Это предположение полностью подтвердил Пузан, когда мы навестили его в трущобах. Его берлога была завалена разного рода дорогой «рухлядью», а сам главвор был взвинчен до крайности. Весь на кураже, как я недавно, он заразился всеобщим душевным подъемом. «Свобода» открыла ему невиданные перспективы. Глаза горели, руки подрагивали, энергия била через край. Гигантская, как нам казалось, сумма денег, его доля, которую мы вывалили на стол, впечатлила, но не поразила. Куда более его занимали будущие барыши. Даже обидно стало, если честно.
— Где Мокрый?
— В кругосветку пошел, — усмехнулся я в ответ.
— Ты чо⁈ Пописал моего человека⁈
— Успокойся, Пузан. Все норм с твоей шавкой. Скоро доплывет до златоглавой. Где мой второй паспорт?
Человек-мышь смешался.
— Тут такое дело… Задерживается твоя ксива. Сам понимаешь, дороги долго не работали. Не кипишуй. Усе буде!
— Хорошо. Связь — через Осю и Изю.
— Съезжаешь от нас? А еще поработать? Дел выше крыши. Только успевай поворачиваться.
— Договор был на одну работенку. Я свой уговор выполнил. Ты пока нет.
— Не дави мне на гланды, — ощерился Пузан. — Сказал же: все будет. Что, решил соскочить?
— Мне и соскакивать не нужно. Говорил же тебе: я не вор.
— Грех воровать, да нельзя миновать!
— Можно, Пузан, можно, — не очень уверенно ответил я.
Почему «не очень»? Да потому, что, хоть я нынче при деньгах, но не то чтобы «Ах!». Непонятно, во что обойдется мне загранпаспорт, но пару-тройку тысяч, уверен, придется выложить. На что-то нужно еще прожить до отъезда. И билеты на пароход бесплатно не раздают. А еще поинтересовался в банке насчет курса. Условно доллар котировался к рублю один к двум. И рубль ожидаемо падал. Парижский перевод в 100 рублей на Россию стоил теперь 262 франка против 266, а берлинский — 213 марок вместо 216. Точной цифры по американской валюте клерк мне не сообщил из-за разницы во времени, но тенденция понятна. Заявиться в Нью-Йорк с пятеркой «косых» баксов на кармане — тухловатая стартовая площадка.
Но и торопиться не стоит. Нужно передохнуть, найти себе приличную квартирку, прибарахлиться для солидности и осмотреться. Идея с налетом на московский банк и правда сырая и требует тщательной проработки. И надежной команды. Пузан вышел у меня из доверия из-за своего подсыла.
Распрощавшись с главвором, отправился на Пречистенку. И долг, в конце концов, нужно Плехову отдать, и хотелось в тех краях подыскать себе берлогу. Уж больно мне глянулся райончик. Тишина, спокойствие, домики, как на подбор, уютные и приятные этакой патриархальной московской простотой. И с водопроводом и канализацией, а не с выгребными ямами во дворах. Прихватил с собой Изю, чтобы не терять связь. Осю отпустил к тётке, строго еще раз наказав не разбрасываться деньгами и помалкивать.
Воспользоваться помощью четы Плеховых в подборе жилья оказалась идеей на сто миллионов. Главной скрипкой, моим ангелом-хранителем, выступила Антонина Никитична. Выросшая в арбатских переулочках, она знала здесь всех и вся. И тут же предложила наиболее подходящий вариант неподалеку от собственного дома. В Мансуровском переулке.
— Васенька! Ты не представляешь, как тебе повезло. Гмм… Ну, если только ты не суеверен… Как бы тебе объяснить потактичнее. Есть у меня старая знакомая, моя бывшая учительница Марья Ильинична. Всю жизнь проработала в женском училище на Зубовской. И — ты не поверишь — без ума от молодых мужчин. «Надоели мне за годы работы сопливые гимназистки хуже горькой редьки», — так она любит говаривать.
— Так в чем заковыка, не пойму? — напрягся я, живенько так представив, как морщинистая старуха домогается молодого комиссарского, то есть моего, тела.
— Домик у нее замечательный. И разделен на две половины. В большей она живет со своей собачкой. А меньшую — на два уличных окна — сдает внаем приличным холостякам.
— Да что ты ему голову морочишь и ходишь кругами! — вмешался Антонин Сергеевич, уже получивший от меня должок (брать не хотел, пришлось уговаривать). — Прямо скажи, как есть: ее бывший квартирант — самоубийца!
— Ой! — покраснела м-м Плехова. — Ну нельзя же так — прямо в лоб!
— Так в чем проблема-то? — искренне удивился я. — Полы от крови не отмыли?
— Как? — хором воскликнули Плеховы. — Тебя совершенно не волнует жить в доме повесившегося?
— Не-а! — по-простецки ответил.
Эка невидаль! Знали бы дорогие мои супруги, чего я на войне навидался и сколько раз доводилось спать в окружении мертвецов. А «порченая» квартира? Да плюнуть и растереть!
— Тогда немедленно идем к ней, к моей любимой учительнице! — Антонина Никитична, как всегда, была скорой на подъем. — Лишь бы ее Мусечка тебя приняла, — я вздёрнул брови, и она пояснила. — Мусечка — это померанский шпиц, девочка. Очень любит мужчин. Всегда к ним ластится. Но иногда находятся такие, которые вызывают у нее приступ злобы. С подобными типами Марья Ильинична не желает иметь дела. Считает, что ее собачка чувствует плохих людей.
По красной линии Мансуровского переулка, в самом его начале, вытянулись в ниточку крепкие заборы и несколько каменных особнячков и добротных деревянных одноэтажных жилых домом с пятью окнами, выходящими в переулок. За этими заборами прятались от взглядов зевак небольшие дворы, стиснутые дровяными сараями. Нужный мне дом выделялся фигурным ограждением невысокой шатровой крыши. Следующий по переулку дом был попроще. Над ним возвышался брандмауэр доходного дома.
Бывшая классная дама Усачевско-Чернявского женского училища от человеколюбивого общества выглядела потрясающе для своего возраста. Круглощекая бойкая улыбчивая женщина, следившая за своим внешним видом, несмотря на свои 77 лет. Такая классическая сверхзаботливая бабушка, если бы у нее были внуки. Договорился с ней моментально, пройдя на ура боди-контроль у Мусечки. Получил за пятнадцать рублей в месяц три приличные комнаты — спальню, столовую и кабинет. В последнем я тут же решил сделать себе мини-качалку, вспомнив о своей давней страсти к гирям.
Не успел я распрощаться с м-м Плеховой и Изей, который теперь знал, где меня искать, Мария Ильинична принялась меня наставлять:
— Вам нужно, Василий, сменить стиль. Вот вы сказали про гири! Ах, физкультура — это так прекрасно! И соответственно вам нужно что-то спортивное. Что-то более подходящее к вашей кепке и вашим прекрасным ботинкам. Гамаши, например со свободными брюками. И обязательно норфолкский твидовый пиджак с заплатами на локтях.
— А на зиму? — вполне честно, без капли подхалимажа, уточнил я.
— Зимой? — задумалась почтенная дама. — Пальто-поло из верблюжьей шерсти. А под него, быть может, неформальная визитка со скругленными полами спереди?
— Вы так разбираетесь в мужской моде! — польстил я Марье Ильиничне.
— О, да! Мужская мода — моя страсть!
— Забавный выбор для хобби.
— Ах, Василий, когда нет детей и внуков, что еще остается пожилой женщине⁈
Следующее предложение моей хозяйки добило меня окончательно.
— Я бы хотела объяснить вам, Василий, свое отношение к визиту к вам молодых особ.
— А что тут объяснять? И так ясно: баб — ой, простите — женщин в дом не водить.
— Ха-ха-ха! Вовсе и нет! Я же не идиотка, чтобы не соображать, в чем нуждаются мужчины в полном расцвете сил. Если вам приспичит, — хитро прищурилась бывшая училка, — смело приводите. Лишь вульгарных девок с бульваров не нужно. И любовных страстей! Последний мой квартирант на этом и сгорел. Несчастный юноша! Какая трагедия!
Ай да Марья Ильинична! Старушка будь здоров! Чего-чего, а такого я не ожидал. Споемся!
… И мы спелись.
Жизнь в Мансуровском потекла спокойно и со вкусом, в отличие от творившегося в городе и стране. Я наслаждался своим положением в меру своих скромных возможностей. Рвал цветы удовольствий с энтузиазмом неофита. Рестораны, кафешантаны, магазины. Приоделся, отчасти следуя советам моей хозяйки, отчасти руководствуясь своими желаниями. Объелся вкусностями, коих в столице было в избытке. Перепробовал кучу алкоголя, но в меру, без былого загула. Всегда удивлялся поведению попаданцев в прочитанных мною романах. Какой нормальный человек, попав, условно говоря, с корабля на бал, тут же бросится спасать мир? Я куда охотнее отведаю кулебяки с налимьей печенкой, чем побегу защищать грудью русскую монархию или, наоборот, ее свергать.
Для полного комплекта не хватало той самой «приличной особы». Где такие водятся? Кого бы закадрить? Я перепробовал массу вариантов — от поездок на конках до прогулок в окрестностях женских институтов. Все без толку. Пробовал читать разного рода двусмысленные объявления в газетах. Опять — мимо. «19-летняя образованная барышня ищет мужа-миллионера» — это ещё цветочки. А вот такие ягодки, вроде «Дочь ада. Женщина с чертовским характером и стальными глазами ищет здорового черта», — ну ее нафиг.
Я отбросил в сторону газету и схватился за голову. Местный вариант соцсетей меня не устраивал категорически. Что делать? Без бабы меня ждет, как уверяла моя хозяйка, страшная английская болезнь под названием сплин. Тоска, если по-русски.
— Василий! — постучала в мою половину Марья Ильинична. — К вам ваш юный друг Изяслав. Чем-то очень встревожен.
Изяславом почтенная дама учтиво называла Изю, который и сам не знал своего полного имени. То ли Исаак, то ли Израиль. Интеллигенция скрывала презрительное отношение к «жидам», вот Марья Ильинична и упражнялась.
Изя действительно был встревожен. Да что там говорить — был в полном раздрае. Всклоченный, задыхающийся, красный как рак из кастрюли с кипятком.
— Полиция? — с тревогой спросил я.
— Осю шулера раздевают!
Тьфу-ты! Ни секунды не сомневался, что все закончится чем-то похожим.
Бросился собираться. Ножны с Боуи на пояс, браунинг, доставшийся от Бодрого на халяву, в карман. Накинул бекешу. На голову «кубанку» без отделки верха галуном.
— Погнали!
К моему удивлению, пролетка по набережной доставила нас почти на Красную площадь.