Майкл не присоединился к пению и не слушал надгробную речь, которую произнес Норман. Он думал о водоводах, об их детских забавах и играх — в карты и шашки, и, кажется, еще о нардах. Он вспоминал отвратительную пищу военного времени, которую они приносили с собой и с аппетитом съедали, потому что росли и всегда были голодны. Он не позволял себе думать о своем отце — о том, как тот явился и накричал на них, запретив снова туда возвращаться. Его голос, такой громкий и грубый… Вместо этого Майкл стал вспоминать Дафни в черной накидке с золотыми звездочками, оставшимися от рождественских украшений. Вглядываясь в свой стеклянный магический шар, она предсказывала им долгую жизнь. Она была так близко… Майкл почувствовал, что засыпает. Клюет носом — так, кажется, говорят. Еще один из минусов старости.
Ему рассказали, что Морин не вынесла процедуры кремации, да и кто ее в этом винил? Потом все отправились на Йорк-хилл, в Кэрисбрук-хаус. Майкл шел рядом с Льюисом Ньюменом.
— Мы с тобой два старых вдовца, — бодро сказал ему Льюис. — Редкая порода. Точной статистики не помню, но мы, парни, умираем раньше.
Майкл вспомнил, что Льюис был врачом.
— Да, мне часто говорят, что я еще счастливчик.
— Но все зависит от того, как ты на это смотришь. И главное — все-таки не унывать.
— Стараюсь, — согласился Майкл, подумав, что Льюис ему нравится.
Кое-кто из родственников, оставшихся в доме, помог Морин с поминками. Заметив, как много здесь сортов хереса, Майкл расчувствовался. Бедный старина Джордж, подумал он, ему бы это понравилось. На глаза навернулись слезы, но все же он не заплакал, его отвлек Стэнли. Выпуская Спота из прачечной, где пес был заперт на время церемонии, Стэнли хлопнул Майкла по плечу и спросил, что он думает о влюбленных голубках — о Дафни и Алане.
Майкл считал, что сплетни — все-таки удел женщин, хотя, насколько ему было известно, Вивьен никогда этим не занималась.
— Выглядят просто счастливыми.
Решив особо не распространяться на эту скользкую тему, Майкл добавил, что ожидал увидеть на церемонии Розмари.
— Мы ее звали. Наверное, она сейчас вообще никуда не выходит. Сидит дома и переживает. Я считаю, он к ней вернется. Это лишь вопрос времени.
— Сомневаюсь.
Майкл выпил бокал «Манзанильи» и съел фаршированный виноградный лист. Здесь, в доме Джорджа, он вдруг вспомнил о Кларе Мосс. Ему стало казаться, что, находясь в Лоутоне и не навещая Клару, он тем самым подводит Джорджа. Он ведь пообещал ему. Ну хорошо, не пообещал, но хотя бы сказал, что проведает ее. После того как он попытался поговорить с Элиан Бэчелор и предпринял попытку сделать это на французском — довольно неразумную, на что она ему тут же намекнула, — то сразу же понял, что пора уходить.
Льюис Ньюмен попросил подвезти его на такси, а когда Майкл упомянул о Кларе Мосс, Льюис сказал, что им по пути. Путь к Форест-роуд мимо железнодорожной станции означал, что они проедут по краю леса и увидят свою старую школу на Стейплс-роуд.
— Сколько лет прошло с тех пор, как я был здесь в последний раз, — проговорил Льюис. — Мать всегда провожала меня домой. Даже когда я уже вырос. Соседские ребята ходили в школу на Стейплс-роуд и могли брать меня с собой, раз нам по пути, но она на это не соглашалась.
А его никто не встречал и не провожал. Он всегда ходил один с пяти лет. Майкл не произнес этого вслух, потому что могло показаться, что он себя жалеет. А он и в самом деле почувствовал к себе жалость.
— Будем на связи, — произнес Майкл, чтобы что-нибудь сказать, и протянул Льюису свою визитную карточку. Он сам сделал первый шаг. Если бы они были женщинами, подумал Майкл, они бы поцеловались. Пожимать руки в такси неудобно, так что оба просто пробормотали что-то о том, как здорово было увидеться снова.
С улицы дом Клары выглядел не слишком ухоженным. Черная краска на входной двери облупилась, но латунный молоток и почтовый ящик сияли золотом. На стук вышла молодая женщина с пушистой копной сияющих рыжих волос, в джинсах и кофте без рукавов.
— Здравствуйте.
— Я пришел навестить миссис Мосс. Меня зовут Уинвуд. Майкл Уинвуд.
— У нее никогда не бывает посетителей. А она вас знает?
— Знала когда-то, — сказал Майкл и вдруг решительно переступил через порог. Женщина была вынуждена отступить.
— Минутку. Я должна у нее спросить. Она не может далеко ходить.
Минуты тянулись медленно. Майкл устал ждать и прошел за женщиной в комнату. Маленькая старая женщина сидела, пристегнутая в инвалидной коляске. Рыжеволосая девушка, увидев его, пожала плечами и покачала головой, словно хотела сказать: «Как хотите. Я умываю руки». Клара Мосс уставилась на Майкла, и, взглянув в спрятанные среди морщин темные глаза, он понял, что она в своем уме — полностью вменяема, как сказал бы юрист.
— Я вас знаю, — сказала Клара. — С тех пор как я была девушкой, а вы маленьким мальчиком.
Майкл изумился. Это было больше шестидесяти лет назад. Фотографы, да и собственное зеркало, говорили ему, как сильно он изменился. Да и кто бы не изменился за столько лет?
— Ты ведь Майкл? — сказала Клара. — Точно, Майкл!
Он легко мог прослезиться от эмоций, чуть не заплакал, вспоминая Джорджа. Вскоре слезы уже текли у него по щекам.
— Ладно, я пойду, — сказала женщина. — Увидимся в пятницу, Клара. Вы должны мне 12 фунтов 49 центов, но я могу их забрать и в другой раз.
— Спасибо, Саманта. Ты хорошая девчушка, — сказала Клара.
Входная дверь закрылась, и Клара улыбнулась Майклу:
— Ей не нравится, когда ее зовут девчушкой, а я все время забываю. Правильно говорить «девушка».
— Политкорректно. Миссис Мосс, я рад вас видеть. Не хотите выбраться из этого кресла?
— Хотелось бы. Но тогда мне не добраться до кухни или клозета…
Майкл уже давно не слышал, чтобы туалет называли «клозетом».
— Я могу приготовить чаю. Хотите?
— Через минутку, — ответила Клара. — Сначала расскажите, что вы делали все эти годы.
Он принялся рассказывать. Майкл передвинул инвалидное кресло Клары, подперев ей спину подушками с кровати и большим валиком. Она рассказала, что из-за перенесенного инфаркта и тромбоза в правой ноге она стала недееспособной. Так ей объяснила медсестра.
— В общем, я калека. Это, видимо, она хотела сказать. Но она хорошая девчушка, добрая…
Майкл рассказал ей о Зоу и своей юридической практике, о женитьбе на Бабетте и о счастливой жизни с Вивьен и их детьми.
Потом вдруг у него вырвалось:
— Кстати, мой отец все еще жив. Ему сейчас почти сто лет.
— Он живет с вами?
— После того как я уехал от него в детстве, мы виделись лишь однажды.
Ее лицо утонуло в глубоких морщинах.
— Говорят, хорошо умирать молодым. Мы с ним, наверное, грешники.
— Не вы, миссис Мосс.
— Никто меня больше так не зовет. Молодые вообще не понимают значения «миссис». Помните вашу маму? Она была милой женщиной. Я имею в виду внешность. Рыжие волосы, по-настоящему рыжие, не такие, как у Саманты. У нее крашеные. Тот друг вашей матери, который все навещал ее, — я не хочу сказать ничего плохого, — у него были тоже рыжие волосы. Никто тогда не обратил на это внимания. Подумаешь, рыжие волосы! Но сейчас такие волосы хороши для девушки, не для мужчины. Как забавно, что все меняется.
— Точно, — согласился Майкл, размышляя над тем, что она ему только что сказала. Потом вздохнул. — Миссис Мосс, мне пора. Можно я завтра загляну к вам? Мне было так приятно с вами поговорить. Было бы замечательно вновь увидеться.
Слезы заструились по его щекам. Это было уже слишком: Клара, его мать и теперь еще рыжие волосы… Он заплакал, протирая лицо салфеткой, в то время как она смотрела на него широко открытыми глазами.
— Поди-ка сюда, — сказала она, и когда Майкл наклонился поцеловать ее, обняла его. — Бедный маленький мальчик…
Ему показалось, что она так назвала его, но не был уверен — голос старухи прозвучал слишком глухо.
Это случилось не на следующий день после того, как он поговорил с женщиной из «Урбан-Грейндж», а через день. Все это время он думал лишь о Кларе Мосс и ее воспоминаниях. Правда ли, что рыжеволосые мужчины некрасивы? Конечно, рыжие волосы считаются красивыми у женщин, иначе множество женщин с прекрасными волосами не красили бы их в разные цвета: каштановый, малиновый, медный, бордовый, красно-коричневый и, как раньше говорили, морковный.
Волосы Аниты были от природы каштановые, а глаза цвета почти морской волны. Он это прекрасно помнил. У Льюиса Ньюмена были рыжие волосы — раньше, когда он был школьником. Сейчас он почти облысел, а волосы, что остались на его голове, были седыми.
Майкл не мог вспомнить цвет волос отца Льюиса. Кажется, темные. Он уже давно умер, как и большинство их отцов — кроме его отца.
Он снял телефонную трубку, прошелся немного и набрал номер.
Аристократичный женский голос ответил:
— О да, мистер Уинвуд. Вы хотели знать, стоит ли вам навестить вашего отца. Я бы сказала, что непременно. Он в отличной форме. Конечно, он стар и страдает некоторыми недомоганиями, но в целом чувствует себя хорошо.
— Когда мне приехать?
— Моя коллега сказала вам в прошлый раз, что у нас произошел небольшой инцидент в «Урбан-Грейндж». С одной из наших подопечных произошел несчастный случай, мы думали, что потеряем ее. Но благодаря нашим чудесным врачам она поправится.
— Так когда же мне приехать?
— Давайте на следующей неделе. В любой день. Например, днем, ближе к чаепитию.
Глава шестнадцатая
Таблетки, которые выписал врач, хотя бы дали ей возможность поспать. Полноценным сном это назвать было нельзя, но по крайней мере это были восемь часов бессознательного состояния. Проблема Розмари, помимо прочего, заключалась в том, что с момента ее первой брачной ночи она почти никогда не спала одна. Трижды Алан ночевал у своей матери, когда умер его отец. Еще было несколько дней, когда после родов Розмари ночевала в больнице. Теперь ей казалось, что она уже никогда не сможет нормально заснуть без таблеток. И хотя препараты оказывали эффект, она просыпалась и тянулась к Алану, — к тому месту, где обычно спал Алан, — потом понимала, что его нет, что он бросил ее и что теперь она одна…