еры будут высоко редистрибутивными, но затем резко прекратятся после переворота, возвращающего к значительно меньшему перераспределению. Это напоминает то, как многие латиноамериканские страны переходят от высоко редистрибутивной, но нежизнеспособной в долгосрочном плане, популистской политики кратковременных демократий к фискально значительно более консервативному подходу сменяющих их недемократических режимов, и обратно. Впечатляющим образом Кауфман и Сталлингс также подчеркивают связь между неконсолидированной демократией и популистским перераспределением:
...Установившиеся демократии (в нашем исследовании — Венесуэла, Колумбия и Коста-Рика) также ассоциировались с ортодоксальными макроэкономическими мерами. ...Именно переходные демократии (Перу, Аргентина и Бразилия) следовали популистским мерам [Kaufman, Stallings, 1991, р. 27].
Комбинируя воздействия неравенства на демократизацию и перевороты, можно увидеть, что эгалитарные общества сначала никогда не демократизируются. Это позволяет объяснить сингапурский тип политического развития. Более высокие, но все же относительно низкие, уровни межгруппового неравенства ведут общества к демократизации и, будучи однажды установленной, демократия консолидируется, поскольку она не настолько дорогостояща для элит, чтобы сделать желательным переворот. Это может подтвердить путь политического развития Великобритании. Еще более высокие уровни неравенства по-прежнему ведут к демократизации, но демократия не консолидируется, поскольку перевороты остаются привлекательным выбором. Результатом этого становится неконсолидированная демократия — путь, которым следовала Аргентина в XX в. И наконец, при высочайших уровнях неравенства
демократия настолько угрожает элитам, что они применяют репрессии, чтобы избежать ее — ситуация, характерная для Южной Африки до 1994 г.
»
6.6. Средний класс
6.6.1. Демократизация
Возможно, самым известным трудом о происхождении демократии является «Social Origins of Dictatorship and Democracy» (Социальные истоки диктатуры и демократии) Б. Мура [Moore, 1966]. В нашей работе мы в естественном интеллектуальном долгу перед Муром, особенно потому, что перефразировали его заглавие. В нашей теории основным фактором, отличающим демократию от недемократДи, является большее политическое равенство демократий; до настоящего времени мы различали только две группы: элиты и граждане. Это было сделано в основном для упрощения (опять же применение «бритвы Оккама»). Тем не менее во многих обстоятельствах может играть значимую роль третья группа между элитой и массами. В целом, эту группу можно определить различными способами, но, следуя мнению многих исследователей, придававших ей особое значение, полезно считать эту группу средним классом, выступающим в качестве особого политического актора. При введении среднего класса в нашу модель мы получаем ряд интересных результатов, некоторые из них оправдывают то значение, которое Мур и другие авторы придавали среднему классу.
При возникновении демократии средний класс может прежде всего играть роль ведущей силы этого процесса. Припомним, что в рамках нашей концептуальной структуры демократия возникает в ответ на серьезную угрозу революции или существенных волнений. Средний класс может быть ведущей силой этого процесса, играя ключевую роль в революционном движении или разжигая и поддерживая его. Почти все революционные движения возглавлялись деятелями из среднего класса. Что еще существеннее, несколько важнейших вызовов существующему режиму, например, восстаний, способствовавших принятию первого Акта о реформе в Великобритании, Парижской коммуны во Франции или мятежей Радикальной партии в Аргентине были в значительной степени движениями среднего класса (о решающей роли среднего класса в становлении современных демократий см.: [O’Donnell, Schmitter, 1986, р. 50-52]). Следовательно, средний класс — в силу более благоприятного экономического положения и большей образованности его членов — может быть критически важным катализатором в процессе движения к демократии. Это также может объяснить, почему многие из ранних сдвигов к демократии в Европе были только частичными. Если средний класс является ключевым актором, для элит может оказаться достаточным кооптировать средний класс, а не идти на уступки в виде всеобъемлющей демократии всем тем, кто исключен из политической системы. Получающаяся в результате картина напоминает постепенное движение к демократии в значительной части Западной Европы: сначала в политический процесс включается средний класс и затем избирательные права распространяются на массу граждан.
Возможно, еще более важна роль среднего класса как буфера в конфликте элит и граждан. Вспомним, что когда элиты ожидают, что демократия будет принимать крайне неблагоприятные для них меры, они предпочитают демократизации репрессии. Наличи^ большого и относительно богатого среднего класса гарантирует его важную роль в демократической политике и, поскольку он более преуспевающ, чем основная масса граждан, то обычно будет поддерживать меры намного более близкие к тем, какие предпочитают элиты. Поэтому, ограничивая размах изменений в мерах государственной политики при демократии, многочисленный и богатый средний класс может действовать как буфер между элитами и гражданами при демократии. Он осуществляет это, одновременно делая демократию более привлекательной для элит, чем репрессии, и достаточно изменяя меры государственной политики для того, чтобы граждане были удовлетворены и не восставали.
Роль среднего класса в переходе к демократии может помочь понять контраст между политической историей Коста-Рики и Колумбии, с одной стороны, и Гватемалы, Сальвадора и Никарагуа — с другой. Несмотря на значительное сходство колониальной истории и экономических структур, у этих пяти стран совершенно различные политические траектории [Paige, 1997; Nugent, Robinson, 2002]. Коста-Рика и Колумбия стали стабильными, хотя и ограниченными демократиями с середины XIX в. и успешно осуществили переход к действительно всеобщему избирательному праву в 1948 и 1936 гг. соответственно. Тогда как в Гватемале, Сальвадоре и Никарагуа в то же время господствовали диктаторы, и первые шаги к демократии — например, в Сальвадоре в конце 1920-х годов и Гватемале между 1945 и 1954 гг., — были подавлены с помощью переворотов и репрессий. Эти три общества осуществили переход к демократии очень поздно. Важным различием между этими странами является то, что в Коста-Рике и Колумбии (но не в остальных трех странах), имеется относительно большой и богатый средний класс, особенно мелкие собственники — производители кофе. Возможно, вследствие этого демократическая политика, после ее установления в Гватемале, Сальвадоре и Никарагуа, оказалась там намного более подвержена конфликтам, чем в Коста-Рике и Колумбии.
Экономические истоки диктатуры и демократии
6.6.2. Консолидация
Средний класс может играть важную роль в консолидировании демократии, ограничивая перераспределение. Общество с большим и богатым средним классом будет осуществлять только ограниченное перераспределение от элит к гражданам и, следовательно, создавать намного меньшую угрозу интересам элит. Это может быть полезным для понимания того, почему многие западноевропейские и некоторые латиноамериканские общества, такие как Коста-Рика и Колумбия с их сравнительно большим средним классом, также получили сравнительно стабильную демократию, тогда как Сальвадор и Гватемала, где нет такого буфера в лице среднего класса, столкнулись с трудностями в ходе демократической консолидации.
6.7. Глобализация
Несомненно то, что сегодня экономические связи между странами намного сильнее, чем 40 лет назад. Сегодня страны более тесно связаны на международном уровне через такие организации, как Европейский Союз, НАФТА, МЕРКОСУР и АСЕАН; в намного большем объеме происходит обмен товарами и услугами и намного значительнее международные финансовые трансакции. Влияют ли эти крупные экономические и политические изменения на условия возникновения и консолидации демократии?
6.7.1. Демократизация
Глобализация может способствовать демократизации несколькими путями. Во-первых, международная финансовая интеграция означает, что обладателям капитала, элитам, может быть легче выводить денежные средства из данной страны. Это затрудняет налогообложение элит и уменьшает возможности демократии вести популистскую и крайне мажоритарную политику. Таким образом, международная финансовая интеграция дает элитам чувство большей безопасности относительно демократической политики и отвращает их от применения репрессий для предотвращения перехода от недемократии к демократии.
Во-вторых, международная торговля рлияет на цены факторов производства и этим путем меняет политику перераспределения. Страны различаются по обладанию теми или иными факторами, и относительное изобилие факторов производства определяет характер специализации и влияние торговли на соотношение цен. Одним из следствий роста международной торговли является увеличение вознаграждений для относительно изобильного фактора в каждой стране. В случае с менее раз-
витыми нациями — сегодня обычно по-прежнему недемократическими и, следовательно, главными кандидатами на демократизацию — это означает увеличение вознаграждения за труд. Интуитивно понятно, что до прихода существенных торговых потоков, менее развитые страны обладали избытком труда и нехваткой капитала, что понижало вознаграждение за труд и увеличивало его для капитала. Открытие торговли сдвинет размеры вознаграждения к тем, что преобладают в остальном мире, тем самым увеличивая оплату труда и потенциально сокращая прибыль на капитал. Поэтому открытие торговли уменьшит разрыв между доходами труда и капитала, таким образом меняя масштабы неравенства между обладателями капитала и труда.
Конкретные следствия нашей модели зависят от трех вещей: 1) характера относительного изобилия факторов производства; 2) природы политических идентичностей и 3) есть ли в стране зависимость в виде перевернутой U между межгрупповым неравенством и демократизацией. Представим себе, что недемократические страны изобилуют трудом, политический конфликт проходит между богатыми элитами (владельцами капитала) и бедными гражданами (обладателями труда), а неравенство достаточно высоко, так что элиты применяют репрессии, чтобы остаться у власти. В этом случае увеличившаяся интеграция в торговле сократит степень неравенства между элитами и гражданами и сделает демократию менее редистрибутивной. Тогда демократия станет менее угрожающей для элит, и поэтому они будут менее склонны применять репрессии, чтобы ее избежать. В таких обстоятельствах глобализация способствует демократии. Тем не менее наша концептуальная структура не предполагает, что влияние глобализации на цену факторов производства всегда способствует демократии. Продолжим постулировать, что конфликт проходит между богатыми и бедными и имеет место зависимость в виде перевернутой U, при которой богатые могут применить репрессии, чтобы остаться у власти. Теперь рассмотрим латиноамериканские страны, такие как Аргентина, Бразилия и Уругвай в конце XIX в. Эти страны изобиловали землей и