Разговор с Мудровым вышел тягомотным. Классической такой купчина: сам себя поперек шире, сюртук до колен, сапоги бутылками, борода лопатой. И считающим революцию глупой затеей, вредящей торговле. Свобода слова, собраний и даже прямые выборы в государственную Думу — глупости все это, господское баловство.
— Баловство, говорите? — не выдержал я и вмешался. — А ну как встанут все заводы? Или склады с товаром полыхнут? Или придут к вам победившие пролетарии и спросят: что ты сделал, сукин сын, для дела революции? И наганом в харю: отдавай награбленное!
Для убедительности я вытащил вороненный браунинг и пощелкал переключателями предохранителя с «sur» на «feu» и обратно. Собравшийся послать меня подальше за «харю» и «сукиного сына» Мудров подавился словами. Смотрел, как кролик на удава, то на пистолет, то на шрам на моем горле.
— Хорошая машинка М1900. Семизарядная. Никакой, говорят, отдачи и отклонения от прицельной линии, — поделился я с купцом. — И дешевая. Всего-то 22 рубля. Но революции нужно много таких машинок. И пулеметы! Без пулеметов нам никак. Враг так просто не сдастся.
Купец крякнул и полез за лопатником. Я придержал его руку.
— Нам от вас денег не нужно, — Дормидонт испуганно вздрогнул. — Вернее, пригодится и ваш взнос, но не сейчас.
— Я не понимаю! — чуть не дал петуха озадаченный купец.
— Полагаю, вы в городе вес имеете немалый. К вашим словам люди прислушаются.
— Всенепременно.
— Вот и соберите вечерочком у себя в доме самых богатеев. А мы с ними потолкуем о нуждах революции.
— Упрутся. Народ у нас тугой.
— А мы их подтолкнем. Рванем перед встречей какой-нибудь склад. У вас есть конкуренты? Можем друг другу помочь.
Мудров сцапал широкой ладонью свою бороду. Погрузился в глубокие раздумья. Вдруг его глаза озарила вспышка какой-то идеи.
— Мой! Мой склад сожгите!
— Ваш⁈
— Мой, — кивнул Дормидонт. — Он у меня застрахован. Если дадите мне немного времени, самую лучшую пеньку вывезу, а на ее место заброшу отходы.
— Да вы, смотрю, умеете торговаться за первый сорт, — польстил я купчине. — В таком случае услуга за услугу. Как бабахнет, бегите по дружкам-знакомым и всем в уши лейте: нужно со страшными бомбистами договариваться.
— А полиция?
— А что полиция? Мы у вас поживем. Здесь-то нас искать никто не будет. Да особо и некому. Единственный офицер отбыл на несколько дней по срочной надобности.
Не сказать, что идея заполучить первый в Белеве отряд революции в качестве гостей Мудрова сильно воодушевила. Но перспективы прибыли перевесили все доводы осторожности.
— Была не была! С пенькой-то я нонче в пролете из-за этих ваших забастовок. С деньгами все одно лучше. Закусить не желаете, чем Бог послал?
… Славно отобедав в доме купца и воздержавшись от десерта, мы, не откладывая дело в долгий ящик, быстренько сбегали подорвать Мудровский склад. Беленцов поколдовал с коробкой из-под монпансье. Вылетел с вытаращенными глазами из дверей большущего сарая, забитого пенькой.
— Тикаем! Ща рванет!
Ну мы и рванули. Задами, а не по улицам, по которым нет-нет, но шлялись разные еще непуганые личности. Вслед нам основательно долбануло, мигнула вспышка, потянуло теплом. Где-то вдали зазвонил колокол на пожарной каланче. Не оглядываясь на дело рук своих, мы поспешали в дом купца, где нас поджидал горячий самовар и отличная белевская пастила.
— Хорошо пошла! — сообщил я Бодрому, не снижая скорости. — Думал, фуфло — ваши бомбы.
— Обижаете, Командор! Бомбы — первый сорт! А вы, можно сказать, первооткрыватель. У воров есть такая профессия — кипер. Это тот, кого нанимают для поджога застрахованного склада. Но взорвать — это что-то новенькое. Как думаете, Мудров нас не сдаст?
— Он наш теперь с потрохами. Но на всякий случай я Изе и Осе поручил за ним последить.
Дормидонт не подвел. Пока мы чаевничали в его гостиной, он как оглашенный носился по городу и созывал купечество на тайную сходку «Союза меча и орала». Нет-нет, но мне то и дело приходила в голову эта аналогия. Но хотелось все сделать внушительнее, театральнее и основательнее. 500 рублей, собранные великим комбинатором, меня не устраивали. Тем более, в моем распоряжении не «мощный старик» прекрасного роста, а вполне себе цветущий Бодрый, которому так хотелось сунуть в руки что-нибудь вроде революционного маузера.
— Эх, мне бы костюмчик матроса и пулемётную ленту через плечо, — сокрушался я из-за недостатка реквизита.
— Зачем? — пучил глаза Беленцов.
— Тебе не понять. Молодой еще. Подрастешь — увидишь. Если полиция не поймает.
— Типун вам на язык.
Я проигнорировал восклицание нервничавшего Сашки и оглядел его с ног до головы.
— Надо тебе красный бант, что ли, пришпилить на грудь. И мне. Хорошо, что я догадался хоть это с собой захватить.
Чеканным шагом, выпятив подбородки и придав глазам стальной блеск, мы плечом к плечу промаршировали в гостиную. Народу собралось не меньше трех десятков. Слухи о взрыве, о том, что это лишь первая ласточка, что помощник исправника исчез как не бывало, что вся страна, а с ней и Белев заодно, вот-вот сорвется в штопор, изрядно наэлектризовали городскую атмосферу. Мудров умудрился добавить свои пять копеек в нарастающую панику и колоссально нас отрекламил, выставив полнейшими отморозками. Когда мы появились в тесно набитой зале, из которой пришлось убрать всю мебель, чтобы все поместились, нас встретили встревоженные, испуганные и возбужденные лица.
— Жги, Бодрый! — напутствовал я товарища, а сам принялся зыркать на всех из-под нахмуренных бровей и демонстративно мацать рукоять своего ножа, который специально вывесил на поясе на всеобщее обозрение.
— Пока революционный народ собирается с силами… Сознательность масс… Вихри враждебные… Россия вас не забудет… Последнее усилие, и ненавистный трон рухнет, подгребая под собой… — заливался соловьем Беленцов.
Я не прислушивался к тому, что он пытался намитинговать. Поймал момент, когда оратор начал выдыхаться, и рявкнул на всю залу:
— Вопросы?
Вопросы были. Да еще какие. Из разных углов понеслось:
— Вы только с пенькой склады взрываете?
— Когда ожидается созыв Государственной Думы?
— Почем сейчас похоронить конкурента?
— Революция не нуждается в мануфактурном товаре по сходной цене?
— Что вы хотите сделать с полицией? Вовсе упразднить? Заменить ее на милицию?
— Кто может гарантировать, что городские цеха продолжат работу и не присоединятся к всеобщей стачке?
— По сколько нам сбрасываться, господа революционеры?
В этом бедламе пришлось повертеться. Насколько я понял из просмотренных фильмов о революции, главное в деле общения с массами — это обещать всем золотые горы. Имидж — наше все! Только так можно получить мешок червонцев за уши от дохлого осла.
— Так все-таки, господа-бомбисты, вы будете собирать взносы или как?
Вот и настал момент истины. Сейчас или никогда!
— Вы принимаете нас за дешевых вымогателей? — передернул я плечами, как боксер перед схваткой, и презрительно оглядел достававших бумажники купцов. — Взносы? О чем вы? Здесь собрались лучшие люди города. Но за стенами этого дома остались сотни торговцев Белева. Они, как и вы, только и мечтают, как поддержать своим трудовым червонцем святое дело освобождения народа. Предлагаете нам ходить от двери к двери с протянутой рукой? Нет, так дело не пойдет. Назначьте место, где мы встретимся завтра. Желательно что-то публичное. И там, в присутствии выборных людей, нам торжественно вручат собранную сумму. Со всех, а не только от вас.
— И много ли собирать? — раздался из толпы заполошный возглас.
— Для такого города, как Белев, думаю, тысяч пятьдесят станет достойным вкладом в поддержку Великой Русской революции.
— Ох! — разом вырвалось из нескольких глоток.
— Вы с ума сошли, Командор? — зашептал мне на ухо Беленцов.
[1] Иван с Волги — хулиган, держащий себя гордо и разыгрывающий роль много испытавшего. Нарезать винта от борзого — сбежать от агентов сыскной полиции.
Глава 9Первый экс комом? Часть 2
— Вы с ума сошли, Командор? Как можно было отказаться от живых денег? — продолжал неистовствовать Бодрый, когда все участники тайной вечери разошлись. — 50 косых! Да кто их нам даст⁈
— Не дрейфь, салага, и учись, пока я жив. Если бы мы сегодня взяли деньги, нас бы из города не выпустили. Сочли бы мелкими жуликами, с которыми должно поступать как с конокрадами. Натравили бы на нас орду своих приказчиков, и никакая бомба — у нас, кстати, одна осталась — нам бы не помогла. Отобрали бы все до копейки и кости переломали в труху. Оно нам надо?
— Но пятьдесят тысяч!
— Проси больше, дадут больше — все просто. Впрочем, торговаться я не намерен. Ложись-ка ты спать, паникер. Утро вечера мудренее.
Не скажу за мудрость, но утро точно выдалось сытным. Отлично выспавшись на купеческих перинах, я не менее отлично позавтракал. Простая кухня, экологически чистая молочка, сметана, в которой ложка стоит — лепота! И никто не беспокоит. Полиция словно повымерла. Я слегка побаивался, что какой-нибудь ретивый служака решится нас побеспокоить. Но все было тихо, как доложили мне позевывающие Изя и Ося. Никакая исполненная служебного рвения особь в мундире не подкрадывалась задами к дому Мудрова, чтобы нас сцапать. Отсутствие офицеров самым фатальным образом сказалось на боеготовности оставшейся в городе стражи порядка.
Поручив парням новое дело, я приготовился ждать. Беленцов мне активно мешал. Нарезал вокруг меня круги. Но стоило ему раскрыть рот, чтобы выдать очередную нелепость, как он видел мой крепко сжатый кулак.
Наконец, часы отбили два часа пополудни.
— Пора!
Я встал и потянулся. Проверил, чтобы ничто не помешало быстро выхватить браунинг и горлорез. Нам предстояло посетить городской сад. В конце его красивой главной аллеи стоял одноэтажный белый домик, где была назначена встреча с делегатами от купеческого сообщества Белева. Если полиция и решится действовать, то только там — среди дубов и кленов с облетевшей листвой.