9 В современной экономической науке не утихают споры о том, являются ли деньги товаром. Антропологи указывают на так называемые «социальные деньги», имеющие ритуальные и символические функции (например, латунные трубки у племени тив [Гребер Д. Долг: первые 5000 лет истории. М., 2011]) и на деньги, созданные первыми государствами для уплаты налогов (были установлены политической волей, а не произошли сами собой из бартера). Сегодняшние версии денег, которых не было во времена Маркса (криптовалюты, ценные бумаги, электронные деньги), показывают, что они могут быть абсолютно абстрактной и чисто количественной величиной, которая уже не имеет никакой связи с товаром (даже если когда-то они действительно от такого товара произошли).
10 Может сложиться впечатление, что всеобщий эквивалент развивается спонтанно (можно даже уловить в этом отсылку на якобы присущую человеческой природе «склонность к обмену» – как у Адама Смита). Доктрина спонтанности, однако, натурализует капиталистические общественные отношения как если бы они были чем-то вроде законов природы (неудивительно, что она используется в современных объяснениях «невидимой руки рынка» как версия «спонтанного порядка»). Из работ Маркса непосредственно такой вывод не следует: поэтому, даже если, как утверждают некоторые настоящие исследования, деньги не зародились сами собой, а были учреждены политической властью, этот исторический факт вовсе не противоречит марксистским выводам: он всего лишь обозначает форму, которую принимает историческая эволюция всеобщего эквивалента в каком-либо конкретном обществе.
11 Фиатные деньги или другие дематериализованные финансовые формы (электронные деньги или криптовалюты) также могут использоваться как денежный товар, платежное средство, что только подтверждает тезис Маркса о роли абстракции в процессе эквивалентного обмена.
12 Роль закона, или произвольности (а точнее, произвольности закона) в установлении денег – важный признак работы абстракции в процессе превращения товаров в капитал.
13 Каутский здесь дает прекрасную метафору того, как работает товарный фетишизм: система товаров, пропущенная через денежную абстракцию, начинает восприниматься как фиктивная природная сила, обретшая власть над человеком.
14 Каутский не смог, по-видимому, предсказать появления фиатных денег. Современные деньги не привязаны к золоту, их курс определяется в соответствии с правилами Ямайской валютной системы (1976–1978 гг.), которая отменила привязку валют к цене золота и установила плавающие курсы. Фиатные деньги позволяют государству в определенной мере управлять инфляцией. Современные посткейнсианские концепции (например, ММТ – современная денежная теория) содержат утверждение, что «жесткая денежная дисциплина» (ориентация на постоянное сокращение расходов для борьбы с инфляцией) – это часть неолиберального консенсуса правящих элит и проводится она в основном в интересах капитала, в то время как более активная денежная политика позволила бы вернуться к идеалам государства всеобщего благосостояния.
15 Нитцан и Бихлер [Nitzan J. and Bichler S. Capital as Power: A Study of Order and Creorder. NY: Routledge, 2009] также утверждают, что чем больше доля индивида в общем объеме денег, тем большая власть принадлежит фирме или отдельному человеку. Эта идея позволяет понять (см. предыдущий комментарий), почему крупный капитал противодействует инфляции.
16 Современная экономическая теория, имеющая дело, как было указано ранее, с фиатными и кредитными деньгами, полагает, что деньги создаются частными банками в процессе формирования депозитов; объем создаваемых таким образом капиталов регулируется государственным центральным банком.
17 Современная долговая теория денег утверждает, что кредит возник по-другому: он берет начало из «социальных денег», которые были скорее средством символического обмена.
18 Созданные после Второй мировой войны национальные валютные системы позволяли использовать в качестве международного платежного средства одну или несколько валют (например, доллар США). Впоследствии это привело к эффекту, который получил название парадокса Триффина: использование национальной валюты одной из стран требует постоянного поддержания в ней одновременно дефицита и профицита платежного баланса. Чтобы не возвращаться к золотому, были учреждены особые фиктивные платежные средства международного характера (специальные права заимствования – СПЗ).
19 Современная неоклассическая экономическая теория по-прежнему отказывается воспринимать капитал как динамическое общественное отношение и приравнивает его к совокупности активов фирмы; капитал рассматривается через теорию риска и перспективу будущей стоимости, то есть в рамках инвестиционного подхода. Утверждается, что прибавочная стоимость представляет собой: вознаграждение за воздержание, вознаграждение за риск, вознаграждение за предпринимательские способности, ренту за монопольное положение или результат несовершенства рынка [см. напр.: ThurowL.C. Profits. Concise Encyclopedia of Economics. Liberty Fund, 2008]. Ни одно из этих объяснений, используемых господствующей экономической теорией, концептуально не может объяснить источник прибавочной стоимости. Ее происхождение или мистифицируется (через ассумптивное понятие «предпринимательских способностей», которые никто никогда не может измерить и которые представляют собой фетишизированную версию концепции «человеческого капитала»), или морализируется (согласно протестантской этике, морально – воздерживаться, а тратить – неморально; см. либертарианскую критику долговой экономики и аргумент в защиту золотого стандарта).
20 Иными словами, буржуазная политэкономия характеризуется процедурой, которую можно назвать ложной универсализацией: «форма, возникшая в результате конкретных исторических обстоятельств, выдается за вечное и неизменное условие человеческого существования» [Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М., 1999].
21 По меткому выражению Ж. Делеза, ростовщик и торговец существуют «в порах старого тела» прежнего общественного строя.
22 Или же, как совершенно правильно предлагает Каутский, мыслить конкретно, двигаться от конкретного к абстрактному [см. Гегель Г.В.Ф. Кто мыслит абстрактно? // Культурно-историческая психология. 2006. № 2].
23 Эта идея может быть понята неправильно, если читать ее как «стоимость конкретного товара создается конкретным трудом». В этом случае мы столкнемся с противоречием, в основе которого лежит существование тех товаров, которые никем не созданы, но тем не менее обладают стоимостью и ценой (примером такого рода товаров могут быть ценные природные объекты). Д. Элсон утверждает: объект марксовой теории стоимости – вовсе не ценообразование, а объяснение того, каким образом структурируется общественное производство и соответствующая ему социальность и каким образом и по каким правилам живой труд вписывается в эту структуру [ElsonD. The value theory of labour. in Value: The Representation of Labour in Capitalism / ed. by Elson D. London: CSE Books, 1979]. Иными словами, утверждение Каутского нужно читать следующим образом: стоимость как социальная категория создается системой общественно необходимого труда.
24 Довольно важный в этом контексте вопрос: соблюдаются ли такие предпосылки в условиях современного капитализма? Для человека, живущего сегодня в странах Европы или Северной Америки или даже в крупных городах стран периферии, как минимум предпосылка о свободе от средств производства может показаться архаичной (несмотря на то, что для большинства работающих людей она действительна в буквальном смысле, например для мигрантов или низкоквалифицированных рабочих в странах Азии). Неоклассический ответ на эти предпосылки (которому обучают в школах и университетах как безусловной истине) – теория «человеческого капитала», согласно которой каждый из нас является предпринимателем собственного варианта виртуальных активов. Оставляя действительной первую марксову предпосылку (личная свобода), эта теория нивелирует вторую (лишение владения средствами производства) – в обществе, где все капиталисты, пролетариата вообще не существует. Однако понятие «человеческого капитала», которым охотно спекулирует современная экономическая теория, в сравнении со всеми другим видами капитала), это «особый элемент, разрушающий свое собственное универсальное основание, особый вид, разрушающий свой род» [Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М., 1999]. И хотя он считается таким же приносящим доход и связанным с риском активом, как, скажем, финансовый капитал, «человеческий капитал» невозможно ни измерить, ни оценить без того, чтобы не превратить сам процесс измерения в абсолютно оторванную от реальной жизни абстракцию. В этом смысле концепция «человеческого капитала» – лучший аргумент против неоклассической теории капитала как таковой.
25 Маркс не случайно говорит о «моральном» элементе. Антропологи указывают, что для традиционного общества была характерна «моральная экономика» – представления о том, что справедливо, а что нет, о труде и вознаграждении были включены в процесс экономического взаимодействия [см. напр.: ScottJ.C. The Moral Economy of the Peasant: Rebellion and Subsistence in Southeast Asia. Yale University Press, 1977]. У капитализма тоже есть свои моральные представления, которые, например, касаются стоимости – часто встречающийся аргумент против безусловного базового дохода состоит в суждении о том, что, получив деньги задаром, а не после тяжкого и изнуряющего труда, люди станут ленивыми и безответственными. Подобная аргументация происходит от обширной неолиберальной литературы времен рейганизма, призванной на тот момент доказать необходимость «жесткой экономии» и урезания социальных расходов [Яркий пример подобной пропагандистской литературы –