Во Франции Жанне д’Арк поставлено около пятисот памятников. Один из них — в Париже, у сада Тюильри, — как уверяют злые языки, позолочен в последнюю войну немцами и коллаборационистами, чтившими Деву как воительницу против англичан. «Нет, это легенда, — ответила мне в Орлеанском центре Жанны д’Арк историк Режина Перну. — Даже если бы ее золотом осыпали и немцы, и коллаборационисты, и тогда бы им не удалось исказить смысл нашего национального символа». И все же, бедная Жанна, кому только ее не заставляют служить! Невиданную манифестацию устроил у сада Тюильри и «Национальный фронт». По сути то был парад-алле крайне правых сил Франции — вся рать Ле Пена.
Рано утром к памятнику примчался тяжелый грузовик. В два счета напротив Жанны встала трибуна, вскочил на тонкой ножке микрофон, тут и там залегли немые черные репродукторы, замерли на часах коротко стриженные молодые люди. Еще далеко кортеж, а уже различаешь его голову, разукрашенную трехцветными лентами. То полным составом явилась на парад, встав с крайне правых скамей Национального собрания, парламентская группа «Национального фронта»: Жан-Мари Ле Пен и еще тридцать три члена его депутатской семьи. Они взобрались на трибуну в точности как военачальники, принимающие парад.
Шли долгие колонны, тысяч пять человек, с криками: «Ле Пена — в президенты!», «Ле Пен — Жанна д’Арк — общая борьба!» Это продефилировали силы «Национального фронта».
Затем несколько сот обритых наголо молодых людей с лилиями в петлицах — оказалось, «организация французских роялистов». Живы курилки, не затерялись в веках! Тут же, вплотную — «женские роялистские кружки»…
Следом — «Национальная реставрация». Чтобы люди на тротуарах не терялись в догадках, плакаты разъясняли: это прямая наследница «Аксьон франсез». Странно было видеть фашистскую фалангу 30-х годов на улицах Парижа 80-х, невольно подумалось: может, это маскарад? Оказалось — нет: всамделишная ассоциация…
Чернильной рекой потекли сутаны: «Католики и французы — навсегда!», «Фаланги католической контрреформации», «Традиционалисты»… Сразу бросается в глаза, что здесь смешались те, кто обычно никогда не смешивается: католики, признавшие Второй Ватиканский Собор, и католики, отвергшие его. Далее шагает «Христова солидарность». Дошла до трибуны с пением «Кристус винцит, Кристус регнат» и тут — как пластинку перевернула — в триста глоток грянула перелицованную «Марсельезу»: «Республика против нас!..» На трибуне некоторое замешательство: приветствовать или нет? Все-таки Ле Пен машет рукой. Тридцать лет назад он бы бурно приветствовал.
А река текла, текла. Сутаны вперемешку с кожаными куртками, красные береты и обритые черепа, даже ветераны войны с вишистскими орденами напоказ. И вот апофеоз праздника: кортеж замыкает «Ассоциация в защиту памяти маршала Петена». От портретов маршала на некоторое время даже рябит в глазах. Уж эти-то не случайно на празднике, ведь не случайно и «Национальный фронт» прославляет старый вишистский лозунг — «Труд, Семья, Родина!».
Прошли годы. Ле Пен по-прежнему принимает парады рядом с памятником Жанны д’Арк у сада Тюильри, правда, теперь на этих парадах нет депутатов в трехцветных перевязях, зато по-прежнему представлены депутаты Европарламента. Неудачливый лидер «Партии новых сил» Паскаль Гошон, разуверившись в политике, ушел обратно преподавать историю в лицей.
Он, Ле Пен, царит на улице, а улице, внимающей ему, нужны идеи простые, не завиральные. Ле Пен умеет находить и предлагать их. Но, конечно, дело не только в персональных заслугах, личных качествах лидера «Национального фронта», а прежде всего в том, что его идеи оказались созвучны настроениям не столь уж малой части французов.
Его время наступило именно в начале 80-х, когда к власти во Франции пришли социалисты, а «классические правые» — Союз за французскую демократию (СФД) Валери Жискара д’Эстена и Объединение в поддержку республики (ОПР) Жака Ширака — потерпели жестокое поражение и за четверть века существования Пятой республики впервые оказались в оппозиции. К власти пришли социалисты. Вот тут-то и пробил час Ле Пена: он повел острую атаку на своих же соседей справа, возложив на них всю вину и ответственность за победу «социал-коммунистической коалиции». Изображая это поражение правых как закономерный финал их давно уже не мускулистой политики, Ле Пен тем самым преподносил себя как истинного лидера новой оппозиции и даже как «спасителя Франции». Эти слова, возможно, остались бы голой риторикой, а общественное мнение попросту не услышало бы их, если бы «Национальный фронт» не отважился решительно переосмыслить свое место во французской политической жизни.
«Мы не оспариваем ни легальность, ни законность социалистического правительства, пока оно само скрупулезно следует закону и Конституции, — заявил Ле Пен на шестом съезде своей партии в мае 1982 года. — Но «Национальный фронт» выйдет на улицу немедленно, как только социалисты в той или иной форме поведут дело к скрытой диктатуре». Ключевой смысл этого заявления раскрылся лишь год спустя, когда на муниципальных выборах 1983 года партия Ле Пена одержала несколько впечатляющих побед — то были первые ступеньки лестницы, по которой французские ультра продолжают подниматься до сих пор. Французы не сразу отдали себе отчет в том, что мощное эхо в прессе, сопровождающее каждый успех Ле Пена, по сути явилось бесплатной рекламной кампанией его «новой тактики». Но в чем же ее суть?
Итак, партия, созревшая на крайне правом политическом фланге, заявила о своем уважении к основным ценностям демократического общества; отказалась от политики силы, кулака, террора, нагнетания напряженности и т. д.; более того, заявила о своей решимости защищать демократию от любой диктатуры! Вот квинтэссенция «новой тактики» Ле Пена. Прикрываясь демократической этикеткой, Ле Пен тем самым пытается отвести от себя любые обвинения в политическом экстремизме. В то же время чурается он и политической аморфности «центристских» партий, к которым относит СФД и ОПР. Все это значит, по словам Ле Пена, что возглавляемый им «НФ» во французском обществе занимает то же место, что в Англии партия тори М. Тэтчер, а в США — республиканцы Р. Рейгана. И в общем предложенный Ле Пеном политический курс нашел немало сторонников в «центристских» партиях: в «НФ» влилось внушительное число перебежчиков из СФД и ОПР. Справедливости ради надо сказать, что постепенное разочарование в реформах, обещанных партией социалистов, вызвало отток и из ее рядов в сторону того же «Национального фронта».
Как объяснить этот феномен? Ален Ролла, один из лучших знатоков правых идеологических течений во Франции, выдвигает три взаимосвязанные причины: экономический, социальный и культурный кризис, переживаемый Францией, а в более широком плане — и всем Западом[48]. Среди голосующих за Ле Пена около 12 процентов — безработные французы[49], чей гнев удалось переключить на «отнявших» у них работу иммигрантов. Но именно кризис культурный позволяет нам в полной мере оценить глубину укоренения лепенизма во французском обществе, обнаружить его истоки.
«…Жан-Мари Ле Пен победил благодаря культурному кризису. В нашем мире, переполненном сомнениями, этот закованный в броню уверенности человек ободряет уже тем, что предписывает сильно действующие лекарства против болезней западного общества. Что может быть проще, чем отправить иностранных рабочих по домам, раз не хватает работы на всех французов? И что может быть элементарнее, чем гарантировать распределение национального богатства по преимуществу между гражданами Франции, коль скоро его не хватает на всех, кто живет и работает в нашей стране? Каждый за себя, а всякий чужак — это твой потенциальный враг. Такой философией Жан-Мари Ле Пен лишь обострил нетерпимость в обществе… обесценил моральные и гражданские ценности, унаследованные от эпохи Освобождения и доныне считавшиеся неприкосновенными, способствовал устранению общественного консенсуса вокруг голлизма, попал в струю того исторического ревизионизма, который, подвергая критике наследие революции 1789 года, помогает сделать нацизм обыденным и облегчает неолиберальные атаки на социальные завоевания послевоенной эпохи…»[50]
Вот эта-то «идеологическая мешанина», как классифицировал ее известный французский политолог Рене Ремон, и привлекла к Ле Пену такое количество сторонников: от монархистов и вишистов, от бывших оасовцев и «национал-революционеров» (этикетка, которой часто маскируются неонацисты) до «неопужадистов», мечтающих о «сильном защитнике» их классовых и профессиональных интересов, до католиков-традиционалистов, вверяющихся Ле Пену лишь потому, что он так часто произносит слово «Бог». Национализм, национал-либерализм, авторитарный популизм — каких только определений не давали идеологии «НФ» французские исследователи, отмечая при этом, что ее внутренняя противоречивость как раз и стала базой рыхлого массового движения. В середине 80-х годов половина избирателей, отдававших свои голоса «НФ», относила себя к крайне правым, тогда как 27 процентов — к правым, 15 процентов — к центру, 5 процентов — к левым. Что же объединило, казалось бы, столь далеких по взглядам людей?
Недовольство чрезмерным притоком иммигрантов, «виновных» в безработице французов, нехватке мест для них в школах, поликлиниках, больницах, ловко сплетается с темой «упадка Франции», «истощения ее генофонда», «национального вырождения». Иммиграция, по Ле Пену, это вообще часть «коммунистического заговора против Запада», которым, понятно, руководит Москва.
Когда однажды в ораторском раже Ле Пен заявил по телевидению, что евреев надо было уничтожать не в газовых камерах, а в гигантских камнедробилках, пресса тут же наградила его титулом «месье Ненависть». Однако антисемитизм в речах Ле Пена лишь своего рода отрыжка прошлого — куда больше желчи «месье Ненависть» изливает по поводу «испано-арабской угрозы Франции и Западу», «желтой опасности», нависшей над «белым миром»! Франция — французам! Иммигранты — вон! Так,