[50] Успех Шиваджи в создании государства в этом регионе обусловлен как военной стратегией в отношениях с могольскими и биджапурскими командующими, губернаторами и джагирдарами, так и политической стратегией, направленной на усмирение внутренних противоречий.
В этой второй миссии благоприятную роль сыграла структура общества, из которого набирались солдаты. Солдаты маратхов происходили из крестьян. В отличие от северной Индии, социальная дистанция между семьями военных и крестьянами-земледельцами в западной Махараштре была значительно меньше, что придавало присвоению Шиваджи царского титула образ народной легитимности и способствовало набору в армию маратхов верных солдат и командиров. Масштабы военного предприятия Шиваджи, особенно после его окончательного разрыва с Моголами в 1670 году, превосходили все вызовы, с которыми империи приходилось сталкиваться на севере. К концу века маратхи осуществляли эффективный контроль над большей частью современной Махараштры.
Хотя Шиваджи создал государственный аппарат и сделал несколько заявлений об эффективном управлении, его настоящее наследие было не институциональным, а военным. Армия, состоящая из пехоты и мобильной легкой кавалерии, оказалась эффективной против могольской армии, ядро которой составляла тяжеловооруженная кавалерия, двигавшаяся медленно, за которой следовали сотни тысяч лагерей. В отличие от них, войска маратхов были меньше, легче и быстрее. Вместо того, чтобы полагаться на доходные ассигнации для снабжения войск, армия Шиваджи была централизованной силой, получавшей жалованье от режимов, которые ею командовали.
Споры о престолонаследии, последовавшие вскоре после смерти Шиваджи, продолжались до 1719 года, когда Пешва, премьер-министр, стал самым сильным правителем. Власть Великих Моголов к тому времени стала слишком слабой, чтобы обеспечить контроль над основными провинциями, граничащими с Северной и Центральной Индией. Маратхи заполнили образовавшийся вакуум. Их армия двинулась на север и одержала ряд выдающихся военных успехов. Этими успехами маратхи в основном обязаны пешве Баджирао I (ок. 1700–40 гг.) как кавалерийскому лидеру и стратегу. Начав с Малвы и Дхара в первой половине 1720-х годов, армия разгромила Низама Хайдарабада в 1728 году, тем самым урегулировав конфликт из-за доходов Декана, захватила Гуджарат и сделала Мевар (Удайпур) данником в начале 1730-х годов. Армия Маратхов сражалась и выиграла несколько битв с силами Моголов в 1737 и 1738 годах. Хотя им не удалось полностью покорить Дели, они захватили Бунделкханд и добились от императора Мухаммад-шаха (1702–48 гг., правление 1719–48 гг.) соглашения о разделе доходов.
Армии делились на отряды, которые формировались вокруг вождей. В начале XVIII века войска по отдельности были недостаточно многочисленны, чтобы представлять угрозу для императорской армии. Тем не менее, они были достаточно многочисленны и мобильны, чтобы сделать имперские армии неэффективными.[51] Иными словами, открытое завоевание не всегда было целесообразной стратегией увеличения налогооблагаемого богатства. Но резкие и частые набеги могли парализовать противника настолько, чтобы заставить его пойти на переговоры о разделе налогов. В регионах, формально все еще подчинявшихся империи Великих Моголов, требование маратхов о доле в налогах привело к конфликту низкой интенсивности, но продолжительному, который привел к достаточному нарушению экологической жизни, чтобы обеспокоить местных землевладельцев. После смерти Баджирао I в 1740 году эта стратегия была успешно использована в Восточной Индии, где под прямое правление маратхов перешли слабо защищенные, но бедные ресурсами регионы, такие как Берар и Орисса, а также Бенгалия, извлекавшая долю государственных доходов.
В 1751 году, когда было заключено неофициальное перемирие между моголами и маратхами, командование маратхов разделилось на пять региональных групп: Синдхия, находившийся в Гвалиоре и контролировавший Бунделкханд; Пешва в Пуне, контролировавший западную Махараштру; Холкар, контролировавший Мальву; Бхосале, командовавший Бераром и Ориссой; и Гаеквад в Гуджарате. Пешва по-прежнему обладал символической властью над всем доминионом. Хотя на границах Раджпутаны по-прежнему использовались резкие набеги, основная армия маратхов отошла от партизанской тактики и перешла к войскам, оснащенным для ведения обычных военных действий. В каждом крупном сражении все составляющие предоставляли своих солдат. Кроме того, у них появилось несколько союзников среди военных племен Декана и джатов Северной Индии. У всех них были причины противостоять более устоявшимся региональным государствам. Таким образом, армия состояла из основных сил и многочисленного нерегулярного войска, пополняемого союзниками, джагирдарами и вождями разных мастей. Последние, как правило, не были наемными солдатами. Многие из них участвовали в походах в качестве охотников за удачей.
К середине века маратхи создали сложную сеть распределения доходов, которую британские авторы по-разному называли империей, республикой или конфедерацией, а я буду называть доминионом. Государственные институты укрепились в основном регионе, западной Махараштре. В западной Махараштре военное командование и назначение доходов начали сближаться в начале XVIII века, что привело к росту власти и авторитета местных лордов и местных армий. Командиры получали земельные пожалования. По мере усиления власти подвластных им лендлордов правящая элита все больше зависела от дани, поступавшей с территорий, где маратхи образовали тонкий слой контроля.
Опора на набеги привела к тому, что маратхи северной, западной и центральной Индии вступили в прямой конфликт с Авадхом и Бенгалией. Низам был не только союзником Моголов, но и долгое время сражался на их стороне против маратхов. Результаты этих столкновений не были ни положительными, ни решающими для низама. Другой номинальный союзник Великих Моголов, Бенгалия при Аливарди Хане, понесла серьезные потери в доходах и территории из-за набегов маратхов на западные пограничные области.[52] В 1750-х годах северо-западные притоки империи Великих Моголов стали объектом обложения данью для афганских правителей. Маратхи также продвигались на северо-запад, обостряя соперничество с афганцами.
Афганский вождь Дуррани Ахмад Шах Абдали совершил несколько вторжений в Северную Индию во второй половине 1750-х годов и оставил Дели в покое только после того, как тот признал афганские претензии на Пенджаб, Синд и Кашмир. Однако его власть на этих территориях была непостоянной. Когда в 1760 году Абдали вернулся в Индию с большими силами, чтобы сдержать маратхов, его приветствовали и снабдили ресурсами и разведданными навабы Авадха и другие союзники могольского двора. В серии коротких кровопролитных сражений Абдали разбил Синдхию и Холкара. Теперь пришло подкрепление от пешвы в виде большой армии под командованием Садашива Бхау (1730–61), племянника Баджирао I. К нему присоединились Ибрагим Хан Гарди, генерал наемной мушкетерской армии Декана, джаты севера, то, что осталось от сил Синдхии и Холкара, и Гаеквады из Гуджарата. Столкновение между двумя сильнейшими претендентами на господство в Пенджабе стало неизбежным (рис. 2.3).
РИСУНОК 2.3 Садашиврао Бхау и Ибрагим Хан Гарди. Генералы на стороне маратхов в Третьей битве при Панипате (1761 г.), Садашиврао погиб в бою, а Ибрагим Хан был убит вражеским генералом после битвы. Их сотрудничество стало редкой попыткой сформировать общедеканский военный фронт. © Matteo Omied / Alamy Stock Photo.
В третьей битве при Панипате (1761 г.) афганские, авадхские и рохильские войска разгромили армию маратхов.[53] Панипат, безусловно, крупнейшее сражение, произошедшее в Индии за всю историю человечества, продемонстрировало множество слабых мест, которые со временем приобрело военное предприятие маратхов. Несмотря на то, что это была государственная армия, она пришла на битву с безразличным отношением к бюджету, разведке и снабжению. В основу была положена давняя практика сбора дани с местных правителей во время похода. Но последующее сражение было слишком масштабным, а подготовка к нему — слишком долгой, чтобы таких средств было достаточно.
В муссонные месяцы 1760 года армия и походный лагерь поглощали все имеющееся в Дели зерно. Жадный до денег Бхау лишил императорские дворцы всего золота, которое смог найти, чем вызвал недовольство друзей. Были и проблемы с руководством. Это была коалиционная армия, хотя формально за общее командование отвечал пешва. «Дух военного энтузиазма, столь опасный для генерала без опыта, полностью завладел его [Бхау] разумом».[54] Его высокомерие отдалило его от союзников. Военная стратегия была нарушена. Переход от мобильной легкой кавалерии к большой государственной армии привел командование в замешательство. Было чрезмерно много артиллерии, которая не сыграла никакой роли в сражении. Было слишком много плохо подобранных и громоздких пушек, которые французы подарили Бхау и которые он решил взять с собой на фронт вопреки советам своих союзников из Джата и Декана. Сбор разведданных был неэффективным. Непосредственно перед битвой отряд, доставивший сокровища из Дели, заблудился во вражеском лагере и был уничтожен. Накануне битвы в лагере маратхов возникли разногласия по поводу стратегии, разведки и снабжения. Большинство солдат коалиции были плохо управляемыми иррегулярами и походниками. Почти все солдаты голодали и злились из-за невыплаченного жалованья, когда утром 14 января 1761 года серия ожесточенных стычек переросла в полномасштабное сражение.
Армия, возглавляемая маратхами, была более многочисленной, чем армия Абдали. Персидская кавалерия и афганская пехота рохилла на правом фланге армии Абдали не смогли противостоять натиску основных сил маратхов и деканцев. Видя, что его армии грозит поражение, Абдали направил туда резервы. В ближнем бою эти тяжелобронированные солдаты одержали верх над врагом. Что последовало за этим, остается одной из величайших загадок индийской военной истории. Все источники сходятся во мнении, что конец битвы наступил очень неожиданно, с падением боевого духа. Если опираться на более драматичные сообщения, то Бхау спустился со своего слона и начал действовать, в то время как те, кто следовал за ним, думали, что он погиб. Некоторые другие генералы был