пь на шее толщиной с собачью тоже присутствовала. Положительно, он будто нарочно навешал на себя все это, чтобы люди знали, с кем имеют дело. Может, вправду нарочно, и это что-то вроде моей боевой раскраски на сегодняшний вечер?
Я задержала взгляд на его физиономии. Обычная бандитская рожа, взгляд наглый до такой степени, что кирпича просит, таким образом хочется привести человека в чувство, чтоб он не терял связи с реальностью. Широкоскулое лицо с высоким лбом, волосы, довольно длинные, он зачесывал назад. Скорее рыжеватый блондин, чем шатен. Я эту публику в принципе не жалую, а он точно со съемок отечественного боевика и еще в гриме. Мафиози губернского разливу. Если он умный, то кто тогда дурак? Нет, Вешняков спятил или просто надо мной издевался.
Я вздохнула, терпению Тагаева можно было позавидовать, но ведь и оно когда-нибудь кончится.
– Рассмотрела? – спросил он без намека на усмешку, откидываясь в кресле.
– Так и вы зря время не теряли, – съязвила я, он меня очень злил. – Что вас так увлекло в районе моего тазобедренного сустава?
Его лицевые мышцы пришли в движение, однако он тут же сцепил зубы и еще немного помолчал, после чего изрек:
– Нарываешься. Либо говори, либо проваливай.
– Не возражаете, если я начну с вопроса? Почему вы согласились со мной встретиться?
– Девочка на “Феррари”, в костюмчике за полштуки баксов, которую трахают наши шишки…
– Ваша осведомленность в женских тряпках вызывает уважение.
“Сейчас меня выбросят за дверь”, – успела подумать я, но он спутал все карты, хмыкнул и сказал:
– Не нравлюсь я тебе?
– Конечно, нет. А чего в вас хорошего?
– Терпение.
– Тут я спорить не буду, – поспешила согласиться я.
– Говорят, ты умная. Ни в жизнь не подумаешь.
– Говорят, вы тоже. А теперь, когда мы обменялись комплиментами, я хотела бы объяснить цель своего визита.
– Вона как… Звучит впечатляюще, валяй.
– Мы не нравимся друг другу, и тут ничего не поделаешь, – заявила я с улыбкой и встала, подхватив сумку. Я успела дойти до двери, злясь на себя, однако считала риск оправданным. Конечно, будет обидно, если я перемудрила.
– Эй, – позвал он, – забыл, как тебя зовут…
– Это не существенно. Эй, и что дальше?
– Сядь, – ткнул он пальцем в кресло, очень уж по-хозяйски, но я не стала принимать это близко к сердцу. Подошла и села.
– Вы согласились со мной встретиться, и терпение ваше воистину безгранично, раз вы до сих пор меня не вышвырнули. Из этого я делаю вывод, что вы заинтересованы в разговоре.
– Еще бы. А о причине не догадываешься?
– Может, вы намекнете?
– Может. Мне нравится твой костюм. А еще хотелось бы взглянуть, как ты выглядишь без него.
– Иными словами, вы убеждены, что, если мы еще немного подействуем друг другу на нервы, я непременно разденусь?
Он почесал ухо и улыбнулся. Вполне по-человечески.
– Все, что мне говорили, чистая правда: у тебя паскудный характер и очень длинный язык. Странно, что его до сих пор никто не укоротил.
– Я была против.
– Не сомневаюсь. А я бы смог найти ему другое применение. Прямо сейчас.
– Я не особенно сильна в таких упражнениях. А у Анны Гориной это хорошо получалось?
Такой прыти он от меня не ожидал и потому растерялся, лишь на мгновение, но и этого было достаточно; Анну он знал. Впрочем, я не сомневалась в этом, раз его номер обнаружили в телефонной книжке ее мобильного.
– Эта та, которую зарезали? – спокойно, спросил он, придвинул авторучку и принялся вертеть ее на столе.
– Да. Вы ведь были хорошо знакомы?
– Я с этой Анной? Не помню такой.
Ответ удивления не вызвал.
– Вот как… Но то, что ее зарезали…
– Я проявляю интерес к тому, что происходит в этом городе. Знаю, что зарезали девку на сафроновской яхте, и что там была ты. Поэтому и суешь свой нос куда не просят. Хотя есть еще вариант: это убийство чем-то интересно отцам города и тебя пустили по следу. В любом случае не там ищешь. Я знать не знал девчонку.
– У меня в этом большие сомнения.
– Ну, так и живи с ними, кто ж мешает? – Он отбросил авторучку ловким щелчком и воззрился на меня. – Здесь полно баб, возможно, мы как-то вместе выпивали. Возможно. Но я этого не помню.
– Возможно, она даже звонила вам пару раз?
– Почему нет? Я уже сказал: здесь полно баб, если я всех буду помнить, ни на что другое мозгов уже не хватит.
“Особенно если их и так не много”, – мысленно съязвила я.
– А Вера Нежданова тоже относилась к тем, что здесь вертятся?
– Это кто такая?
– Подруга Анны.
– Ну, если подруга, может, и вертится.
– Она тоже погибла.
– Да?
– А с Райзманом вы были знакомы?
– Был. Голову ломаю, кому этот парень мог мешать. Мне он нравился.
– Кто вас познакомил, тоже не помните?
– Какое это имеет значение?
– Просто интересуюсь.
– У меня последнее время появились лишние деньги, а у него антикварный магазин. Покупал кое-какие вещицы…
– Перед его смертью тоже собирались что-то купить?
– Не собирался. Но он предлагал мне картину. Говорил, известный художник. Просил тридцать штук.
– Вы ездили к нему взглянуть на картину?
– Хоть у меня и есть свободные деньги, но я не такой дурак, чтобы за мазню бабки отстегивать. На кой мне черт картина?
– Что же вы в таком случае у него приобрели?
– Так… золотишко. Вот этот перстень, к примеру, – кивнул он на свой мизинец. – Девятнадцатый век, забыл, кто сделал эту хреновину.
– А с господином Никифоровым вы знакомы?
– Это который Никифоров?
– Никифоров Павел Сергеевич.
– Слышал. Его что, тоже убили?
Я усмехнулась и покачала головой.
– Вы же сказали, что интересуетесь тем, что происходит в нашем городе? – Я поднялась, подошла к столу и доложила на него свою визитную карточку. – Если у вас переменится настроение, и вы решите со мной поговорить…
– О чем, детка? – хмыкнул он и подвинул карточку мне, но не щелчком, а приложившись к ней сразу тремя пальцами. – Если мне захочется тебя увидеть, я и без визитки тебя найду.
– Что ж… – не стала я спорить и, стараясь соблюдать осторожность, положила карточку в сумку. – Не могу сказать, что было приятно познакомиться, однако спасибо, что уделили мне время.
– Пожалуйста, – усмехнулся он. Я направилась к двери, а он сказал мне вслед: – Меня обманули, ума у тебя нет вовсе.
– Людям свойственно все преувеличивать, потому что я о вас того же мнения. – И, не дожидаясь, когда в меня запустят чем-то тяжелым, я спешно покинула кабинет.
Китаец, маячивший в холле, торопливо распахнул передо мной дверь.
– Мое обаяние на него не действует, – пожаловалась я Сашке, устраиваясь за рулем. Чуяло мое сердце, ничего путного из разговора не получится, так и вышло.
Тагаев вполне мог говорить правду. Такой тип, как он, вряд ли помнит по именам всех своих женщин. Дед, к примеру, вечно их забывает и, чтоб не путаться, всех зовет Детка, а у этого времени больше, значит, соответственно, и девок. И он их не только по именам забывает, но и лиц не различает. И Райзман мог действительно звонить ему по поводу картины, с Никифоровым и Верой он не знаком… Однако, несмотря на здравые мысли, что-то подсказывало мне: Тагаев врет, а если врет, тому должна быть причина. То, что он решил со мной встретиться, уже интересно. Объяснение, что подвигло его к этому простое любопытство, мне серьезным не показалось. Я вздохнула, злясь на то, что вечер потрачен впустую, впрочем, не первый и не последний.
Я выехала со стоянки и решила немного прокатиться по городу. Я люблю свой город, особенно летними ночами. Фонари на улицах, огни рекламы, стайки молодежи возле кафе…
– А это что такое? – подумала я вслух, Сашка с интересом приподнял уши. – А это “БМВ”. Ну-ка, номерочек посмотрим… Так и есть. Слышишь, пес, господин Тагаев отправил с нами сопровождающих. К чему такая милость? – “БМВ” держался на расстоянии, но особо не прятался. – Так, – протянула я и принялась плутать по улочкам. “БМВ” вроде бы отстал, но, оказавшись перед светофором, я вновь заметила его. Очень захотелось позвонить Вешнякову или Лялину. Но от этой мысли мне пришлось отказаться. Сколько можно злоупотреблять их добротой. Вряд ли ребята затевают военные действия. Тогда что? Тагаев просто решил немного поиграть на моих нервах? Милости просим…
Я свернула к дому, “БМВ” не спеша проехал мимо. Я загнала машину в гараж, слыша, как в кухне дребезжит телефон. Включился автоответчик, я схватила трубку. Звонил Алексей.
– Вернулась? Третий раз звоню. На мобильный не рискнул, вдруг помешаю.
– Ты всерьез опасался, что я могу не вернуться?
– Ольга, я тебе многим обязан, точнее, я тебе жизнью обязан, но иногда очень хочется свернуть тебе шею.
– О господи, сколько же вас, желающих, на одну бедную девушку…
– Как все прошло?
– Мы не понравились друг другу.
– Я же тебя просил…
– Я старалась, как могла. Тагаев считает меня дурой, он таки сказал: ума, мол, нет вовсе, значит, не зря старалась. У меня большая просьба, не смог бы ты очень аккуратно узнать, нет ли у Тагаева каких-либо дел с господином Никифоровым.
– Попытаюсь… Но про Никифорова я знаю доподлинно: если он и занимался какими-то темными делишками, то сейчас все по-другому. Братвы он сторонится, и они его за это не жалуют, особенно те, с кем он раньше дружбу водил. Жаль, что до тебя никак не дойдет, что Тагаев совсем не тот человек, с которыми ты привыкла иметь дело. Мне бы очень не хотелось думать, что ты его чем-то задела.
Простившись с Алексеем, я вернулась в холл и проверила замок. Не помню, когда я делала это в последний раз, но слова Алексея произвели на меня впечатление.
– Замок какой-то хлипкий, – чертыхнулась я и посоветовала себе лечь спать. Что и сделала буквально через полчаса.
Сны, которые посетили меня в ту ночь, переплюнули все ранее виденное по кошмарности и бестолковости, так что нечего удивляться, что утром я встретила мир не радостной улыбкой, а тяжкими стонами. Вчерашние страхи показались глупыми и даже обидными для моего самолюбия.