– Аккуратнее, – предупредил Суин.
Судя по всему, мой приятель здесь бывал, и не раз. Слишком уверенно работал. Суин на что-то нажал, и толстая железная плита с резким визгом отъехала в сторону. Края двери оказались подозрительно острыми.
– Включаем фонарики, – велел мой проводник.
Вообще заброшенная подземка представляла собой мрачное и унылое место. Практически все станции были темны и безжизненны. Годами здесь не появлялся ни один пассажир, зато поселились разные криминальные элементы. Тут обитали банды «Язычники» и «Крысы». Временами сюда забредали разные любители приключений и острых ощущений. Кремниевые плиты на полу покрывали пыль и мелкий мусор, воздух пах какой-то химией и разложившейся органикой.
Мы проникали всё дальше в тоннель. При каждом шаге слышалось глухое эхо, а свет от наших фонарей бросал дрожащие тени на стены и вызывал скверные мысли. Появились следы недавнего присутствия: кровавые пятна на полу, разбросанные повсюду предметы и обрывки чьей-то одежды. Лицо Суина выражало решимость и растущее беспокойство.
Только сейчас я наконец осознал, что наши жизни оказались в серьёзной опасности, но мы уже не могли остановиться. Надо довести дело до конца.
– Стоять на месте! – послышался низкий рокочущий голос из темноты. – Не двигаться и не поворачиваться! Ты доставил, что мы просили?
Мы остановились.
– Так вот же, – ответил Суин и толкнул меня в спину. От неожиданности я чуть не упал.
– Что? – не понял я.
– Только не надо ничего говорить, – тихо прошептал Суин. – Ничему не удивляйся, всё идёт по плану. У нас хороший план.
В голове сразу застучала старая песня моего детства: «Вся грязь превратилась в голый лёд, и всё идёт по плану, всё идёт по плану». А ещё вспомнился дурацкий анекдот: «Хорощий у вас план, товарищ Жюков».
Глава 13. Помещение
Помещение, в котором меня заперли, представляло собой кубическое пространство шириной чуть больше моего роста. Света не было. Тут вообще ничего не было. Пол, стены и потолок здесь покрывали грубые неровности, будто кто-то намертво приварил к поверхности острый щебень. Ничего больше. Отсутствовали всякие ориентиры. Здесь невозможно ни лежать, ни сидеть: края камней больно впиваются в тело.
Многие полагают, что одна из самых тяжёлых пыток – отсутствие сна. Человек может не спать несколько суток, а потом начинаются необратимые изменения в мозгу. Но есть и более страшное испытание. Значительно стремительнее по времени. Полная темнота и абсолютная тишина. Откуда-то я знал, где-то прочитал, что в полной тишине человек может спокойно выдержать не более часа. Разумеется, это не относится к глухим от рождения, а также к тем, чей слух снизился в течение жизни. Речь о хорошо слышащих. Я, например, на слух никогда не жаловался. Подобную звукоизоляцию можно создать лишь искусственным путём, в частности, в таком помещении, как здесь.
Постепенно начали ощущаться звуки, которые в нормальной жизни не замечались. Какое-то шипение, звон, гул, шум морского прибоя. Я стал слышать, как стучит сердце, как шумит кровь в голове, как двигаются лёгкие и как бурчит в животе. Я тут был единственным источником звука. Спустя какое-то время у меня появились галлюцинации.
Ноги устали от постоянного стояния. Всё тело ныло. В голове звучали мои собственные мысли, отдельные слова, оклики, голоса в виде обрывков монологов или диалогов, будто незнакомые люди что-то говорят вдали. Вроде бы в мозгу существует физиологический барьер, который в нормальном состоянии не даёт воспринимать внутренний голос как голос извне. У тех, кто слышит «голоса», этот барьер повреждён или недостаточно хорошо развит. Вероятно, это можно переформулировать: почему большинство никаких голосов не слышит?
Говорят, моему бывшему патрону, Алексу Крейтону, установили слуховые импланты, позволяющие воспринимать то, что до обычных ушей не доносится. Он слышит переговоры и движения в соседних кабинетах, шаги в коридоре, а из коридора – что делается в кабинетах, мимо которых проходит. Он слышит биение сердца собеседника, его дыхание и определяет, когда тот начинает нервничать. Как вообще патрон с этим живёт, интересно? У меня бы при таких имплантах возникли нездоровая чувствительность, неуместные и преувеличенные реакции на любые звуки, даже на обычные, не предвещающие никакой угрозы.
«Интересно, – думал я, – долго ещё мне тут торчать?»
Наконец я приспособился сидеть на острых камнях, покрывавших пол. В какой-то момент утратилось всякое представление о времени. Казалось, что в этом подземелье я уже целую вечность. Постепенно наползало ощущение безнадёжности. Абсолютная темнота не позволяла совершать никакие поступки. Глубокая тишина мешала нормально думать, и оставалась лишь одна мысль: поскорее от этого избавиться. Краем сознания я всё-таки на что-то надеялся. Что-то должно произойти тем или иным образом, и тогда всё закончится.
О еде я пока не помышлял. Голода почему-то не ощущал, как не ощущает его больной, перенёсший тяжёлую операцию. Зато жутко хотелось пить.
«Вот что мне стоило выпить воды, прежде чем идти вместе с Суином? – думал я. – А Суин – сволочь».
Чтобы занять мозг, я начал вспоминать недавние события и сопутствующие разговоры. Как-то спросил Вик, почему тут ничего не говорят о полётах в космос. В ответ она спросила, что такое космос. После некоторого удивления пришлось объяснять, что это пространство за пределами атмосферы. Вот тут-то и обнаружилось, что девушка, несмотря на вполне себе высшее образование и учёную степень по юриспруденции, ничего не знает об устройстве мира, в котором живёт. Я, конечно, знал о подходе Шерлока Холмса, который тоже забыл о том, что Земля вращается вокруг Солнца. Так литературный герой экономил место в мозгу для сведений, более полезных в его работе. Вик, судя по всему, шла тем же путём. Довольно скоро выяснилось, что почти все в этом мире, с кем я разговаривал, о космосе не имеют никакого представления. А искин на мой прямой вопрос сразу же заткнулся. Выдал ответное сообщение, что запрашиваемая информация не имеет смысла.
Вообще как невежество, так и знания жителей Города потрясали. Из тех, с кем довелось здесь говорить, никто ничего не слышал об астрономии, физике, геологии. Зато все были специалистами-профессионалами, каждый в своей области. Та же Вик. Она прекрасно разбиралась в тонкостях и хитростях местного законодательства, отлично знала все законы, помнила все судебные прецеденты и ключевые процессы. Она могла по памяти перечислить все группировки Города, как крупные, так и самые мелкие. От больших бандитских формирований до мелких молодёжных компаний, не имеющих своего именования, а нарекаемых по имени вожака. Она прекрасно разбиралась в прикладной биологии, медицине и физиологии, но ничего не слышала о квантовой механике и ядерной физике. Вообще Вик, как я уже говорил, не имела никаких знаний об устройстве мира над головой и строении Земли под ногами. Всё то, что знало большинство людей там, в моём прежнем мире.
А ведь там у меня всё было удачно. Жил обычной, спокойной жизнью, имел не самую плохую работу, которая берегла от скуки целых двенадцать часов в сутки. Родители погибли, друзей растерял. Да и не было никогда этих друзей, если честно. Ах, да, ещё одна вишенка на этом красивом тортике: ещё четыре года предстояло выплачивать за отделку квартиры. Но я бы справился, ведь я уже целый год за неё платил. Я привык к этой стабильности, но вдруг произошло ужасное. Любимая стабильность рухнула, мир остался там, а меня перенесли в мир киберпанка.
От нечего делать я принялся вспоминать прошлое, говорить вслух сам с собой, задавать себе разные вопросы, отвечать на них. По памяти читал стихи, какие-то лекции, разговаривал с вымышленными собеседниками. Я болтал обо всём, о чём думал. Абсолютно всё. Быстро и несвязно. Собственные мысли и переживания стали восприниматься как навязчивые, будто бы приходящие извне.
Наверное, так и сходят с ума.
А потом наступила апатия. В моём прежнем мире апатией называли психическое состояние, при котором ничего не хочется, ничто не интересно, скучно, надоело жить. Когда всё вокруг пресно и кажется нудным. Безнадёжное отсутствие активности, полное эмоциональное бездействие, отрешённость без цели и будущего.
Не знаю, сколько времени так прошло. Много.
Дверь шумно отъехала в сторону. Это показалось мне грохотом.
– Вылезай!
Снаружи стоял Суин. Он светил фонариком в пол, поэтому свет казался не таким ярким.
– Только без резких движений! – сразу же предупредил мой коллега.
– Сука! – единственное, что мог произнести я.
– Извини, старик, так получилось, – начал оправдываться Суин. – Пришлось немного подыграть. Только без обид. Они потребовали тебя в качестве обменной фигуры.
– Почему именно меня? А не тебя, например? – недовольно спросил я, всё-таки жмурясь – отвык от света. Если бы Суин не приволок меня на эту операцию, ничего не случилось бы. – Или не шефа, или ещё кого из начальства, а меня? Вроде как я тут – мелкая сошка.
– Почему-то они считают иначе и придают тебе большое значение.
– Надо же. А сколько я там проторчал? – не понял я. Внутренний экран по-прежнему не работал.
– Недолго, два часа с минутами. Тебя последнего освободили.
– Вот спасибо! А полицейский где? Начальник Вик? Ты говорил, что он тоже вроде как похищен.
– Сейчас отдыхает в медицинском учреждении, – с каким-то неприятным удовольствием пояснил Суин.
– Маслину словил?
– Нет, если бы. Бедняга спятил. С ума сошёл. Оказывается, у него была застарелая клаустрофобия, вот он и не выдержал. Он скрывал свою проблему и не лечился. Сканирование определило органические повреждения головного мозга. В настоящий момент мужиком плотно занимаются врачи. Он должен находиться под непосредственным наблюдением врача-психиатра и невролога, ведь такие повреждения часто сочетаются с бредом, галлюцинациями, снижением мотивации, ну и так далее. Прогноз пока не вполне ясен, но специалисты обнадёживают осторожным оптимизмом. Говорят, характер наверняка изменится, когда и если мужик выздоровеет. Ну и, скорее всего, о полицейской карьере ему придётся забыть.