Ари встал и окинул взглядом своих помощников. Все нервничали. Даже столь спокойный обычно Яркони уставился в землю. Ари не стал ни поздравлять их, ни желать им успеха. С поздравлениями еще успеется. Что же касается успехов, то об этом они уж побеспокоятся сами.
- Я сначала хотел устроить этот побег только дня через три, когда сами англичане начнут перебрасывать детей в новые лагеря. Но нам стало известно, что майор Алистэр что-то заподозрил. Мы имеем все основания считать, что он потребовал из Лондона указаний, минуя своего непосредственного начальства, генерала Сатерлэнда.
Поэтому нам приходится действовать немедленно. Наши машины прибудут в Караолос в девять утра. Я надеюсь, что к десяти часам дети будут уже в машинах и мы проедем мимо вашего дома в Фамагусте. С момента, когда мы свернем с ларнакского шоссе, нам предстоят два решающих часа. Нет оснований полагать, что нашу колонну остановят. Наши машины известны по всему Кипру.
Однако... мы должны действовать так, как если бы были на подозрении. Есть еще какие-нибудь вопросы?
Восторженная натура Давида Бен Ами не позволила ему покончить с таким делом без тостов. Ари относился к его затеям со снисхождением.
- Лехаим! - сказал Давид, подняв рюмку.
- Лехаим! - ответили остальные.
- Мне частенько приходится слышать этот ваш "Лехаим", - сказал Мандрия. Что это слово обозначает?
- Оно обозначает "За жизнь!", - ответил Давид. - В устах евреев это немалое требование.
- "За жизнь", - повторил Мандрия. - Хорошо как! Ари подошел к Мандрии и обнял его по-пальмаховски.
- Вы были нам настоящим другом, - сказал он. - Теперь мне надо пойти к Паркеру.
У Мандрии были слезы, на глазах. Он знал, что так они обнимаются только со своими. Такое объятие со стороны Ари означало, что его полностью приняли как своего.
Полчаса спустя Ари, под видом капитана Калеба Мура, встретил Марка на террасе отеля "Кинг Джордж". Марк был сплошной комок нервов.
Ари сел, от сигареты отказался и заказал себе виски.
- Ну как? - нетерпеливо спросил Марк.
- Завтра мы будем в Караолосе в девять утра.
- Я думал, вы подождете, пока англичане сами начнут перебрасывать детей.
- Оно и было бы лучше, но мы не можем ждать. Дружок из Си-Ай-Ди сообщил нам, что Алистэр о чем-то догадывается. Успокойся, - сказал Ари. - Еще немного, и все будет позади. Англичане, хотя и заподозрили что-то, но сами не знают что. Вот и все наши дела.
Марк кивнул. Он собирался послать телеграмму и попросить о продлении отпуска. В Лондоне Брэдбери узнает по подписи "Марк", что Операция Гедеон закончилась успешно и немедленно напечатает репортаж, который Марк отправил ему через знакомого гражданского летчика неделю тому назад.
- А что, если Мандрия не позвонит мне в десять?
Ари улыбнулся.
- Тогда я бы тебе советовал сорваться как можно скорее. Разве только ты желаешь написать репортаж о моей казни.
- Получился бы неплохой репортаж, - ответил Марк. Он допил свою рюмку.
- Кстати, - сказал Ари, глядя в сторону моря, - с того дня, как нам пришлось включить Карен в список, Китти ни разу не была в лагере.
- Правильно. Она со мной во "Дворце".
- И как она?
- Ну, как, по-твоему? Плохо, конечно. Она не хочет, чтобы Карен попала на "Эксодус". Можно ли осуждать ее за это?
- Я и не осуждаю. Мне просто жаль ее.
- Очень мило с твоей стороны. Я не знал, что ты можешь пожалеть кого-нибудь.
- Мне жаль, что она поддалась своему чувству.
- Вот как? Я забыл. Ты ведь не признаешь никаких чувств.
- Ты нервный, Марк.
Спокойствие Ари злило Марка.
Он вспомнил, как горевала Китти, когда она вернулась в Кирению и рассказала ему, что Карен тоже попадет на "Эксодус".
- Что ты хочешь? Китти вынесла в жизни больше страданий, чем под силу женщине.
- Страданий? - сказал Ари. - Я боюсь, что Китти Фремонт вообще не знает, что такое "страдания".
- Ну тебя к черту, Бен Канаан. Не думаешь ли ты, что евреи взяли все страдания на свете на откуп?
- По счастью, вам платят не за то, чтобы мне сочувствовать. А мне на ваше сочувствие в высшей степени наплевать.
- Как ты так можешь? Я сочувствую каждой человеческой слабости.
- У меня их нет в рабочее время.
Марк поднялся, собираясь уйти. Ари схватил его за рукав. Марк впервые видел Ари по-настоящему сердитым. Его глаза сверкали гневом.
- Что, по-твоему, здесь происходит? К черту! Это тебе не пикник в саду у герцогини. Мы вызываем завтра на бой всю Британскую империю.
Он выпустил рукав Марка и пожалел о своей вспышке. В эту минуту Марк пожалел его. Ари, правда, умел скрывать свои чувства, но нарастающее напряжение сказывалось.
Несколько часов спустя Марк был уже во "Дворце" в Кирении. Он постучал в дверь Китти. Она ухитрилась встретить его с улыбкой на лице, но ее покрасневшие веки красноречиво говорили о ее муке.
- Завтра.
Китти вся сжалась.
- Так быстро?
- Они боятся, как бы англичане не спохватились.
Китти подошла к окну и посмотрела на остров и на пирс. Стоял сияющий вечер, и вдали виднелись даже неясные очертания турецкого берега.
- Я пытаюсь набраться мужества, собрать свои вещи и уехать с Кипра.
- Послушай, - сказал Марк. - Как только со всем этим будет покончено, давай съездим на пару недель на Ривьеру.
- Чтобы зализать раны? Я думала, ты собираешься в Палестину.
- Вряд ли англичане меня туда пустят. Я чувствую себя последним мерзавцем, что втянул тебя в эту историю.
- Ты тут ни при чем, Марк.
- Это очень мило с твоей стороны, но не совсем правильно. Как ты думаешь справишься ли?
- Думаю, справлюсь. Зря только ввязалась. Ты, правда, предупреждал. Все-то время я чувствовала, что почва ускользает у меня из-под ног. Помнишь, Марк, как мы спорили с тобой той самой ночью, когда ты меня познакомил с Бен Канааном? Я сказала, что в евреях есть что-то особое. Они не похожи на нас.
- У них особый талант попадать в беду. В этом им не откажешь, - сказал Марк, поднимаясь с края кровати и потирая виски.- Однако как бы там ни было, поесть надо. Я голоден.
Китти встала тоже и стояла, прислонившись к двери, пока Марк помыл лицо под краном. Он потянулся за полотенцем. Она подала ему.
- Марк! Эта история с "Эксодусом", она очень опасна?
Он поколебался с минуту. Обманывать ее не имело смысла.
- Этот твой "Эксодус" - настоящая подводная мина.
В любой момент может взорваться. У Китти сжалось сердце.
- Скажи мне правду, Марк. Есть ли у них хоть какой-нибудь шанс?
- С таким начальником, как это бесчувственное чудовище Ари Бен Канаан, у них шансы неплохие. Солнце село и наступила ночь.
Марк и Китти молча сидели в ее номере.
- Что ж мы, всю ночь так и будем сидеть?
- Пожалуйста, не уходи, - попросила Китти. - Я лягу прямо поверх одеяла.
Она достала из тумбочки две таблетки снотворного, потушила лампу и растянулась на кровати.
Марк уселся у окна и следил за прибоем.
Прошло минут двадцать. Он посмотрел в сторону кровати и увидел, что Китти заснула беспокойным сном; она то и дело ворочалась во сне. Марк подошел к кровати, постоял с минуту над ней, затем прикрыл ее одеялом и вернулся к своему стулу.
В Караолосе Дов и Карен тоже сидели на его койке слишком возбужденные, чтобы заснуть. Они разговаривали шепотом. Среди всех детей только они одни знали, что их ждет завтра.
Карен пыталась успокоить Дова. Он без умолку говорил шепотом о том что он станет делать, приехав в Палестину. Он немедленно пристанет к террористам и будет убивать британских солдат. Она успокаивала его, как умела, затем все-таки уговорила его прилечь.
Когда он закрыл глаза, Карен тихонько встала. Ее охватило какое-то странное ощущение, непонятное и страшное. Дов значил для нее гораздо больше, чем она думала до сих пор. Сначала она его просто жалела. Теперь она была в его власти. Она не понимала, как это могло случиться. Она хотела бы поговорить обо всем этом с Китти. Но Китти не было.
- Карен?
- Я здесь, Дов.
В темноте медленно текли часы.
В 23-ей Транспортной роте ЕВЕВК три человека лежали на своих койках с широко открытыми глазами.
Зеев Гильбоа, впервые за без малого год, позволил себе представить весну в Галилее. Он думал о своей жене, о ребенке и о своем хозяйстве. Его ребенку было всего несколько месяцев от роду, когда Пальмах направил Зеева на Кипр.
Иоав Яркони тоже думал о своем хозяйстве. Оно было не такое, как у Зеева: оно было расположено у самого моря на севере Саронской долины. Хозяйство звали "Сдот Ям", то есть "Морские Нивы", и занималось оно преимущественно рыболовством. Яркони любил скитаться часами по заброшенным руинам Кесарии, делать раскопки в поисках древностей, и он надеялся, что Пальмах отпустит его теперь на некоторое время домой. Он очень тосковал по брату и сестре, а с каким удовольствием он сядет теперь на катер и отправится ловить рыбу!
...Давид Бен Ами думал о своем любимом Иерусалиме. Он любил Иерусалим почти столько же, сколько Иордану, сестру Ари. Теперь он увидит их обоих, пока не пошлют куда-нибудь с новым заданием. Скалистые горы Иудеи, где жили шестеро его братьев, и каменный город, поднимающийся среди гор. Давид приподнялся на локоть и прочитал еще раз потертое письмецо, которое привез ему Ари. Иордана, Иордана!
У него бешено забилось сердце. Иордана, любовь моя!
Все трое знали, что недолго им дадут побыть дома. Они принадлежали Пальмаху и Мосаду, и их в любой момент могли отправить куда угодно. Но в эту ночь все их мысли-были дома...
Генерал Брус Сатерлэнд проснулся среди ночи, измученный кошмарами, оделся и вышел прогуляться. Он шел вдоль древней крепостной стены Фамагусты, погруженной в темноту, и вглядывался в старый город с его сотнями Церквей и соборов и с развалинами дворцов и памятников прошедшей славы. Он шел, пока не добрался до башни Отелло. Он взобрался на башню и посмотрел вниз, в сторону порта. Он устал, ужасно устал. Будет ли еще в его жизни ночь, когда он сможет спокойно закрыть глаза и заснуть мирным сном?