Резким движением, под женский вскрик, снес горлышко. Забила струя. Я осторожно поставил бутылку на центр последнего яруса. Шампанское принялось стекать вниз. Бокалы начали наполняться. Пошла вторая бутылка. Дамы, включая Анну, зааплодировали.
— Ростислав! — окликнул Робкого. — Не зевай, меняй бутылки.
Мудров-младший, не обращая внимания на промокающие рукава, поменял бутылки, сумев не опрокинуть пирамиду. И так по очереди все «снаряды», все шесть бутылок. Бокалы были почти полны. Стол залит лужей из шампанского. Но никого это не смущало. Савраски прыгали вокруг меня и радостно вопили. На нас оглядывались. Какой-то разгулявшийся ухарь подлетел и принялся меня дергать.
— Нам! Нам так сделайте! Любые деньги плачу!
— Видишь бассейн в центре зала? Сейчас я тебя в осетра превращу.
Приставака покосился на мой нож, отпрянул и исчез. Наверное, не глянулась ему идея освежающих ванн. Слабак! Снова кто-то полез. Даже нагло схватил за рукав. Я дернул плечом, освобождая руку. Оглянулся. За спиной стоял Бодрый. Приподнялся на цыпочки и зашептал мне в ухо:
— Командор! Нужно выйти на пару секундочек. С вами хочет познакомиться один человек.
— Кто там еще? — огрызнулся я.
— Пожалуйста, — взмолился Сашка. — Много времени не займет.
— Отойду на пять минут, — громко объявил я честной компании и посмотрел на Анну. — Носик припудрить нужно.
Все засмеялись. Им было не до меня, как и Анне. Расхватывали наполненные бокалы и подсчитывали, сколько же их потребуется на четырёхъярусную пирамиду. Вот же неучи! Нетрудно же подсчитать! Просто прибавить ряд пять на пять, то есть 25 бокалов.
— Пошли! — кивнул я Беленцову.
Мы покинули зал. Рядом с уборной комнатой в небольшом алькове, прикрытым бархатной портьерой, скрывался какой-то господин. При нашем появлении он вышел из-за шторы.
— Это товарищ Володя, — представил его Бодрый. — Я вам о нем говорил.
Взглянул прямо в лицо рослому молодому человеку с ямочками на щеках. Серьезный товарищ у Беленцова. Они одногодки, но этот явно из молодых да ранних. На меня смотрели, не мигая, холодно-безразличные глаза человека, привыкшего убивать. Насмотрелся на подобный типаж. Спутать невозможно. Что ему от меня нужно?
— Давайте сразу на чистоту, — начал незнакомый мне Володя с обескураживающей прямотой. — Я знаю, кто вы, каким талантами обладаете, на что способны, как далеко готовы зайти. Я же руководитель боевой дружины эсеров-максималистов. Сейчас скрываюсь. Да, мы проиграли в декабре. Но ничего не закончилось. Мне удалось сохранить и костяк дружины, и оружие, и явки. Борьба будет продолжаться. Но для нее нужны деньги. Много денег. Гораздо больше, чем вам удалось добыть в октябре.
Нехилое место выбрал подпольщик, чтобы прятаться от полиции. Как говорится, ни в чем себе не отказывайте.
Товарищ Володя догадался о ходе моих мыслей.
— Сегодня такой день, что именно здесь я чувствую себя в безопасности. Шпики сюда не сунутся. Но все же обстоятельно поговорить нам не получится. Слишком шумно и людно. Ни к чему, чтобы посторонние видели нас вместе. Вы согласны встретиться со мной в более спокойной обстановке?
— Зачем?
— Неужели не догадались?
— Допускаю несколько вариантов.
— Я хочу взять банк.
Он сказал это так спокойно и уверенно, что не могло появиться и тени сомнения: его решение твердо, отступать он не намерен.
— Я не революционер. И, тем более, не террорист.
— Знаю, — кивнул Володя. — Я и в мыслях не держал призывать вас к борьбе во имя идеалов. 25 процентов. Такой будет ваша доля.
— Удивительно. Несколько дней назад я как раз думал о подобной возможности. У меня есть своя маленькая группа. 30 процентов. Или 25 плюс загранпаспорта для троих людей.
— Это можно устроить, — задумчиво кивнул подпольщик. — Нужно снова встретиться и все обговорить. Я рад, что в вас не ошибся.
Мы обменялись рукопожатием. В этом простом жесте заключалось немало смыслов. Встретились два хищника, спрятавшие на короткий миг гастрономический интерес к роду человеческому. Оба признали силу друг друга. И опасность, которую каждый из нас нес для собеседника. И Володя не чета Бодрому. И я не лыком шит и не мальчик на побегушках.
— Где и когда? — спросил лаконично.
— Давайте в Татьянин день. Приходите ровно в шесть в ресторан «Эрмитаж». К вам подойдут.
— Хорошо.
— Прощайте!
Володя быстро удалился. Я же решил воспользоваться возможностью посетить уборную комнату.
Посетил. Вышел.
Беленцов ждал, с тревогой ожидая моего заключения.
— У тебя сигары, случайно, не завалялось?
— Сейчас организую, — тут же откликнулся Сашка и убежал.
Когда вернулся с дымящейся сигарой, я уже сидел в удобном кресле под пышной пальмой. Забрал сигару. Окутываясь клубами ароматного дыма, принялся размышлять. Сам не заметил, как машинально начал стряхивать пепел в кадку с деревом.
Бодрый с вопросами не лез. Терпел. Или караулил, страховал своего Володю? Кто знает, что у этих революционеров в голове?
— Командор! Время! — вдруг напомнил о себе Беленцов. — С минуты на минуту оркестр начнет отбивать полночь.
Мы вернулись к компании.
— Где вы ходите⁈ — встретил нас вопросом Робкий, совсем не робко строя глазки Анне. — Чуть Новый год не прописали!
… В третьем часу ушли из ресторана, рассчитавшись с официантом и раскланявшись с окосевшей от шампусика компанией. И притомился от грохота, по ошибке названного музыкой, и слушать пьяное бахвальство мажорчиков не было больше сил. Да и голова была намертво занята далекими от праздника мыслями.
— Давай снимем номер в гостинице, — неожиданно предложила Анна, уже наряженная в шубку.
— Ань, нам ехать до дома пятнадцать минут.
Снова сморщенный лобик.
Вышли на мороз.
— Посади меня в сани. Я домой, — решительно заявила эта динамистка.
— Ну, чего ты? Хорошо же посидели. Обиделась?
— Нет, я устала. Домой хочу.
— А вещи твои?
— Потом заберу.
Я пожал плечами. Посадил ее в сани к пожилому кучеру, похожему на доброго дедушку Мороза.
Умчалась.
Наверное, я был не прав. Наверное, девушке хотелось романтического продолжения ночи. И заодно очередного доказательства с моей стороны, что мне для нее ничего не жалко. Девушки — они такие девушки во все времена. То им апельсин, то персик, то яблоко из Райского сада. Или звезду с неба, или норковую шубку. Чуть что не так — топ ножкой: «я домой».
Скатертью дорога!
Стыдно мне? Да ни капельки. Во-первых, на меня где сядешь, там и слезешь. Во-вторых, от нашей ночи я не ждал ничего особого. Успели днем поразвлечься, когда англичанка прибыла ко мне, чтобы подготовиться к выходу в свет. Почему-то она категорически не желала открыть мне свой домашний адрес. Ну и, в-третьих, чувствовал, что наш роман доживает последние дни. Так зачем лишние траты?
Вот такая я продуманная сволочь. Можете закидать меня тухлыми помидорами.
«Когда встречаешь человека, которого готов пустить себе в душу, наделяешь его кредитом доверия, — размышлял я под неторопливую трусцу лошадки, везшей меня домой. — Потом, как с капусты, начинаешь срывать листья одно за другим, обнажая истинную суть. И когда доберешься до кочерыжки, внезапно окажется, что нарисованный тобой светлый облик весьма далек от реальности. В случае с девушками никакая страсть тебе не поможет. А иначе как в том анекдоте: где в этой мегере скрывается та богиня, которую когда-то повстречал?»
Вау! Про «четвертое» я и забыл. Мне еще своих парней с Новым годом поздравлять!
… Я вскипел и грохнул что есть силы по стене.
— Ося! Мать твою! Ты будешь меня слушать или нет⁈
Научил на свою голову. Мои пацанчики резались в морской бой, коротая время, пока уже пожелтевший, а не фиолетовый Изя валялся в кровати. Толк от их сражений, конечно, есть. Буквы хоть выучат и цифры. Ну, это… не знаю… в сетке координат пусть разбирутся. Но кто сказал, что можно игнорить присутствие Биг Босса⁈
— Усе ща будет, Биби! Только дай мне Цусиму закончить.
Придумал себе погремуху на свою голову! Ох, язык мой — враг мой. Звучит, если подумать, как-то обидно. Как портовую шлюху окликнули. А эти гады специально ударение путают.
— «Же» пять! — победоносно воскликнул Изосим.
— Убит! — убито ответил Изя.
— Адмирал Того разгромлен! Биби, я в твоей власти!
— Забудь про Би-Би! — слегка заискивающе попросил я. — Давайте ограничимся просто Боссом.
— Э, чо за дела! Биби звучит гордо.
— Сцукко! Достали! Сказал же: Босс! Точка!
— Ой-ой-ой, какие мы нежные! — отозвался с кровати поверженный «самурай» Изя.
— Пойди себе харакири сделай, флотоводец недоделанный. Когда гипс снимешь.
Странно. Исчезновение Анны из моей жизни вместе с ее шмотьем и уроками английского, случившееся через два дня после Нового года, подняло наши отношения на новую, доверительную высоту. С шуточками-прибауточками и взаимным подкалыванием. Вроде как последний барьер проломили. А английский? Марья Ильинична признала, что огрехи моего урюпинского произношения исчезли без следа, и можно работать дальше с «сырым» материалом, получившим нужную «просушку».
— Босс, я весь внимание! — наконец-то у Оси проснулась дремавшая с прошлого года совесть.
— Короч, что вы знаете про сегодняшний день, про День студентов?
— А что про него нужно знать? Нажрутся студенты в хламину и начнут безобразить. Если палку не сильно будут перегибать, то их даже полиция не тронет. А попробуешь залезть в их компанию, городовой тебя за шкирку…
— А «Эрмитаж»?
— Так они у Оливье собираются уже много-много лет. Говорят, к их появлению посуду меняют на глиняную. Чтоб не жалко было, когда всю перебьют. Сам-то я там не был. Говорю же, городовой бдит.
— А что со входом в ресторан? Только синие шинели?
— Сперва да, но попозже, когда все перепьются, всем становится на все наплевать. Шляются туда разные… в рубахах с петухами.