссужали деньги компании в трудные времена, что Джагатсет поставлял текстиль британским торговцам и менял для них деньги, что Арджунджи Натхи из Сурата организовывал денежные переводы для компании, что группа банкиров управляла огромным долгом пешвы и что Харибхакти работал банкиром в государстве Барода. Некоторые из этих фирм, как Харибхакти, достигли известности благодаря доходному хозяйству. Эти записи свидетельствуют о том, что основной деятельностью банкиров было финансирование войн и политических деятелей (см. рис. 5.1).
Однако это лишь предвзятость, созданная архивами. Менее чем через столетие основной вид деятельности частных индийских банков радикально изменился — они стали финансировать торговлю товарами. Политические клиенты исчезли из бухгалтерских книг, но банковский бизнес не исчез. Когда произошли изменения? Когда они начались? Логичный ответ заключается в том, что они произошли вместе с политическими преобразованиями в Индии, которые имели двойной эффект: обнищание многих политических игроков и создание гораздо более широкого географического пространства, на котором можно было перестраивать коммерческие связи.
Большинство индийских банкиров, живших в Бенаресе, Матхуре, Касимбазаре, Бароде или Пуне, не занимались депозитными операциями. Их основным бизнесом было финансирование торговли и кредитование известных клиентов со значительными активами. «По происхождению все местные банкиры были торговцами и купцами. Прибыль от торговли давала им необходимые средства для начала банковского дела».[213]Некоторые из них, вероятно, имели дело с политическими деятелями в необычных условиях 1770–1800 годов, но это был в лучшем случае преходящий этап. Их «многообразная коммерческая деятельность» пережила этот этап.[214] «Главным преимуществом, которым обладали торговые группы XVIII века, — говорится в исследовании, посвященном Бенаресу, — была их способность распоряжаться ресурсами на гораздо большем расстоянии»[215]. Это видно из расположения филиалов фирмы Гопала Даса Манохара Даса. Из двадцати филиалов десять находились на британских территориях. В 1920-х годах комитет по банковским расследованиям в провинции Бихар опросил городских банкиров и записал историю ведущей марварской торговой фирмы Деби Прашад. Фирма начала свою деятельность в 1840 году недалеко от Патны в качестве банкира. Она привлекала на депозитные счета богатых индийских жителей и европейскую общину северного Бихара.[216] Описания крупных марварских фирм Калькутты, Джабалпура, Дели, Патны и Бомбея свидетельствуют о том, что многие семейные фирмы мигрировали в эти развивающиеся центры торговли и управления (около 1840–50 гг.), чтобы найти клиентов среди торговцев и работников сферы услуг.
РИСУНОК 5.1 Дом банкира в Аджмере, 1858 год. Эскиз дворцового дома банкира из Раджпутаны для лондонской газеты. © Antiqua Print Gallery/Alamy Stock Photo.
К 1900 году банковский бизнес коренного населения был прочно связан с торговлей сельскохозяйственными товарами. В этом свете можно увидеть значение массовой миграции марварцев, в основном банкиров. Портовые города, Бомбей, Калькутта и Мадрас, были финансовыми центрами, где базировались крупнейшие банкиры. В конце XIX века несколько внутренних городов превратились в финансовые центры благодаря значительным объемам торговли зерном. Среди крупных игроков были банкирские дома Кханделвалов, Матхура, банкиры Освалы из средней Бенгалии, банкиры Шримали и Порвалы в Ахмадабаде, банкиры Махесвари в Джабалпоре, не говоря уже о владельцах складов в рыночных городах, перевозчиках, прессовщиках джута и сборщиках хлопка. И все же портовые города были центрами финансовых рынков.
Почему именно портовый город? В верхней части шкалы коренные фирмы и индоевропейские корпоративные банки много сотрудничали, снижая риски для обеих сторон. Крупные фирмы финансировали других банкиров, которые перевозили деньги внутри страны. Бизнес по переводу денег из центра в филиалы опирался на тратты, известные как хунди. Корпоративные банки принимали хунди, выданные городскими фирмами, отсюда и привлекательность портового города.[217] В XIX веке в городе появились и другие сферы инвестиций, такие как биржевая торговля, торговля слитками и товарными фьючерсами. Большая часть этого развития пришлась на период, охватываемый книгой, но началось оно раньше.
К концу этого периода перед индийскими предпринимателями открылась новая перспективная сфера деятельности — агентирование. Огромные строительные проекты, такие как Гангский канал в 1840-х годах, железные дороги после 1853 года и плотины в дельтах южноиндийских рек, требовали найма тысяч людей. Нигде они не нанимались непосредственно инженерами, руководителями и прорабами. Их непосредственными работодателями были группы подрядчиков, которые обязывались поставлять рабочую силу и выполнять необходимые задачи. Трудовые подрядчики также широко использовались для поставки наемных рабочих на Маврикий, чайные плантации Ассама, кофейные плантации Майсура и чайных рабочих на Цейлоне. Не все потоки были полностью активны до 1857 года, но большинство уже начали свою деятельность. За редким исключением, подрядчиками были индийцы. Хотя некоторые из них были выходцами из предпринимательской среды, большинство были представителями среднего класса, которые видели в агентстве по трудовым контрактам перспективную сферу деятельности.