Нет, дорогие мои мечтатели, ничего бы у вас снова не получилось! Потому что экономика невычислима.
Она невычислима хотя бы потому, что в её основе – непредсказуемые люди с невычислимым сознанием. Которые сами не знают, что могут отчубучить в следующий момент. И те данные, которые мы хотим внести в суперкомпьютер, чтобы получить предсказание экономики на следующий год в виде плана, который бы всех устроил… их ещё просто не существует в природе! Они возникают в процессе переменчивой жизни.
Сколько нужно запланировать электрических ламп накаливания мощностью в 60 ватт? Это должен записать в план чиновник Госплана или суперкомпьютер. А откуда они знают, сколько лампочек разобьет неловкий Вася по-пьяни у себя в квартире? Сколько лампочек перегорит за год по истечении установленного срока службы, это ведь зависит от того, как часто их будут включать? Сколько лампочек перегорит досрочно из-за брака на электроламповом заводе, ведь мы знаем, что социалистическая продукция вырождается? Сколько светильников повесит на стенку Иванов Иван Иванович – два или три? Какие у него вкусы? А может, жена велит ему повесить четыре? Она и сама этого ещё не знает, поскольку не задумывалась пока над дизайном новой квартиры. Она задумается об этом завтра, а данные нам надо вносить сегодня.
Вот и сидит Госплан, глядит в потолок, ищет ответ. И постоянно ошибается! Поэтому в социалистической стране то электрические лампы вдруг пропадут из продажи, став дефицитом, то стержни для шариковых авторучек, то тормозные колодки, то ещё что-нибудь.
Социалистическое хозяйство постоянно разрывали две вещи – дефицит и затоваривание. С одной стороны, вечно чего-то не хватало, с другой – полки были завалены так называемым «неходовым товаром», который никто не хотел брать.
Никакой компьютер, и никакой человек, и никакой коллектив мудрецов никогда не предскажут моду или появление бестселлера. Это принципиально случайностные вещи. Потому что наш мир нефатален, то есть не предопределён. И будущее не проявлено, пока оно не случилось: вариантов будущего бесконечно много, пока один из них не превратился в застывшее настоящее. А потом настоящее пройдёт и превратится в столь же неопределённое прошлое. Да, прошлое тоже является таким же неопределённым, как и будущее! Поэтому историки вечно спорят о том, что же именно всё-таки случилось тогда, в те древние времена, а свидетели какого-нибудь преступления в кабинете у следователя будут противоречить друг другу и путаться в мелочах, стараясь подробнее описать то, что произошло буквально вчера на их глазах. Таков мир!
Как же в таком мире можно запланировать всё?
Никак.
Плановая экономика – это застывший макет экономики.
Она не приемлет новшеств в силу своей распланированной неизменности. И потому всё время отстаёт от живой и меняющейся капиталистической экономики. Живая экономика быстро подстраивается под новые обстоятельства, встраивает в себя новые технологии и изобретения. Закосневшая социалистическая экономика подстраиваться не умеет, потому что план – это фиксация действительности, из-за этого плановая экономика постоянно пролетает мимо жизни, не попадая в неё. Она мертва, как камень. Поэтично говоря, социалистическая экономика пишется на каменных скрижалях. Живая капиталистическая экономика представляет собой буйную зелёную поросль, где непонятно, куда отрастёт очередная ветка, а какая ветка отсохнет.
Как же природа, то есть эволюция социальных организмов, обошла принципиальную непредсказуемость мира, чтобы выжить в такой агрессивной среде? Да точно так же, как это делают живые организмы в биосфере… Так же, как это делает отдельный организм, контактирующий с этим миром… Чтобы выжить, живое непрерывно жертвует своей частью!
В организме человека постоянно обновляются клетки – одни умирают, изношенные внешней средой, а им на смену приходят другие, молодые. А за счёт этого человек в целом сохраняет жизнь.
В природе постоянно гибнут отдельные организмы, а выживают и оставляют потомство только самые приспособленные особи. И за счёт этого сохраняется вид.
Но гибнут и целые виды! Вместо них появляются новые. И за счёт этого вся биосфера сохраняется, как целое.
Ну, а в экономике постоянно гибнут разорившиеся производства, которые не выдержали конкуренции. И возникают новые. За счёт этого сохраняется жизнь социального организма.
Если мы отключим рынок и, соответственно, конкуренцию, то есть естественный отбор, мы сразу же тем самым включим механизмы деградации. Биологи проводили такие опыты с мухами-дрозофилами, отключая им естественный отбор. Социалисты проводили такие опыты над целыми странами. В обоих случаях результат был печально-предсказуем – вырождение[12].
Один из последних уроков вырождения нам преподнесла страна под названием Венесуэла. Там после всех мировых неудач социализма всё-таки решили ещё разик попробовать и построить свой вариант социализма. Наступать на грабли – это так увлекательно! В Венесуэле формально не отменяли рынок, но начали регулировать цены и фактически задавили рынок так, что частное производство практически умерло. Соответственно возникли все симптомы социалистической болезни – дефицит туалетной бумаги, дефицит еды, очереди за самыми элементарными продуктами… А кроме того, поскольку на словах социалисты очень заботятся о трудящихся, в Венесуэле, чтобы побороть безработицу, начали создавать государственные предприятия. То есть, вы поняли, да? Их создавали не для получения прибыли, а для того, чтобы платить людям зарплату. Не для того, чтобы работать на рынок, а для того, чтобы чем-то занять людей.
В результате эти государственные предприятия, нацеленные не на сбыт, а на производство, начали гнать вырожденную, никому не нужную продукцию отвратительного качества. Нормальный рынок привёл бы к тому, что предприятия подобного толка просто не смогли бы в нём существовать, как уродливое животное не выживает в природе – его моментально сжирают хищники. Но в данном случае правительство поддерживало эти предприятия на плаву, дотируя плохих за счёт хороших: «Ведь людям нужна работа!» Хотя дешевле было бы просто платить этим лоботрясам пособие по безработице и не переводить зря материалы и энергию.
Кстати, инфляция в Венесуэле составила миллион процентов в год! И закончился очередной социалистический эксперимент полным развалом – страна осталась без электричества, потому что износилось оборудование энергетических сетей, а на его замену не было денег. Старые трансформаторные станции начали взрываться одна за другой, потому что после аварийного выхода из строя одной подстанции нагрузка на другие возрастала, а старое оборудование справиться с ней не могло, цепочка отключений волной прокатилась по всей сети, и города погрузились во тьму…
Выше было использовано странное, если вдуматься, слово – «невычислимость». Странное оно, поскольку мы привыкли, что наш мир математичен, то есть поддаётся моделированию с помощью математики. Всё можно просчитать! Мы к этому привыкли со школьной скамьи, с транспаранта, висящего в кабинете математики и гласящего, что математика – царица всех наук. Но почему это так, на самом деле никому не известно. И для физиков, для которых математика есть главный инструмент познания мира, это одна из величайших загадок мироздания.
В самом деле, ведь математика с её аппаратом, дифференциальным и интегральным исчислением, тензорным анализом и ещё целой кучей никому не понятных формул и обозначений – это целиком плод абстрактного человеческого мышления. Вот садится кто-то из математиков и придумывает из головы новую область математики, то есть выдумывает математические объекты и правила их взаимодействия, пишет разные закорючки карандашом на листе бумаги. А потом вдруг оказывается, что эта голая придумка, ни на чём не основанная, отлично подходит для описания каких-то явлений окружающего мира – например, квантовой механики.
Почему так?
Отчего мир вообще должен описываться математикой, порождённой из головы человеческой? Откуда это следует?
Ответа никто не знает, и это, повторюсь, одна из главных загадок природы.
И вот в прошлом веке вдруг выяснилось: в природе существуют невычислимые задачи! Я сейчас не буду углубляться в дебри, просто скажу, что задачи такие есть как в математике, так и в квантовой физике. И это было строго доказано математически, вот что парадоксально! То есть природа вновь оказалась математичной, только на сей раз в смысле невычислимости. Невычислимая задача – это такая задача, которую в общем случае решить невозможно. Только в каких-то частностях, в каких-то вариантах существования этой задачи.
Некоторые физики, такие, например, как Роджер Пенроуз, полагают, что человеческое сознание тоже представляет собой такой вот невычислимый феномен, его нельзя смоделировать. Ну и поскольку экономика состоит из взаимодействия невычислимых объектов, то и вся она в целом невычислима. Какие-то мелочи и частности в ней описать с цифрами и формулами можно, но в общем и целом «решить» экономику не представляется возможным.
Скрипичный ключ экономики
Иногда любители марксизма восклицают, всплёскивая руками:
– Да при капитализме тоже есть планы! Любая фирма строит свои планы! Значит, плановое хозяйство возможно.
Ай, молодцы! Сразу видно: у людей ума палата!..
Знаете, это всё равно, что перепутать скрипичный ключ и дверной. Название вроде одинаковое, но вещи-то принципиально разные. И для того, чтобы эту разницу усвоить, надо понять, чем решение задачи в общем случае отличается от решения задачи в частном случае. А тем отличается, что в физике и математике сложная задача может не решаться в общем виде (не иметь алгоритма решения), но решаться при сужении задачи до каких-то частных случаев.
Целиком экономика не планируема.