– Отлично. Тогда давайте начнём. Помните, что изменение требует времени и усилий, но вместе мы справимся. Для начала расскажите о своём первом сексуальном опыте.
Когда мне надоела вся эта словесная эквилибристика, я повернулся к Суину и спросил:
– Это что, сеанс психотерапии или психоанализа?
– Не знаю, что ты имеешь в виду, но этот парень сейчас узнает все её слабые места, а потом его результаты используют при жёстком допросе.
– Но это же подло! – не выдержал я.
– Что подло? – каким-то особым голосом повторил Суин. – Думаешь, она такая милашка и лапушка? Эта симпатичная девочка лично, своими ручками перерезала горло другим девушкам. Ещё более милым и симпатичным. Только они ни в чём не были виноваты, просто знали слишком много. Её подруга, кстати, ничем не лучше. Знаешь, как они обе развлекались? Например, так. Привязывали пленных девушек на косом кресте, к ногам прикрепляли провода, а во влагалище или в задний проход им запихивали электроды и пускали ток от энергосети. Это только один из многих их приёмов. Самый простой.
– Зачем? – удивился я. У меня с детства хорошее воображение.
– Чтобы пленники рассказали всё, что знают, – пожал плечами мой приятель. – Когда тебя в интимные места бьют электричеством, расскажешь всё что угодно. Некоторые после такого оказывались парализованы ниже пояса. Этот парень уже поработал со второй подругой, и сейчас та в жёсткой допросной. Хочешь взглянуть?
– На её подругу?
– А на кого ещё?
– Нет, не хочу.
– А придётся. Приказ шефа.
В это время мы уже вышли из полутёмной комнаты, опять прошли по коридору и очутились в другом помещении с большим старомодным экраном на стене.
– Там установлены только камеры, а всё, что происходит, транслируется сюда.
– Но почему?
– Не знаю, лучше у самого шефа спроси.
Как я понял, допрос продолжался уже какое-то время. Эта девушка сильно отличалась от той, что я видел в компании психолога. Конечно же, я прекрасно знал, что людей, способных выдержать особые воздействия, не существует. По морально-этическим соображениям не буду описывать методы и детали этого процесса. Не смогу просто. Скажу лишь, что почувствовал себя так, будто меня сначала избили, а потом бросили в навозную яму.
– Это пока начало, – прокомментировал увиденное Суин. – Ей дают почувствовать всё то, что она творила со своими жертвами. Чтобы она не потеряла сознание от болевого шока, не случился инсульт или инфаркт, приняты специальные меры, видишь? Всё записывается, и записи обрабатываются на предмет извлечения важной информации.
– Пошли отсюда. Сам я не выберусь.
– Да, тебе уже хватит. Что-то ты слабоват оказался. Кстати, твоя бывшая покрепче будет. Она всегда досматривала такое до конца.
– Что, Вик? – чисто риторически спросил я. Вик до того, как встретила меня, была девушкой Суина, и этого ни он, ни я забыть не могли.
– Угу. Она самая. Кстати, а почему вы расстались?
– В частности, из-за такой вот её крепости. А что с ними потом будет? – спросил я уже в коридоре.
– Не думаю, что им грозит Цифровая тюрьма, – пожал плечами Суин. – Да это и не нужно. Надо полагать, банально ликвидируют. Скоро они вообще ни на что пригодны не будут.
– А третья? Их три было.
– Третью не уберегли, – искренне сокрушился Суин. – В последний момент покончила с собой. Активировала летальный имплант мгновенного действия.
Остаток дня я упорно пытался работать, стараясь абстрагироваться от увиденного. Только вот ничего толком не сделал, даже не помню, чем занимался. И ещё. Одного так и не понял. С какой такой радости шеф повелел показать мне сцены этих допросов? Впрочем, он начислил мне неплохую премию за успешно проведённую операцию. Наверное, поэтому.
Глава 27. Сам не знаю почему
Сам не знаю почему, но мои главные юношеские мечты о жизни в киберпанковском мире так и не осуществились. Остались мечтами. До сих пор я не обследовал технократический центр Города, не посетил самые злачные места, даже поход к набережной закончился вовсе не так хорошо, как поначалу хотелось. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Мечты редко совпадают с реальностью. Вообще желания если и осуществляются, то в сильно искажённом виде. Поэтому надо быть очень осторожным в желаниях.
А жильё, хоть и супер-пупер наворочено, но по сравнению с той квартиркой, что была у меня на родине, не сильно-то отличалось, если вникнуть. Так, если в Москве я жил в стандартной однушке брежневской панельной многоэтажки, то здесь пространство раза в три меньше. Да, тут всё набито незаметной электроникой и разными скрытыми устройствами. Но, по сути, всё та же унылая реальность, только на новый лад. Соседи хамят друг другу, паркуются на газонах, с балконов летят плевки, использованные презервативы, всякий мусор. Как-то раз на открытом окне, на внешнем подоконнике, обнаружил использованный гигиенический тампон. В лифте грязь, на аварийной лестнице нассано в углу. Однажды поехал на лифте, не успев запустить какого-то соседа, так мне вслед: «Чтоб ты сдох, сука!» Во дворике сидят агрессивные подростки и ходят справлять малую нужду под декоративные деревья. В подъезде тоже грязно, никто не удосуживается вытереть ноги перед входом в дом. Однажды я слышал сверху звуки вечеринки, а потом в ночной тишине кто-то блевал из раскрытого окна. Полиция в подобные мелочи не вникает, ей и так хлопот достаточно, а менеджер дома здесь – искин, ему такие частности неинтересны.
После тренировки в зале я пришёл в эти свои муниципальные апартаменты и занялся самыми нелюбимым, но необходимым делом – приступил к очередной уборке. Можно, конечно, пригласить сотрудников клининговой компании. Только вот от мысли, что в моём доме будут хозяйничать какие-то посторонние, делалось противно. Да и накладно. Поэтому пришлось самому вытирать пыль и пылесосить там, куда не добирался робот-уборщик.
Кажется, я уже писал, что всё здесь объединял рационализм вместе с технологичностью. Внутреннее устройство в минималистичном стиле: простые линии, гладкие поверхности с яркими, насыщенными цветами придавали интерьеру динамику и скрашивали общую унылость помещения. Домашняя автоматизация и полная кибернетизация управления и освещения создавали приятную атмосферу как в светлое, так и в тёмное время суток и, конечно, предоставляли необходимый комфорт.
Используемые в этом мире материалы позволяли рационализировать тепло- и звукоизоляцию и направлять энергию на другие надобности. Одной из особенностей здешних квартир считалось наличие камер, которые мониторили происходящее внутри и снаружи. Они всё записывали и передавали в центр данных. Естественно, это жутко напрягало. Поэтому первое, чем я озаботился, поселившись здесь, – приобрёл систему блокировки. Небольшой гаджет размером с тонкий планшет.
Главным критерием при заселении являлось наличие «киберпаспорта» – социального чипа, который внедрялся в тело человека и содержал все персональные данные. Посредством этого чипа можно не только проходить ту или иную авторизацию, но и контролировать свой бюджет, регулировать количество и качество получаемой информации, оплачивать расходы, связываться с Сетью, общаться с другими людьми и нелюдями и ещё много чего. Подозреваю, что я не освоил и трети имеющихся возможностей.
Вот по поводу этого самого социального чипа возник спор с Улой, которая сегодня собиралась ночевать у меня. Она пришла почти сразу, как только я закончил уборку: задержалась в нашем спортзале. «Ты иди, а мне ещё надо поработать над собой», – сказала она, когда я завершил тренировку. Меня тогда это совсем не насторожило, а зря.
За ужином у нас почему-то возник разговор о свободе выбора и контроле над человеческой личностью.
– Нет никакой общей «нормальности» или натуральной нравственности, – вразумляла меня девушка. – У людей отсутствуют врождённые представления о добре и зле, нет естественной морали и природной модели поведения. Не существует никакого «благородства в крови», никакой «природной доброты». У животных есть, у нас – нет.
– Да?
– Да! Ни в ком из нас генетически не заложено стремление вести себя определённым образом, а не каким-то другим. Ну, конечно, за исключением случаев органического поражения головного мозга. Этот мозг у нас слишком большой и сложный, чтобы в нём сидели какие-то предопределённости. Поэтому и необходим социальный чип, дабы держал своего носителя в рамках дозволенного и строго контролировал опасные эмоции. Говорю это как человек с биологическим образованием.
– Премного благодарен за разъяснения. Буду знать, – усмехнулся я. – Так что теперь?
– Это я хотела спросить, что теперь, – невесело произнесла девушка. – Вообще-то, мне хотелось бы уехать из этого гнусного Города. Вопрос – куда.
– По-моему, здесь тоже неплохо можно устроиться. Главное – иметь постоянный источник дохода, нору, в которой удобно залегать, и средства связи с внешним миром. Завтра же у нас выходной? Давай сходим куда-нибудь.
– Когда мы с тобой куда-нибудь ходим, вечно попадаем в разные переделки, – усмехнулась девушка.
– А мы в приличное место пойдём. Туда и обратно на машине, Карина нас довезёт. От дверей до дверей.
– Тогда в центр. Там открылся новый ресторан молекулярной кухни. Никогда в нём не была. Только там дорого, заранее предупреждаю.
– Ничего. Шеф вдруг выдал мне премию. Предлагаю её прокутить.
– Там ещё всякие шоу бывают.
– А какого рода шоу? – насторожился я. – Дело в том, что в одном из таких заведений видел я какое-то анимированное шоу. На редкость дебильное, на мой взгляд. Так ничего и не понял до сих пор. В чём там смысл? Кстати, водили меня туда сэр Крейтон и мисс Чжуан.
– Там, куда мы пойдём, тебе должно понравиться, – загадочно улыбнулась Ула. – Так что, готов?
– Да. Только переоденусь.
– Ну а я – нет. У меня тут нет шмоток.
– По-моему, ты и так отпадно выглядишь.
Ула и в самом деле выглядела стильно. После душа девушка надела маленькое чёрное трикотажное платье без рукавов, в обтяжку и сильно выше колен. На шее у неё болталась тонкая золотая цепочка с какой-то мелкой сверкающей висюлькой. На ноги она нацепила нечто такое лёгкое и ажурное, что назвать туфлями, а тем более босоножками язык не поворачивался.