— Господа! Заявление правительства ФРГ о том, что начиная с 8 мая 1965 года все виды военных преступлений подпадут под срок давности — идет ли речь о преступлениях против мира, против человечества или собственно военных преступлениях, совершенных нацистами и поразивших мир своей жестокостью, — немедленно вызвало повсюду, в том числе и в нашей стране, сильнейшее волнение…
Многие страны мира уже приняли законы о преступлениях против человечества, не подлежащих сроку давности. Так поступили Советский Союз, Польша, Чехословакия, Венгрия, Германская Демократическая Республика, Израиль. Парламент соседней Бельгии продлил срок давности с 20 до 30 лет. Напомню также, что законодательство англосаксонских стран вообще не признает сроков давности уголовных преступлений.
Если свериться с историей, нам придется констатировать, что понятие о сроках давности слишком долго пробивало себе дорогу. Римское право не признавало его в области уголовных правонарушений, в частности для ряда особенно жестоких преступлений, таких как отцеубийство.
В своем трактате «О преступлениях и наказаниях», изданном в 1764 году, Беккариа[5] отстаивал принцип неприменимости сроков давности к преступлениям. Позитивисты высказались в том же духе столетие спустя.
В знаменитом труде «Рассуждение о преступлениях и наказаниях» Бентам[6] так излагает свое понимание давности преступлений: «Это триумф злодейства над невинностью, ибо вид преступника, наслаждающегося миром, защищаемого законами, которые он преступил, есть не что иное, как приманка для других злоумышленников, оскорбление порядочных людей, публичный вызов морали». Если отвлечься от цветистого стиля эпохи, мы могли бы почти слово в слово повторить ту же мысль в защиту недопустимости сроков давности к преступлениям против человечества…
Депутат Мари-Клод Вайян-Кутюрье, вдова писателя-коммуниста Поля Вайян-Кутюрье:
— Федеративная Республика Германии находит возможным применить срок давности к военным преступлениям в силу того, что ее внутреннее законодательство распространяет этот принцип на уголовные преступления; иначе говоря, те, кто принял такое решение, не усматривают исключительного характера гитлеровских преступлений.
Между тем применение срока давности к преступлениям этого рода нигде не будет иметь столь серьезных последствий, как в Западной Германии. Доктор Роберт Кемпнер, бывший помощник главного обвинителя от США на международном процессе в Нюрнберге, теперь адвокат во Франкфурте, недавно заявил: «Тысячи убийств, совершенных нацистами, останутся безнаказанными. Тысячи убийц вернутся в Федеративную Германию или выйдут из подполья в случае, если 8 мая 1965 г. их преступления будут аннулированы за давностью прошедшего времени…»
Вот почему Международный трибунал в Нюрнберге судил фашистских убийц именно за геноцид и преступление против человечества, а резолюция ООН от 14 декабре 1948 г. призвала сделать этот закон нормой не только международного, но и национального права каждой страны.
Франция сделала выбор: обе палаты парламента единодушно проголосовали за бессрочное действие Закона о геноциде и преступлениях против человечества.
Однако в следующую четверть века этот закон ни разу не был применен. Отнюдь не потому, что в нем ни разу не возникло нужды. Все это время вокруг нескольких фашистских преступников в стране шли изнурительные диспуты правоведов. Но ни одно из этих дел так и не дошло до суда…
Наконец, летом 1987 года ссылка на закон впервые прозвучала в судебном собрании.
На скамье подсудимых сидел «лионский мясник» Клаус Барбье. Чтобы разыскать и добиться его выдачи, Франции понадобилось… 38 лет!
Военный трибунал в 1952 и 1954 годах вынес ему — оба раза заочно — смертные приговоры как преступнику войны, повинному в убийстве 4342 человек, в аресте 14311 человек, в депортации 7951 человека. За давностью лет ни привести в исполнение (к тому же Франция в 1982 году отменила смертную казнь), ни повторно вынести подобные обвинения оказалось уже невозможным. Однако усилиями антифашистов были найдены и предъявлены суду новые документы о преступлениях бывшего шефа гестапо в Лионе, подпавшие под юрисдикцию Закона о геноциде и преступлениях против человечества.
Под преступлениями против человечества подразумеваются убийства и истязания мирного населения. А зверства на войне, в боевой обстановке? А мучительства и расстрелы безоружных военнопленных? А пытки и убийства участников Сопротивления, бойцов партизанских отрядов? Все это, увы, юрисдикция другого закона — о военных преступлениях, ответственность за которые уже истекла.
Вот почему на третьем процессе Клауса Барбье, как и на предыдущих «заочных», снова была обойдена молчанием «загадка Калюира»[7], связанная с обстоятельствами ареста руководителей французского Сопротивления в 1943 году. По чьему доносу Клаусу Барбье удалось обезглавить антифашистское движение во Франции? Кто и почему поныне упрямо хранит эту тайну?
ЗАГАДКА КАЛЮИРА
21 июня 1943 г. в Калюире айнзацкоманда Клауса Барбье нагрянула в дом доктора Дюгужона, где шло секретное совещание руководителей французского Сопротивления. Один человек на этом собрании оказался случайно — Рене Арди. Барбье прихватил семь наручников, точно по числу участников совещания, поэтому восьмому, «лишнему», наручников не хватило. Его первым выводят из дома. Неожиданно Арди сильно бьет в живот ближайшего охранника и бежит. Вслед стреляют. Пуля легко задевает беглеца. Какой-то прохожий спасает его, но в тот же день… выдает полиции. Больше месяца Арди проводит в госпитале под охраной полицейских и гестаповцев. Снова побег, на этот раз удачный, и вот в августе он наконец предстает перед товарищами по Сопротивлению. Арди вернулся в отряд «Комба», где возглавлял группу диверсий на железных дорогах. Но страшное подозрение товарищей отныне нависло над ним…
Так возникла загадка Калюира.
Лишь после войны общественность Франции в полной мере осознала трагизм происшедшего и ту зловещую роль, которую в этой истории сыграли Клаус Барбье и Рене Арди.
Барбье тотчас после войны укрылся в американской оккупационной зоне Германии, где его и обнаружило Управление стратегических служб США (УСС).
Меня подвергли многочисленным допросам… — признался Барбье в 1972 году, когда, уже разоблаченный в Боливии, пытаясь оправдаться, стал налево и направо раздавать свои интервью. — Американцы изумились тому, сколько я знал об активности коммунистов во Франции, в частности о той роли, которую они играли в Сопротивлении во время войны и после… Я выдал на этот счет все, что знал. А знал я немало».
Комиссару французской сыскной полиции Луи Бибу в 1948 году удалось добиться трех очных ставок с Барбье, но всякий раз в американской зоне и в присутствии американских офицеров. Он беседовал с ним в штабе УСС в Мюнхене.
Моя задача была чрезвычайно сложной, — вспоминает Луи Биб, теперь высокопоставленный офицер французской полиции, которого в 1983 году сумел разыскать корреспондент газеты «Санди таймс». — На допросе все время присутствовали американские офицеры. Они подвергали цензуре каждый вопрос, который я задавал Барбье, и без их предварительного согласия я ничего не мог у него спросить. Могу подтвердить, что он был тщательно оберегаем американским агентом, который занимался шпионажем в пользу военной контрразведки. Все, кто имел отношение к делу Барбье, знали, что он работает на Соединенные Штаты как шпион. Даже сами американские власти не пытались скрыть это от нас».
Через год и такие встречи стали невозможны: разведслужба США заявила Луи Бибу, что адрес Барбье ей «больше неизвестен». А на самом деле? Профессор истории Уэйнского университета в Детройте, в прошлом офицер УСС США, Эрхард Дабрингхауз в феврале 1982 года пролил свет на истинное положение вещей: «Я получил указание от моего начальства всячески облегчить работу Барбье, выделить ему кабинет и машинистку-немку для печатания всего того, что он писал. Он поставлял нам вороха информации о русских, о беглых военных преступниках СС… Дважды в 1949 году я соврал французам, искавшим его сначала в Аугсбурге, потом в Мюнхене. Я врал по приказу начальства, будто я его не знаю и вообще не слышал такого имени. Каждый раз я притворялся, будто ровным счетом ничего не знаю. Такой приказ мне был дан сверху…»
Дабрингхауз вспоминает: «Мы платили ему 1700 долларов. В то время я был майором и получал 200 долларов в месяц. Но Барбье заявлял, что у него еще 100–150 помощников, которым он тоже должен платить».
Когда признания профессора Дабрингхауза обошли мировую печать, он получил на домашний адрес (это было весной 1983 года) такое письмо: «Ты, вонючая крыса, мы следим за тобой, спи с открытыми глазами, тебя ждет сюрприз… Оставь Барбье в покое. Смерть предателям. Нацистская организация „Власть белых”».
Вслед за Дабрингхаузом бывший сержант американской военной контрразведки Джин Бремел заявил, что существовало даже решение: скорее физически ликвидировать Барбье, чем выдать его французам.
Не странно ли? Отчего столько ажиотажа вокруг преступника № 239 (под таким номером он числится в перечне нацистских преступников, составленном специальной комиссией ООН)? Какая тайна окутывает имя «лионского мясника»?
Это была тайна Калюира. Французский следователь Луи Биб вел допросы Барбье в 1948 году, имея при себе перечень из двухсот вопросов, составленный французскими судебными властями. И как раз вопросы о том, что же произошло в Калюире, американские офицеры подвергали самой строгой цензуре. Да, Барбье доподлинно знал тайну Калюира, которую не пожелали предать огласке и его новые опекуны.
Знал эту тайну еще один человек — Рене Арди, дважды представавший перед французским судом. Но уже на первом процессе, в 1947 году, стало ясно, что загадку Калюира не расшифровать без Клауса Барбье. Вот почему на следующий проц