— Это прекрасно! Удивительно и бесконечно интересно. Мы обязательно всё это обсудим. Но кто ты!
— Сама не знаю! Позже спрошу у книги! А сейчас попросите подать нам завтрак, я хочу сама покормить дорогого князя Модеста Сергеевича, и потом Вере Антоновне оставить некоторые инструкции по уходу.
Разумовский быстро вышел. А мы с канцлером остались.
— Юль, ты ведь меня не оставишь?
— Нет! Но надо спасать царевича, наверное, вечером не смогу приехать, но завтра утром обязательно навещу! А вы, дорогой князь, ешьте, спите, поправляйтесь и живите, скоро у нас начнётся век перемен!
Он улыбнулся и подтянул мою руку к своим губам, поцеловал и отпустил.
— Со мной всё будет хорошо! Не волнуйся, себя береги. Болезнь-то ужасная. А ты мелкая!
— Не такая и мелкая! Это правильный подход, жить надо, раз есть шанс!
Глава 61. К царю…
После завтрака мне пришлось выдержать шквал благодарности от Веры Антоновны, она расцеловала меня, обняла и не хотела отпускать.
И я подозреваю, причина тому — страх.
Она боится, что болезнь к мужу вернётся, стоит мне только уехать.
— Смотрите, чтобы вам было спокойнее, я на листочке напишу небольшое лечебное заклинание и спрячу под подушку Его светлости, этот листок останется вместо меня работать.
— А может, всё же останетесь?
— Сказали, что сегодня заболел Алексей, и пока болезнь не нанесла ущерб царственному здоровью, мне придётся спасать его ветряную голову.
— Ульянушка, а как же? Ты всю ночь не спала, и теперь снова? — она держит меня за руки и так внимательно смотрит, что соврать не получилось.
— Я спала, Модест Сергеевич мне уступил уголок кровати. На самом деле после чистки я упала и очнулась только утром. А после вкусного завтрака и так и вовсе полна сил.
Быстро сажусь за столик и пишу маленькое заклинание, сворачиваю лист и прячу под подушку князю Орлову. Он пока молчит, боится нелепыми словами и вопросами выдать себя.
И правильно, в его случае молчание — золото.
Целую его руку и шепчу, что надо быть смелее, не затягивать с налаживанием отношений, начать лучше с конфетно-букетного периода, романтика никогда лишней не была в отношениях.
Ещё раз пожала руку канцлера, и самого дорогого человека в этом мире, самой страшно его оставлять, выслушала его пожелания и просьбу возвращаться скорее. Я бы и не уезжала, но меня уже ждут, карету давно прислали из дворца.
Переобулась в ботинки, забрала с собой шерстяные носки и поспешила в шикарный экипаж, очень хотелось хоть на несколько минут заехать домой и проведать Варю, но Разумовский перед тем, как уехать, попросил не задерживаться.
Хорошо, что его срочно вызвали на службу, там сейчас такое началось. Мне кажется, что я слышу гул, с каким Тайная канцелярия, как пылесосом вычищает всю темень из города. Тем не менее меня радует то, что я сейчас в карете одна, и могу немного пообщаться с книгой.
— Скажи мне, как ты попала к Ульяне?
«Подарок отца, наследие рода от бабушки».
— Понятно, значит, у всех тут книги персональные, а вот я мельком слышала, что у Разумовского тоже есть книга, но она от него закрылась, это в каких случаях происходит? — задаю очень пикантный вопрос, не рассчитываю получить ответ, но книга порцией откровенности повергла меня в лёгкий шок. Не так всё просто с магией?
«Некоторые книги закрываются, если хозяин долгое время работал с чёрной магией, а князь уже на краю!»
Прочитала и замерла…
Если такой человек, как Разумовский, чуть было не скатился во тьму…
— Вот это новость! Я же могу и него подлечить? Мне это не навредит? — шепчу, потому что уже и за себя стало боязно, не просто боязно, а страшно.
«Мы уже с ним работаем, он верит в твои силы и в себя верит, ты подарила ему надежду!»
— Уф! Вот и замечательно, но ты поищи какие-то заклинания, чтобы он окреп и стал собой, ладно?
И тут книга выдала такое, что я покраснела, словно сейчас сам Разумовский сидит напротив меня и пристально наблюдает.
«Любовь — лучше всяких заклинаний!»
Брезгливо морщусь, припоминая, как все со всех сторон шепчутся, только и ждут, что я совершу опрометчивый поступок и начну флиртовать с самим князем, тайным советником царя. Один из шести или семи самых близких к царской семье, самый важный человек, пока канцлер болеет, и я рядом? Ну да, конечно!
Нелепейшая ситуация. Вздыхаю и произношу что-то вроде зарока на будущее, боясь за себя и за всех, кто стал мне близок:
— Буду любить его, как наставника, и уважать. На большее у меня нет прав…
Не успеваю прочитать, что книга решила ответить на эти слова самоуничижения и скорби, как экипаж замер и меня встретил очень важный человек, помог выйти и проводил во дворец. Теперь уже не с парадного входа, а делового, туда, где находятся кабинеты.
Недолго шли по шикарным коридорам и залам, от позолоты в глазах рябит. Но это красиво, торжественно и не лишено смысла.
Вся бравада растаяла. А волнение вдруг захлестнуло.
Сердечко колотится в нервном приступе, я уже всё поняла.
Иду на короткий приём к самому ЦАРЮ! Одета как прислуга, на голове не причёска, а сноп соломы.
И нет никакой уверенности, что я справлюсь, а от меня ждут результатов.
— Подождите! Я хоть причешусь после шали.
Затмила зеркало и быстро сделала магическую укладку, чуть расправила помятое платье, как однажды скатерть на столе осветлила, и из серого, тусклого «наряда», получилось лёгкое с голубым оттенком утреннее платьице. Осмотрелась, вздохнула и решительно пошла на самый важный приём в моей жизни.
Обо мне быстро доложили и сразу впустили.
Не глядя, кто передо мной стоит, приседаю в низком реверансе, сама даже слово сказать боюсь. Все тонкости этикета испарились из памяти. А я, дурочка такая, прижимаю к груди книгу и шерстяные носки. Шаль и пальто забрал лакей. Вид у меня как у деревенской батрачки…
— Дитя, подойди! — ой, вот голос не царя, но Зевса, показалось, что он грохочет из-под высоченного потолка.
Распрямляю спину и делаю неуверенный шаг навстречу.
— З-здравствуйте! Ой, простите, я так сильно волнуюсь!
— Это я волнуюсь! Ты совсем девочка, и хватит ли у тебя сил противостоять такому страшному воздействию? Мой сын совершил глупость, ты это увидишь, поэтому не могу скрывать, да и смысла в этом нет. Он потерял невинность самым пошлым образом и получил проклятье.
В этот момент предо мной стоит не царь, а любящий отец, у которого болит душа за своего ребёнка. Мне это показалось настолько милым. Что я протянула ему руку и прошептала:
— Любовь спасает, вы любите его всем сердцем, благословите меня на работу, и у меня всё получится. Надеюсь, смею надеяться…
Он пожал мою руку, а потом деликатно приобнял за плечи и поцеловал в лоб:
— Девочка, дай бог тебе сил противостоять злу, я всей душой благословляю тебя.
В этот момент я почувствовала, что такое мощная магия. Разумовский силён, я сильная, но царь сильнее нас раза в четыре.
— Это не моя личная сила, это государственная мощь, и я не могу её тратить на личные проблемы, вот такая беда. Но ты очень мудро поступила, попросив благословение на доброе дело, проявила себя взрослым, состоявшимся лекарем, да пребудут с тобой силы добра. И прости меня, первая наша встреча прошла неправильно, показалась, что ты тёмная.
— Ой, я тогда просто не понимала ничего про себя. Отголоски обиды в моей душе показались вам тьмой. Но я попала на отличное место, служу у лучшего человека и имею честь приносить пользу, это ли не счастье.
Царь улыбнулся и позвонил в колокольчик. Я думала, что войдёт секретарь, наверное, и сам Пётр Александрович так думал, но вошёл цесаревич Александр. Увидел меня, забылся и засиял счастливой улыбкой.
Глава 62. Бездна непреодолимая!
— Ульяна Павловна! Так жаль, что мы встретились при столь печальных обстоятельствах. Это жестоко, но такая жизнь! — он подошёл, и как-то слишком просто пожал мою руку.
А уже учуяла тревогу.
Там, где-то в далёких комнатах дворца происходит что-то ужасное.
Улыбка с лица цесаревича сползла, и он признался, что у Алексея не просто болезнь, а одержимость. Он как дикий зверь в своей комнате всё громит и крушит. И впускать меня одну вдруг всем показалось очень плохой идеей. Прежде всего мне это показалось плохой идеей.
Кажется, я влипла.
Вся из себя такая Мэри Сью, а на деле, просто повезло, что в теле Орлова оказался Василий.
— Проводите меня, пожалуйста, на некоторое время в тихий кабинет, мне нужно подготовиться, и принесите кусок заплесневелого сыра, да любую плесень, гниль, если что-то ещё потребуется, то я вам скажу. Если не получится, то вытаскивайте меня и зовите Андрея Васильевича, будем думать вместе над проблемой!
Романтика момента растаяла. Я себя каким-то Ван Хельсингом почувствовала, вот только без опыта.
Болезнь от одержимости отличается как небо от земли.
Александр что-то прошептал романтическое, что думал обо мне. А я уже не в себе немного. Вообще, отключилась от реальности. Резко повернулась и спокойно ответила:
— Простите, могу попросить вас пресечь такого рода разговоры. Я у князя Разумовского служу экономкой, и про меня уже пошлые слухи начали распускать. Между мной и ним — пропасть. Так представьте, что между мной и вами, Ваше Высочество! Бездна непреодолимая! Я не Золушка, принцессой никогда не стану, увы. Так что, не стоит даже мечтать. Вы слишком красивый, и царевич, и станете царём, и я лишь смею рассчитывать на вашу благосклонность, но не требуйте от меня больше, чем я могу. Я — экономка, уборщица, вот иду наводить чистоту у вашего брата, магический клининг. Простите.
— Не думал, что вы настолько мудрая, словно взрослая женщина, — прошептал, и в его голосе появилось уважение.
— А вам не кажется, так и есть. Я не молодая, действительно магия сделала из меня кого-то взрослого и серьёзного. Но обижать вас не могу и не смею. Говорю, как человек простой, скрывать мне нечего. Если получится, даже потом покажу способ, каким попытаюсь победить зло, ну а если нет… Не поминайте лихом. Стану злом, не жгите на костре. Это больно. И вам лучше не входить, вам опасно, да и Андрею Васильевичу тоже пока нельзя, только если кричать буду о помощи.