Ёксель-моксель! Опять двадцать пять! Сколько же можно! Неужели товарищи-революционеры решили: попала белка Вася в колесо — пищи, но беги? Не, пацаны, я пас. С вами мне не по пути. Максималисты — это значит, беспредельщики? Я не ошибся? Какой выбор? Остается одно: проскочить между огненными струями революционного помешательства и ярости карательного аппарата самодержавия, который, я уверен, медленно, но верно будет ко мне подбираться.
[1] Свайка — мужской половой орган. Подержаться за свайку — заняться онанизмом. Догадаться несложно, в каком значении здесь использовано это выражение.
[2] Шмара, маруха — так называли любовниц блатных. «Шмара» — это жаргон московских тюрем.
[3] Подлинное газетное сообщение.
Глава 18Пошел вон!
Санкт-Петербург встретил нас серой хмарью и броневиком на площади перед Николаевским вокзалом.
«Что за чудо-юдо?» — удивился я, разглядывая этот странный гибрид «Гелендвагена», скрещенного с поделкой кустаря-одиночки, решившего поразить мир стимпанковским чудовищем. — Только мужика в кепке не хватает на башне для полноты картины. Ох уж, эти питерские понты!'.
— Автомитральеза от хранцуза, — объяснил нам словоохотливый, болезненного вида извозчик, обещавший доставить нас в лучшую в городе гостиницу для холостяков среднего достатка.
Во всяком случае такую вводную от меня получил. Сомнений в нашей финансовой состоятельности у него возникнуть не могло. Достаточно было взглянуть на Осю. Ося сверкал широкой золотой улыбкой. В его исполнении фраза «Зуб даю!» имела теперь двоякий смысл. В том числе, как заявление о личной системе срочного платежа. Пришлось нам накануне отправки в Северную Пальмиру раскошелиться в Москве на стоматолога. Все мои уговоры на выбор белого цвета, намеки на цыганский шик Ося отверг как несостоятельные и не соответствующие его системе ценностных координат, выраженной простыми словами: «мечта детства». Пришлось уступить, скрепя сердце, из человеколюбия. Все ж таки главный пострадавший. Не стал по этой причине тыкать ему в нос, что отныне он находка для филеров.
А их нам всерьез стоило опасаться. С документами у нас полный швах. Я так и остался с фальшивым паспортом на имя Василия Девяткина, ибо обещанная ксива от Пузана помахала мне ручкой вместе с отправленным Изей в небытие главвором. У пацанов чуть лучше — выписки из метрической приходской книги. При желании бдительные столичные стражи правопорядка могут их отправить домой пинком под зад. Одна надежда на подполье. Но контакты с ним с неизбежностью возвращали нас к исходной точке — к филерам, которые могли пасти явочные квартиры. «Скажу Осе, чтоб не вздумал девушкам улыбаться и вообще рот раскрывать», — мстительно подумал я.
Ага, размечтался. Ося с Изей за компанию, никуда за пределы Москвы не выезжавшие, челюсти поотваливали и давай извозчика терзать вопросами: а это что, а это, а зачем так, а почему этак? Что за тетка, орущая, будто режут, «селедки голански»? Почему городовые верхом? «Маринка» — это шлюха дорогая? Что за странные типы в белых цилиндрах за катафалком? Горюны? Жуть какая на покойниках деньгу сшибать. Почему корабликов на воде мало?
— Навигацию вот-вот откроют, тогда от лайб на воде не протолкнуться, — уже еле хрипел извозчик, словно попавший в допросную папаши Мюллера.
— Ух-ты! А лайба — это невская рыба?
Ребят все приводило в щенячий восторг. Мне же Петербург не глянулся. Дома кругом красивые, но все какое-то однообразное, в охряных и темно-красных тонах. То ли прямо с порога питерской тоской заразился, то ли не давал расслабиться, держал в напряжении увесистый чемоданчик с деньгами и платежными документами, то ли взял, да резко поумнел и перестал смотреть на окружающий мир, подобно моим парням, ничего не видавшим окромя своего Зарядья.
Поймал себя на том, что смотрю на них как старший брат на младших, заменивший им и мать, и отца. Откуда такая метаморфоза? Я ведь раньше до попаданства, не на войне, а на гражданке, как жил? Мне бы пива кружечку, да и в койку дурочку. А ныне? Взвалил на себя ответственность ни с того, ни с сего. Чуть ли ни в Доцента превратился: «редиска — нехороший человек», «вот вам английский словарь — выучить от сих, до сих»…
«А ведь, правда, Василий Петрович, что-то в тебе изменилось. Мысли разные в голове завелись. А от этих мыслей ведь не только венерические болезни происходят или порыв все и вся ниспровергнуть. Порою нечто дельное возьмет и мелькнет. Постарел, что ль? Как-никак четвертый десяток размочил. Пора и за ум браться. Хуже нет на свете, чем жить дураком».
Я почесал лоб под котелком и напряг извилины. С чего вдруг еще и такая метаморфоза?
«Не иначе, как подействовало общение с культурным слоем. Марья Ильинична, Плеховы и даже почтенный провизор Чекушкин — не последние люди, если разобраться. С такими меня жизнь еще не сводила. Язык опять же изучал, вот мозг дремавший и заработал. А еще газеты… Да-да, газеты! Чем еще время заняться в отсутствие интернета? И ведь хорошо пишут, собаки! Не чета блогерам из моего будущего! Порой так завернут, закрутят — не оторваться!»
Сразу вспомнился фельетончик про купца, очнувшегося после долгого загула. Как он счета из ресторана проверял. Обхохочешься…
— А ну стой! — вдруг заорал, кое-что заметив.
— Тпрууу, — мгновенно среагировал извозчик и втянул голову в плечи. — Барин, только не бейте!
— С ума сошел? Зачем мне тебя бить? Видишь здание банка? Туда заворачивай, на канал.
Роскошное здание на канале украшало вывеска под изящным куполом со скульптурами — «Первое общество взаимного кредита». Как же мне мимо проехать? К «взаимокредитчикам» у меня теперь свое отношение — доверие и признательность, хотя тут и не москвичи обитали. Ко мне питерские коллеги банка с Рыбного переулка отнеслись с не меньшей теплотой, особенно, когда я показал документы о переводах. Жирному клиенту банкиры всегда рады. Сразу тебе и «безопасный ящик» в аренду без взятки служащему, и первый платеж за границу оформили.
Вышел из банка сияющий как новенький золотой червонец. Груз скинул, теперь можно не дергаться из-за оставленных денег в гостиничных номерах. Кто его знает, как тут, в столице, обстоит дело с отельным воровством?
— Погнали в гостиницу! За простой награжу! — обрадовал я кучера.
— Но, пошла! — прохрипел извозчик, еле живой от расспросов московских гостей.
Выбранный им «Отель де Франс» на Большой Морской, куда он нас привез, производил странное впечатление. С одной стороны, центрее места для гостиницы трудно подобрать — арка Генерального Штаба и Дворцовая площадь буквально в нескольких шагах. С другой, облезлый фасад здания с затейливым эркером наглядно свидетельствовал о том, что лучшие дни «Франции» давно миновали. Даже швейцар в расшитой золотым галуном ливрее с пелериной уступал ростом и пышностью растительности на лице своему конкуренту, стоявшему у подъезда ювелирного магазина Болина за два дома до гостиницы. И все же меня не оставляло опасение, что погонят нас отсюда как приблудных щенков. Хоть я и приодел своих парней, но зарядьевское трущобное нутро нет-нет да выпирало.
Швейцар не погнал. Напротив, приветственно взмахнул рукой, приглашая внутрь. Подбежал мальчишка в красной фуражке. Подхватил, с трудом вырвав у Оси, наши чемоданы.
Зашли.
Внутри все блистало золотом, мрамором, бронзой, лепниной и ярким электрическим светом. К номерам вели коридоры из стекла. Буклеты и объявления — исключительно на французском. На этом же языке обратился ко мне отвечающий за прием гостей расторопный малый.
— Говорите по-русски или по-английски, — взывающе ответил я и сделал морду кирпичом.
— Месье иностранец? Рады, рады. Англичане и американцы любят у нас проживать. Ныне у нас остановился корреспондент «Морнинг Пост» мистер Гектор Хью Манро. А полвека назад мы принимали самого чрезвычайного посла Соединенных Штатов достопочтенного Густава Фокса. Отличный ресторан французской кухни. К вашим услугам наши собственные экипажи и посыльные.
Что-то я засомневался, по адресу ли мы попали. На черта извозчик нас сюда притащил? Долю, что ли, получает за подвоз клиентов? Или после моего посещения банка у него изменилось представление о «скромном достатке»?
— Почем номера?
— К вашим услугам чудесные квартиры с бельем, прислугой, отоплением и ламповым электрическим освещением. Если с ванной и телефоном 25, попроще 15 рубликов в сутки. Провоз багажа от вокзала бесплатно.
— Багаж у нас собой.Подешевле ничего нет?
— На троих-с? Можно и по десять с окнами во двор. Отдельные номера по рублю. Но удобно ли вам будет порознь? — приемщик сально улыбнулся, и у меня возникло резкое желание стереть эту многозначительную лыбу с его лица. На что он намекает? За кого принял меня и моих парней? Уж не за голубых ли голубков? — Рекомендую-с с видом на набережную Мойки. Роскошно! Манифик!
— Давай с видом за 15! — решился я на отчаянный шаг в расчете на то, что вопрос с паспортами можно будет отложить. Не будут служители отеля допекать только прибывших постояльцев, да еще и выбравших один из самых дорогих номеров.
Так и вышло.
— Коридорный вас проводит, господа. Паспорта попозже у вас заберем, чтобы приставу показать.
Интерьер именно квартиры, а не номера с целой анфиладой из пяти комнат оставил меня равнодушным. Наверное, он отвечал современным представлениям о «дорого-богато» — картины на стенах, вазы на напольных резных подставках, лампы в виде бронзовых статуэток женщин в струящихся одеждах, несущих в руках свет под тканевыми абажурами, расписной рукомойник, встроенный в деревянный футляр, гнутая мебель, постельное белье в кружавчиках. Не впечатлило, евроремонт круче. Зато парни рты пораскрывали.
— Ося, пасть захлопни! Ослепнуть можно. Шмотки побросали — и айда на прогулку. У меня дело неотложное. Прикроете.
— Маузеры брать? — кровожадно поинтересовался Изя.
Пистолеты у нас были глубоко заныканы в вещах. Вот пусть пока там и остаются. В городе введено положение об усиленной и чрезвычайной охране. Не хватало еще вляпаться на ровном месте.