- 0r)), (VIII.29)
где T = Tfl, если выигрыш от репрессии уравнивается с выигрышем в случае полной демократии (т.е. (VIII.27)), или x-xPD, если значимым оказывается выигрыш в случае частичной демократии (т.е. (VIII.28)).
При к(т) богатым нет разницы между репрессиям и и либо частичной, либо полной демократизацией, что ведет к ставке налога те{хв,т/>в}. В результате для всех к < к(т) они предпочитают репрессию демократизации. Таким образом, еще одно множество значений параметров, в котором репрессия является равновесным результатом, описывается условиями р < (1* и к < к(х):
Теорема VIII.3. Допустим, что выполняется условие (VIII. 19). Б игре, изображенной на рис. V1I1.4, существует единственное равновесие, совершенное на подыграх. При определенных выше р*, к(т), и к справедливы следующие утверждения:
• Если (VIII.21) не имеет места, богатые устанавливают наиболее предпочтительную для них ставку налога, xN =хг.
• Если (VIII.21) имеет место, то:
1. Если (1 < (1* м выполняется (VIII.24), аЬр>1/2 и к> к(тр п), то богатые предпринимают частичную демократизацию.
2. Если (VIII.24) не выполняется, а к> к(т0) и Ьр> 1 / 2, то богатые проводят полную демократизацию.
3. Если (1) |1<(Г, (VIII.24) не выполняется, и Ьр<1/2; или
(2) (VIII.24) не выполняется, к<к(тй) и 6^ >1/2;
или (3) |1<|Г, (VIII.24) выполняется и к<к(хр °); или (4) (i > (I* и к < к, то богатые применяют репрессии.
4. Если JLL > (1* и к > к, богатые предотвращают демократизацию, обещая перераспределение с налоговой ставкой xN = т, такой что VP(N ,xN =x)-Vp(R,\x).
Чтобы понять главный результат этой теоремы, обратим внимание на следующее — когда имеет место условие угрозы революции, существует несколько возможностей развития ситуации. Во-первых, богатые не в состоянии сохранить власть путем уступок (|1<|Т), но выполняется (VIII.24) и 5^ >1/2. Это означает, что частичной демократизации достаточно для того, чтобы избежать революции, в сущности потому, что средний класс предпочитает больше перераспределения, чем богатые. Более того, поскольку >1/2, полная демократизация привела бы к власти бедных, чего богатые желали бы по-возможности избежать. В этом случае частичная демократизация происходит, если к > к(тр/)), так что репрессии относительно дорогостоящи. Во-вторых, полная демократизация имеет место потому, что ни уступки, ни частичная демократизация не срабатывают (т.е. |1 < |Т и (VIII.24) не выполняется), а репрессии относительно дорогостоящи (т.е. к>к(тй)). Поскольку 8Р>1/2 и (VIII. 19) имеет место, создание полной демократии ведет к ставке налога хр, при которой удается избежать революции. В-третьих, ситуация применения репрессии. Это случается в четырех случаях. В первом уступки бедным снова не срабатывают, (VIII.24) не выполняется, и 6'<1/2. Тогда при частичной демократии перераспределения недостаточно для того, чтобы избежать революции. Более того, при полной демократизации медианный избиратель находится в среднем классе и, поскольку в таком случае ставка налога равна хт, невыполнение (VIII.24) также подтолкнет бедных к революции. Это означает, что богатые не имеют иного выбора, кроме репрессий, если они хотят избежать революции. Во втором случае снова ни репрессии, ни частичная демократизация не позволяют избежать революции, но поскольку 6^ >1/2 и (VIII. 19) имеет место, этого можно добиться полной демократизацией. Тем не менее когда к<к(тй), предпочтение отдается не полной демократизации, а репрессии. В третьем случае уступки не срабатывают, но срабатывает частичная демократизация и к<к(тр/)). Здесь, хотя ча-стачной демократизации было бы достаточно для предотвращения революции, богатые находят лучшим для себя применить репрессии, чем наделить избирательными правами средний класс. Четвертый случай: уступки срабатывают, но репрессии дешевле (р. > |1* и к < к). Последний случай нам уже знаком: уступки срабатывают и репрессии относительно дороги, так что богатые сохраняют власть, установив налог, достаточно высокий для того, чтобы умиротворить бедных.
Данная теорема аналогична теореме VI.2. Главное отличие в том, что теперь один из двух ключевых порогов, к(т), зависит от уровня доходов среднего класса. Очевидно, что к(т), возрастает вместе с возрастанием т, и таким образом, более высокий уровень налоговой ставки в демократии, т, делает репрессии более привлекательными для богатых. Налоги в демократии выше, когда медианный избиратель является представителем бедного класса (т.е. Ьр> 1 / 2), что соответствует случаю, когда средний класс небольшой, так что бедные играют решающую роль в демократии, или когда медианный избиратель является представителем среднего класса (т.е. Ьр< 1 / 2), но он относительно беден и предпочитает более высокие налоги.
Поэтому относительно большой и богатый средний класс может сделать демократию менее дорогостоящей для богатых и может действовать как буфер между бедными и богатыми, делая репрессии менее вероятными. И наоборот, когда средний класс малочислен или беден, богатые могут быть более склонны предпринять репрессии. Оговорка «могут» необходима, поскольку необязательно это будет всегда так. Например, если 0” возрастает, хт падает и (VIII.24) становится менее вероятным. Если (VIII.24) перестает выполняться и 6^ <1/2, то богатые
переходят к репрессиям, так как ни частичная, ни полная демократия не перераспределяют богатство достаточно для того, чтобы остановить революцию. -
6. РЕПРЕССИИ: СТОРОННИКИ МЯГКОЙ ЛИНИИ ПРОТИВ СТОРОННИКОВ ЖЕСТКОЙ ЛИНИИ
В предыдущем разделе рассматривалась модель, в которой богатым приходилось выбирать между репрессиями и демократизацией для предотвращения угрозы революции со стороны бедных, которые до этого были исключены из политической системы. Мы также исходили из того, что средний класс, как и бедные, был вне политической системы. Поэтому демократизация давала среднему классу, так же как и бедным, политическую власть, и таким образом средний класс играл важную роль, влияя на баланс между репрессиями и демократизацией. При многочисленном и относительно богатом среднем классе богатые ожидали, что в демократии они не столкнутся с высокими налогами, и была большая вероятность, что они предпочтут скорее демократизацию, чем репрессии.
В данном разделе анализируется сходная игра. Однако на сей раз и богатые, и средний класс являются частью правящей коалиции и должны вместе решать, обещать ли перераспределение в пользу бедных при существующем режиме, проводить ли демократизацию или применить репрессии. Ключевой вывод анализа в том, что богатые всегда настроены в пользу репрессий больше, чем средний класс. Тому есть простая причина: богатые теряют от пререраспределяющих налогов больше, чем средний класс.
Это различение отношения богатых и среднего класса к репрессиям дает возможность формализовать часто проводимое различение сторонников мягкой и жесткой линий в диктатурах. Утверждается, особенно в контексте латиноамериканских и южноевропейских переходов к демократии, что нередко имеет место раскол внутри элит, контролирующих диктатуры: сторонники жесткой линии хотят применять силу, чтобы продлить существование диктатуры; сторонники мягкой линии пытаются управлять «мягкой посадкой» в демократию.
Но кто такие сторонники жесткой и мягкой линий? Очевидно, что элиты в недемократических режимах неоднородны, но каковы главные источники этой неоднородности? Наша трехклассовая модель дает простой ответ, помещая сторонников мягкой линии в число представителей среднего класса, а сторонников жесткой — в число представителей богатых. В главе IX мы показываем, что могут быть и иные расколы элит, например, между землевладельцами и капиталистами по тем же линиям, но в данном разделе в центре нашего внимания трехклассовая модель, в которой единственное различие в элитных подыграх сосредоточено в уровнях дохода, а не в видах деятельности, приносящих эти доходы.
Экономическая модель в этом случае та же, что и прежде, с тремя группами агентов. В недемократии, когда богатые и средний класс имеют различные предпочтения, нужно предложить способ агрегирования их расходящихся предпочтений, особенно в отношении решения о применении репрессий к бедным. До сих пор в этой главе при моделировании частичной демократии мы рассматривали ее как ситуацию, в которой одни лишь предпочтения среднего класса определяли государственную политику, по крайней мере если она не подвергалась ограничениям из-за угрозы революции. Здесь мы принимаем иной подход, при котором значимыми оказываются предпочтения и богатых, и среднего класса. Мы предполагаем, что государственная политика в недемократическом обществе выбирается в соответствии с утилитаристской функцией общественного благосостояния, так что решение о репрессиях максимизирует взвешенную сумму полезностей богатых и среднего класса.
Такой подход может быть обоснован различными способами, но он является естественным расширением нашей модели в главе IV, в которой параметр % отражал власть элит в демократии. Мы утверждали (и подкрепили свою аргументацию в приложении к главе IV), что многие модели демократической политики позволяют предложить различные микроэкономические основания для введения %. Таким образом, вообще говоря можно рассматривать демократическую ставку налога как максимизирующую взвешенную сумму полезностей, а модель медианного избирателя как особый случай с % = 0. Аналогичная аргументация позволяет рассматривать проблему агрегирования предпочтений внутри элиты таким же образом и считать, что решение о репрессиях максимизирует взвешенную сумму полезностей богатых и среднего класса. Так, можно рассматривать контроль элит как ограниченную форму демократии (примером служит большинство европейских и латиноамериканских стран до введения всеобщего избирательного права), в рамках которой политические партии конкурируют лишь за голоса членов и фракций элит. Для простоты (и без того чтобы это повлияло на основные результаты) мы идем далее, делая допущение о том, что веса предпочтений различных подгрупп элит одни и те же, так что решение о репрессиях просто максимизирует сумму полезностей элит.