диктаторские режимы выживали практически в течение всего этого века, применяя репрессии, чтобы избежать демократизации. Так же обстояло дело в странах Африки, таких как Зимбабве (Родезия) до 1980 г. и Южная Африка до 1994 г. Такие результаты объяснимы в нашей модели, поскольку масштаб неравенства в этих обществах делал демократизацию очень дорогостоящей для элит, что вело их к тому, чтобы предпочесть репрессии.
Также возможно и то, что репрессии в этих странах были сравнительно дешевы, например, в Центральной Америке, потому что там лишенными права голоса были американские индейцы, этнически отличные от элит, бывших преимущественно потомками испанцев. Сходным образом в Родезии и Южной Африке наделенными правом голоса были белые, а лишенными его и подвергавшимися репрессиям — чернокожие африканцы. В подразделе 6.1 главы II мы рассматривали то, как организация гражданского общества важна для демократизации. Если гражданское общество дезорганизовано и неэффективно, может оказаться непросто решить проблему коллективных действий для создания угрозы существующему режиму, и любую такую попытку легче подавить. Долгая история расового господства и в Центральной Америке, и в Южной Африке, возможно, важна для объяснения эволюции гражданского общества. Например, в Гватемале принудительный труд использовался до 1945 г. и политика властей ограничивала трудовую мобильность и способность к коллективной организации [МсСгеегу, 1994]. В Южной Африке режим апартеида издавал запретительные указы, принимал законы и накладывал ограничения на образовательные и карьерные возможности чернокожих африканцев. В обоих случаях эти факторы способствовали фрагментации гражданского общества и позволили сохраняться недемократическим режимам.
При еще большем расширении модели, на издержки репрессий могут влиять такие факторы, как форма богатства политических элит. Позднее мы покажем, что это может быть существенным для всех тех стран, где политические элиты в первую очередь — землевладельцы. Действительно, создание демократии в этих странах, возможно, совпало с важными изменениями в структуре активов элит.
Теорема VI.2 также говорит и о причине того, почему, представляется, что в Сингапуре так мало давления в пользу политических перемен. Например, У. Кейс отмечает:
...Несмотря на появление большого среднего класса, и предположений о том, что общество в целом развивается в сторону большего участия, общественные силы не смогли объединиться для сколько-нибудь сильного давления для становления демократии [Case, 2002, р. 81].
Наш анализ позволяет говорить о том, что это отсутствие гражданского общества может быть результатом низкого уровня неравенства в Сингапуре. Рисунок VI.3 демонстрирует данные о неравенстве в Сингапуре из базы данных Дейнинджера и Сквайра. Эта база данных, собранная Всемирным банком26, содержит данные по неравенству только начиная с 1973 г., поскольку нет исторических данных о неравенстве в Сингапуре в колониальный период. Данные показывают, что неравенство в Сингапуре было постоянно низким с момента независимости и не показало никакой тенденции к росту. На рис. VI.3 также приведены данные из другого источника [Bourguignon, Morrisson, 2002] об историческом пути неравенства в Тайване и Южной Корее — в двух других азиатских странах, где процесс демократизации затянулся. Картина сходна с Сингапуром, за исключением большого падения между 1950 и 1960 гг., когда были проведены аграрные реформы.
0,6-1
0,5-
0,4-
0,3-
0,2-
0,1-
0,0-
I820T850T870T890t1910l1929i950'l960T970l1973'l978'l980T983,1988T989l1992l
Годы
Корея — Тайвань ----Сингапур
РИС. VI.3. Коэффициент Джини (Корея — Тайвань и Сингапур)
ИСТОЧНИКИ: Economic Growth Research/Deininger and SquireData Set; [Bourguignon, Morrison, 2002].
И наконец, две недавние эмпирические работы [Epsteinye et al., 2004; Papaioannou, Siourounis, 2004] обнаруживают опытную поддержку для этой немонотонной зависимости между демократизацией и неравенством, которую мы впервые предложили в 2001 г. [Acemoglu, Robinson, 2001].
Издержки налогообложения также влияют на форму равновесия и на вероятность начала демократизации. Когда С(»), и особенно С'(*), низко, Хр может быть выше, и в демократии будет больше перераспределения. Хотя это делает демократию более привлекательной для граждан, несколько парадоксальным образом это также может сделать менее вероятным ее возникновение в равновесии. Это так потому, что с увеличением налога, который могут обещать элиты, у них появляется возможность предотвратить революцию без демократизации.
Наконец, интересно поразмышлять о той роли, которую неравенство (VI.7) играет в теореме VI.2. Репрессии привлекательны для элит, когда демократия угрожает принятием сильных мер в пользу граждан. Однако, если меры не слишком следуют воле большинства, вряд ли (VI.7) будет иметь место; таким образом, элиты будут вынуждены прибегать к репрессиям когда р < р\ потому что демократия в этом случае не позволит избежать революции.
7. ДИНАМИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ДЕМОКРАТИЗАЦИИ Теперь мы предложим модель демократизации с бесконечным горизонтом, главной мотивацией для создания которой является то, что она позволит более удовлетворительным образом представить проблему достоверных обязательств относительно мер политики в будущем. Граждане требуют демократии и изменений в структуре политических институтов именно потому, что такие изменения влияют на распределение политической власти в будущем. Поэтому проблемы, которые мы рассматриваем, по своей сути являются динамическими и межвременными. В статической модели это пришлось моделировать, вводя довольно произвольное допущение, что элиты могут оказаться в состоянии изменить решение после того, как первоначально выбрали свой политический курс. Теперь мы демонстрируем, что результаты, аналогичные полученным с помощью этого грубого допущения, естественным образом вытекают из временной структуры повторяющейся игры.
Данная модель является прямым расширением разработанной ранее (см. раздел 6 главы V и раздел 6 наст. гл.). Мы принимаем те же обозначения и повторяющуюся игру с бесконечным горизонтом и дисконтированием как G“(P). Снова мы рассматриваем население, нормированное к 1, в котором богатые элиты и бедные граждане, как и ранее, составляют доли 8 и 1 - 8 соответственно. В начале имеется недемократия, но граждане могут оспаривать власть с помощью коллективных действий, и в демократии медианный избиратель будет бедным гражданином. Структура власти де-факто точно такая, как в разделе 6 главы V, так что издержки революции есть р(, где р( е {р/, рн} и Pr(p =\xH) = q независимо от того, рм = рн или р1. Далее нормализуем р = 1 и используем обозначение рн = р.
Порядок игры в отдельный период остается таким же, как ранее. В каждый период элиты могут решать, создавать ли демократию и проводить ли репрессии. Если создается демократия, медианный избиратель — бедный гражданин — устанавливает ставку налога. Мы исходим из того, что демократия, будучи созданной, не может дать обратный ход, так что общество навсегда остается демократией. Как и ранее, мы исходим из допущения, что, если выбраны репрессии, революция не может быть предпринята, и этот период закончен, а агенты получают выигрыши, соответствующие репрессиям.
В результате полезности теперь заданы U' = Е0^^0^‘y’t, где, как и в предыдущем разделе, доходы заданы равенством (VI.8) и, как в главе V, U' применимо только, когда в равновесии революция не предпринимается.
Последовательность шагов в отдельный период игры следующая:
1. Реализуется состояние pf e{pL, рн}.
2. Элиты решают, применить ли репрессии, сое{0,1}. Если со = 1, бедные не могут предпринять революцию и стадия игры заканчивается.
3. Если со = 0, элиты решают, проводить ли демократизацию, ср е {0,1}. Если они решают ее не проводить, то устанавливают ставку налога XN.
4. Граждане решают, начинать ли революцию, р е {0,1}. Если р = 1, оставшийся доход делится между ними во всех последующих периодах. Если р = 0 и ф = 1, ставка налога х° устанавливается медианным избирателем (бедным гражданином). Если р = 0 и ф = 0, ставка налога будет Xя.
Сначала охарактеризуем совершенные марковские равновесия этой игры, в которой игроки могут разыгрывать только марковские стратегии, являющиеся функциями только текущего состояния игры. Хотя сосредоточение внимания на марковских равновесиях в этой модели является естественным, в следующем разделе для полноты мы устраним это ограничение — использовать только марковские стратегии — и рассмотрим совершенные немарковские равновесия на подыграх. Как и в главе V, мы покажем, что это не меняет качественного характера наших общих результатов.
Состояние игры состоит из текущей возможности для революции, представленной либо рЛ,либо ря, политическим состоянием Р, которое есть либо N (недемократия), либо D (демократия). В более формальном выражении, пусть 0Г = {со (*),ф (•),xN(*)} будет обозначением для действий, предпринимаемых элитами, и ор = |р(«), тв| будет обозначением действий бедных. Обозначение 0Г состоит из решения о применении репрессий со: {рЛрн}—> {0,1}, о создании демократии ф: {pL, рн} —> {0,1}, когда P = N, и ставки налога xN :{|lL, рн} —»[0,1], когда ф = 0 (т.е. когда демократия не вводится). Ясно, что, если ф = 0, Р остается N, и если ф = 1, Р изменяется на D навсегда; поэтому мы не представляем эти стратегии как явные функции политического состояния. Действия граждан состоят из решения начать революцию, р: {p