Сделаем следующий шаг к более высокой ступени производства – к ткачу-ремесленнику. Ему уже приходится производить и денежные затраты; у него уже есть издержки производства. Он должен купить ткацкий станок, пряжу, а также и жизненные припасы. Это его издержки производства. Но по ним ли он будет высчитывать стоимость произведенного им полотна? В таком случае его ремесло едва ли окажется пресловутым золотым дном. Оно не принесет ему никаких излишков, которые можно было бы отложить про запас. При этом часть его издержек производства, именно расходы на жизненные припасы и на ткацкий станок, останется неизменной, будет ли он работать 4 или 12 часов в день. Разве он на этом основании не станет расценивать продукт 12 часов выше, чем продукт 4 часов, – независимо от количества сырья? Мы видим, что и он будет причислять к издержкам на материал также и свой труд, как фактор, образующий стоимость.
Лишь для капиталиста дело примет иной вид. Ему продукт вовсе не стоит труда, а только денег. Он оплачивает деньгами не только средства производства, но и труд. Следовательно, для него все условия производства сводятся к денежным затратам. Эти последние и кажутся ему образующими стоимость. Но он сделал бы удивленное лицо, если бы его стали уверять, что стоимость его продукта равна сумме, затраченной им на производство. Он не для того ведет производство, чтобы только выручить свои денежные затраты для нового производства. Он хочет получить и прибыль. В этом и состоит причина, по которой он вообще пускает деньги в производство, а не расходует их на личное потребление. Поэтому к издержкам производства он причисляет ещё «обычную для данной страны» прибыль. Определенная таким образом цена есть минимальная цена, которую он должен получить по крайней мере для того, чтобы не «работать», как он выражается, себе в убыток.
По представлению капиталиста, прибыль принадлежит к издержкам производства, определяющим стоимость продукта. Но эта «стоимость» оказывается не чем иным, как тем, что в теории Маркса носит наименование цены производства. А цена производства сама может быть понята только с помощью закона стоимости.
Потребительная стоимость, рыночная цена, цена производства – таковы категории, выдвигаемые в качестве «стоимости» теориями, отличными от теории трудовой стоимости. Это либо такие категории, которые, как потребительная стоимость, связаны с меновой стоимостью лишь в том смысле, что представляют ее предпосылку, но не определяющее ее основание; либо такие, которые исходят из меновой стоимости, – как, например, цена производства или рыночная цена. Эти последние не объясняют менового отношения, а, наоборот, предполагают его объясненным для того, чтобы они сами могли быть объяснены.
Теории эти довольствуются тем, что принимают представления покупателей и продавцов, капиталистов о своих коммерческих операциях за действительную основу этих операций. Эти теоретики воображают, что дают научное объяснение явления, если они собирают и повторяют мысли практиков о нем. Но для этого не нужно науки. Последняя должна вскрывать самые глубокие основы общественных явлений и отношений, которые зачастую вовсе не доходят до сознания участников или доходят лишь в неполном, а часто и в совершенно искаженном виде.
Из вышеназванных теорий стоимости ближе всего подходит к истине та, которая ищет основу стоимости в издержках производства. Но она терпит крушение на вопросе о средней прибыли. Ни одна теория стоимости, кроме теории трудовой стоимости, не может объяснить, чем определяется величина средней прибыли, почему она составляет при определенных условиях, скажем, 10%, а не 100 или 1 000%. Другие теории удовлетворяются тем, что либо оправдывают, либо объясняют психологически присвоение прибыли. Но ни глубокомысленнейшая философия права, ни тончайшая психология не могут объяснить, откуда прибыль происходит, как она создается.
Для понимания общественных отношений теория прибыли имеет величайшее значение. Однако мы здесь все-таки не можем ею больше заниматься, так как должны вернуться к теории прибавочной стоимости. Теория прибыли есть теория распределения добычи – прибавочной стоимости – между различными слоями господствующих классов. Именно промышленный или сельскохозяйственный капиталист заставляет производить прибавочную стоимость, но он не в состоянии удержать ее целиком.
Ему приходится не только уступать часть прибавочной стоимости другим капиталистам, вложившим свои капиталы в отрасли производства с более высоким органическим составом капитала, в том случае, если он вкладывает свой капитал в отрасль производства с низким органическим составом капитала. Этого процесса уравнения он не замечает и нисколько им не интересуется. Но он замечает очень хорошо, что ему приходится уплатить часть своей прибыли денежному капиталисту, у которого он взял деньги взаймы, в качестве процентов на капитал; часть – отдать купцу в виде торговой прибыли; наконец, если у него сельскохозяйственное предприятие, то ему приходится уступить часть прибавочной стоимости в качестве земельной ренты землевладельцу, если он арендатор; если же он сам землевладелец, – уплатить процент за капитал, который он затратил на покупку своего имения45.
Однако, как бы ни были важны все эти отношения, нас интересует здесь прежде всего отношение между капиталистом и рабочим. Притом – не между отдельным капиталистом и отдельным рабочим, а между классом капиталистов и рабочим классом. А для исследования этого отношения теория прибыли не нужна, – она скорее способна затемнить его, так как объясняет зависимость величины прибыли от ряда обстоятельств, которые не имеют ничего общего с отношением между капиталом и трудом.
Однако какой бы вид ни приобретала прибыль отдельного капиталиста, ее величина в конечном счете зависит от величины прибавочной стоимости, т. е. от степени эксплуатации наемных рабочих. Это относится прежде всего к совокупности капиталистов, так как вся сумма прибыли равнозначаща всей сумме прибавочной стоимости.
Не на основании законов прибыли, а на основании законов прибавочной стоимости учимся мы пониманию классовых противоречий и классовой борьбы между капиталом и трудом, а также и пониманию своеобразия капиталистического способа производства46.
Итак, в дальнейшем мы снова будем говорить лишь о стоимости и прибавочной стоимости, исходя из того предположения, что цена равна стоимости, а прибыль – прибавочной стоимости. Мы должны будем здесь оставить в стороне среднюю норму прибыли и цены производства, подобно тому как при вычислении закона падения оставляют в стороне сопротивление воздуха.
Конечно, на практике должны быть приняты во внимание и те моменты, которые здесь оставлены без рассмотрения.
Глава пятая. Рабочий день
Необходимое и прибавочное рабочее время вместе составляют рабочий день.
Необходимое рабочее время при данных условиях – определенной высоте производительности труда, потребностей рабочего класса и пр. – составляет определенную величину. В нашем примере мы принимаем эту величину равной 6 часам. Разумеется, рабочий день ни при каком способе производства не может быть короче необходимого времени. А при капиталистическом способе производства он должен быть длиннее этого последнего. Чем длиннее прибавочное рабочее время, тем больше – при прочих равных условиях – норма прибавочной стоимости. Поэтому стремления капиталиста клонятся к тому, чтобы как можно больше растянуть рабочий день. Охотнее всего он заставил бы рабочего трудиться непрерывно в течение 24 часов в сутки47[9].
К величайшему его огорчению, этого нельзя практиковать в течение сколько-нибудь длительного времени. Рабочий истомится вконец, если ему не будет предоставлен некоторый перерыв для отдыха, сна, обеда. Но капиталист заботится по крайней мере о том, чтобы максимально сократить эти перерывы и в течение всего остального времени иметь рабочего в своем полном распоряжении.
Рабочую силу невозможно, однако, отделить от рабочего. Поэтому все то время, в течение которого капиталисту принадлежит потребительная стоимость рабочей силы, ему принадлежит также и личность рабочего. Каждая минута рабочего времени, которую рабочий тратит на себя, кажется капиталисту кражей его собственного капитала[10].
Но именно потому, что рабочая сила и рабочий нераздельно связаны друг с другом, интересы последнего требуют возможно большего сокращения рабочего времени. В продолжение процесса производства он является лишь частью капитала. При капиталистическом способе производства он тогда лишь становится человеком, когда перестает работать. Однако помимо такого морального мотива существует также и материальный мотив в пользу сокращения рабочего дня.
Капитал стремится к тому, чтобы получить больше, чем ему следует по правилам товарного обмена. Когда капиталист покупает дневное рабочее время по его стоимости, то ему принадлежит его потребительная стоимость только на один день. Иными словами, он вправе пользоваться рабочей силой в течение дня лишь настолько, чтобы это не повредило ее восстановлению48.
Если кто-нибудь покупает урожай с яблони и при этом, желая выжать побольше прибыли, не только срывает с дерева яблоки, но и срубает сучья, чтобы использовать их на дрова, то он нарушает заключенный им договор: на следующий год дерево уже не сможет принести столько плодов, как прежде. Точно так же обстоит дело и в том случае, когда капиталист заставляет рабочего работать чрезмерно долго: это возможно лишь за счет работоспособности рабочего и продолжительности его жизни.
Если в результате чрезмерной работы период трудоспособности рабочего сокращается с 40 до 20 лет, то это означает не что иное, как то, что капитал в продолжение одного дня потреблял в среднем потребительную стоимость