р )y)
так что выигрыш от революции должен быть больше, когда рн = 0. Поскольку VP(R, рн) монотонно и непрерывно возрастает по р, используя теорему о промежуточном значении, получаем, что существует некоторое уникальное р* е (0,1), такое что при рн = р*
Vp(N,pH,xN =хр)= Vp(K,pH). (VI. 17)
Когда ул < (л*, уступки не срабатывают, так что элиты вынуждены либо проводить демократизацию, либо прибегать к репрессиям. Когда р > р*, они могут предотвратить революцию с помощью временного перераспределения, что всегда предпочтительнее для них, когда альтернативой является демократизация (потому что с демократизацией перераспределение становится не временным, а долгосрочным). В этом случае налог, устанавливаемый элитами, который мы обозначаем как т, будет установлен точно в таком размере, чтобы для граждан не было различия между революцией и принятием уступок при недемократическом режиме, т.е. t удовлетворяет уравнению VP(N, рн, xN = х) = VP(R, рн).
Чтобы определить равновесные стратегии, нужно сравнить выигрыши элит от сохранения власти при помощи перераспределения и от демократизации с издержками репрессий. Без потери уровня абстракции, мы ограничимся рассмотрением ситуаций, в которых элиты всегда разыгрывают стратегию «репрессия», а не более сложные стратегии, когда они в одних случаях применяют репрессию, а в других — перераспределение (это тоже без потери уровня абстракции из-за принципа «одноразового отклонения», рассмотренного более детально в следующей главе; см. также: [Fudenberg, Tirole, 1991, р. 108-110]). С помощью аналогичных, рассмотренных ранее, аргументов можно показать, что эти выигрыши удовлетворяют следующим уравнениям Веллмана:
Г (О, рн | к) = А/ + $[qVl (О, рн | к) + (1 - q)r (N, pL)] (VI. 18) V (N, pL) = у + P[q Г (O, pH | к) + (1 - q)V‘ (N, p1)],
где принимается во внимание, что издержки репрессий будут реальны только в том состоянии, когда существует угроза революции, т.е. когда
Ц(=ЦН-
Используя определение Д, мы можем решить уравнения Веллмана одновременно для вывода значения выигрышей элит и граждан в случае применения репрессий:
Vr(0, рн|к)=
У -(1-Р(1-
1-Р
(VI. 19)
и
Vp(0, рн |к) =
1-Р
Функция выигрыша Vr(0, рн|к) имеет ясную интерпретацию: выигрыш элит от стратегии «репрессия» есть дисконтированная сумма их дохода, уг/(1-Р) за вычетом ожидаемых издержек репрессий. Чистое приведенное значение издержек репрессий — (l-p(l-
Чтобы понять, почему происходят репрессии, нужно сравнить V"' (О, | к) с Vr(D), когда (X < (X*, и с Vr(N, |ХН, TN = т), когда |Х>|Х*.
Как и в игре расширенной формы в предыдущем разделе, теперь мы определяем два пороговых значения издержек репрессий — на этот раз к’ и к — такие, что элитам безразлично, какой выбран вариант стратегии при этих пороговых уровнях. Более конкретно: пусть к* будет таким, что элитам безразлично обещать перераспределение при ставке налога TN - т или применить репрессии Vr (О, |ХН | к*) = V (N, |ХН, TN = т). Это безразличие позволяет утверждать, что
к’ = -(5С(т) - т(5 - 0)). (VI.20)
0
Аналогичным образом пусть к будет таким, что при этих издержках репрессий элитам нет разницы между демократизацией и репрессиями, т.е. Vr(0, |ХН |к) = Vr(D), следовательно
<VU1>
Из вышесказанного прямо следует, что к > к*, иными словами, если элиты предпочитают репрессии перераспределению, то они также предпочитают репрессии демократизации. Поэтому элиты предпочитают репрессии, когда (х > (X* и к < к* и также когда (X < (X* и к < к.
Используя наш предыдущий анализ, можно легко сконструировать стратегии, составляющие равновесия в различных сегментах пространства параметров. Поэтому мы получаем (как и в теоремах VI. 1 и VI.2, изложенных без определения всего множества стратегий):
Теорема VI.3. Существует совершенное равновесие по Маркову {аг, др} в игре G”(P), и оно таково, что:
• Если 0 < (X, то условие угрозы революции не выполняется и элиты могут оставаться у власти без репрессий, перераспределения или демократизации.
• Если 0 > (X, то условие угрозы революции выполняется. Далее, пусть (X* задается (VI. 17), а к и к — (VI.20) и (VI.21). Тогда:
1. Если ул > (Л* и к>к’, то издержки репрессий сравнительно велики и элиты перераспределяют доход в состоянии чтобы избежать революции.
2. Если ц < ц* и к < к, или к > к и не выполняется (VI.7), или если ул > (Л* и к < к*, то элиты применяют репрессии в состоянии
3. Если р<р*, выполняется (VI.7) и к>к, то уступок недостаточно для того, чтобы избежать революции, и издержки репрессий сравнительно высоки. В этом случае в состоянии \\.н элиты проводят демократизацию.
Демократия возникает только тогда, когда р < р*, репрессии относительно дорогостоящи (т.е. к>к) и выполняется (VI.7). Это пороговое значение издержек репрессий, к, увеличивается с ростом неравенства (увеличивается с ростом 0); более конкретно можно снова показать с помощью аргументации, использованной в предыдущем разделе, что:
Интуитивно понятно, что, когда неравенство выше, при демократии осуществляется большее перераспределение (т.е. ставка налога, желательная гражданам, тр, выше) и, следовательно, стоит дороже для богатых элит, которые поэтому больше склонны применять репрессии.
Как это было продемонстрировано выше статической моделью, демократия возникает как равновесный итог только в обществах со средними уровнями неравенства. В преимущественно эгалитарных или в чрезмерно неравных обществах демократия не возникает как равновесный феномен. Для лишенных права голоса в преимущественно эгалитарных обществах очень мало стимулов оспаривать власть, и элитам не нужно делать уступки; не нужно им также осуществлять демократизацию. В чрезмерно неравных обществах элиты не могут использовать перераспределение, чтобы удержаться у власти; однако, поскольку в таком обществе демократия представляет угрозу для власти элит, они применяют репрессии вместо того, чтобы отказаться от власти. Поэтому демократия имеет тенденцию возникать в обществах со средними уровнями неравенства. Здесь неравенство достаточно высоко для появления вызова политическому статус-кво, но недостаточно высоко, чтобы элиты нашли репрессии привлекательными. Таким образом, интуиция, стоя щая за следствием VI. 1, прямо относится к этой модели.
В следующем разделе мы демонстрируем, что, даже не ограничиваясь совершенными марковскими равновесиями, мы получим сходные результаты: революция может быть остановлена с помощью временно-го перераспределения, когда ц > ц , где ц < ц — следовательно, для большего диапазона параметров, — но, если ц < Д“, элиты не могут использовать уступки, для того чтобы избежать революции.
Возможно, парадоксальным образом высокое q делает расширение избирательных прав менее вероятным. Высокое q соответствует экономике, в которой граждане хорошо организованы, так что часто создают угрозу революции. Иначе говоря, если значительно меньше единицы, то даже в этом состоянии элитам приходится перераспределять доходы в пользу граждан. В этом случае низкое значение также привело бы к этому же результату. На первый взгляд могло бы показаться, что в этом случае расширение избирательных прав было бы более вероятно. Однако это не так, потому что при частой угрозе революции будущее перераспределение становится достоверным. Когда граждане обладают силой, чтобы контролировать данные им обещания, у элит меньше нужды предпринимать изменения институтов в сторону увеличения будущей политической власти граждан.
Этот результат может объяснить, почему в XIX в. Германия установила государство всеобщего благосостояния, но при этом допустив лишь очень ограниченную демократию, тогда как Великобритания и Франция провели намного более полную демократизацию. Социальные волнения против существующей системы в Германии были так же сильны, как и в Великобритании и Франции. Однако между этими тремя странами имелись существенные различия в силе рабочего класса при существовавшем режиме. В то время как в Великобритании и Франции не было сильных социалистических партий и профсоюзы были малозначительны, Социал-демократическая партия Германии была крупнейшей левой партией в Европе, и рабочее движение было сильно (хотя ему и не позволялось реально участвовать в выборах из-за электоральных ограничений). К примеру, Б. Нолан [Nolan, 1986, р. 354] объясняет силу германского рабочего движения следующим образом: «Хотя Великобритания первой пережила промышленную революцию, а Франция первой развила значительные ассоциации социалистов, Германия породила крупнейшее и наилучшим образом организованное рабочее движение в конце XIX в.» Альтернативная теория демократизации, основывающаяся только на силе рабочего класса, предсказала бы более раннее расширение избирательных прав в Германии, чем в Великобритании и Франции. Теорема VI.3, представляющая демократизацию как трансфер политической власти, напротив, предсказывает, что германские элиты должны были иметь больше возможностей, имея дело с социальными волнениями, обещая перераспределение благ в пользу граждан в будущем. Это также отчасти согласуется с реальными данными. Если Великобритания и
Франция демократизировались и затем увеличили перераспределение в пользу бедных, то Германия предприняла перераспределение, не меняя своего недемократического режима. Также мало сомнений и в том, что эти перераспределительные меры быди предприняты как ответ на потенциальную угрозу революции со стороны рабочего класса. Уильямсон [Williamson, 1998, р. 64], к примеру, пишет, что «главной целью [германской] программы всеобщего благосостояния было избежать революции с помощью своевременной социальной реформы и примирить трудящиеся классы с властью государства».