В дверях раздался стук.
Акива вздрогнул.
- Это, наверно, Бен Моше и Нахум. Поди открой им дверь, Дов.
Дов осторожно надел сначала цепочку, затем приоткрыл дверь. В ту же секунду кувалда обрушилась на дверь, и дверь отлетела в сторону.
-Англичане! - взвизгнул Дов.
Акива и Маленький Дов попались!
Эта ошеломляющая весть была у всех на устах. Легендарный Акива, который больше десяти лет водил англичан за нос, попался наконец.
"Измена!" кричали Маккавеи. Они обвиняли во всем Хагану. Ведь Бен Моше и Нахум встречались с Зеевом Гильбоа. Либо он сам, либо какой-нибудь другой ангент Хаганы пошли за ними следом и установили, где расположен штаб. Как иначе его могли выследить? Обе организации были снова на ножах. Маккавеи не скупились на обвинения. Ходили сотни слухов о том, каким именно путем Хагана предала Маккавеев.
Британский губернатор Палестины потребовал немедленного суда над задержанными, с тем чтобы приговор еще больше деморализовал Маккавеев. Ему казалось, что если англичане быстро приговорят Акиву, это в какой-то мере восстановит авторитет британских властей и положит конец деятельности Маккавеев, так как старик Акива долгие годы был движущей силой террористов.
Губернатор распорядился, чтобы суд был тайным. Фамилию судьи, ради его же безопасности, тоже держали в тайне. Акива и Маленький Гиора были приговорены к смертной казни через повешение. Казнь должна была состояться спустя две недели после вынесения приговора.
Обоих посадили в неприступную тюрьму Акко.
В своей ретивости губернатор допустил роковую ошибку. Он не допустил на суд журналистов. Меж тем у Маккавеев всюду - особенно в США - были очень влиятельные друзья, которые оказывали им всяческую, в том числе и финансовую, помощь. Вопрос о виновности или невиновности Акивы и Маленького Гиоры совершенно утонул в страстном взрыве, последовавшем за преданием гласности вынесенного приговора. Подобно инциденту с "Эксодусом", приговор, вынесенный двум Маккавеям, вызвал ожесточенные нападки на англичан. Журналисты раскопали и опубликовали биографию Дова, все, что ему пришлось вынести в Варшавском гетто и в Освенциме, и это вызвало бурную волну сочувствия по всей Европе.
Особое возмущение вызвало то обстоятельство, что суд был тайным. Фотографии восьмидесятилетнего Акивы и восемнадцатилетнего Маленького Гиоры, пророка и его ученика, производили глубокое впечатление на воображение читательской публики. Журналисты требовали свидания с осужденными.
Сесиль Брэдшоу входил в ЮНСКОП и находился как раз в Палестине. Наученный опытом "Эксодуса", он знал, к каким последствиям может привести вся эта шумиха. Посовещавшись с губернатором, он тут же потребовал указаний от Министерства колоний. Инцидент выставлял англичан в очень дурном свете, и это как раз тогда, когда в Палестину приехала комиссия ООН. Вместо того, чтобы прекратить деятельность Маккавеев, все это дело могло вызвать новую волну террора. Брэдшоу и губернатор решили действовать без проволочек и показать всему миру, что британское правосудие умеет и прощать. Ссылаясь на крайне юный возраст Дова, а также на глубокую старость Акивы, они объявили, что осужденным разрешается просить о помиловании и что британские власти удовлетворят эти ходатайства. Это заявление действительно приостановило бурю протеста.
Губернатор и Брэдшоу съездили в Акко, чтобы лично передать эти хорошие вести Акиве и Дову. Осужденных повели в кабинет начальника тюрьмы, где двое высших сановников без околичностей изложили им суть предложения.
- Мы люди рассудительные, - сказал губернатор. Мы привезли вам на подпись вот эти ходатайства. Официально это - ходатайства о помиловании, но, между нами, это чистая формальность... предлог, так сказать.
- Вам нужно всего лишь подписать эти бумаги, - сказал Брэдшоу, - и мы заключим с вами честный уговор. Мы вывезем вас из страны, вы отбудете небольшой срок в одной из наших колоний в Африке, а через несколько лет все это дело совершенно забудется.
- Я вас не совсем понимаю, - ответил Акива. - Почему это мы должны отбывать какой-то срок в Африке? Мы никакого преступления не совершали. Мы всего лишь боремся за наши естественные и исторические права. С каких это пор солдат, сражающийся за свою родину, - преступник? Мы - военнопленные. Вы не имеете никакого права приговорить нас к какому-то сроку. Мы находимся в стране, оккупированной врагом.
Лоб губернатора покрылся потом. По всему было видно, что сломить старика будет нелегко. Он не раз слышал все эти доводы из уст фанатичных Маккавеев.
- Послушайте, Акива. Мы приехали не для того, чтобы вести с вами политические дискуссии. Речь идет о вашей жизни. Либо вы подписываете эти ходатайства о помиловании, либо мы приведем приговор в исполнение.
Акива посмотрел на двух англичан, на лице которых можно было прочитать, насколько они обеспокоены. Ему было совершенно ясно, что англичане пытаются либо добиться какого-то преимущества, либо исправить какую-то ошибку.
- Послушайте, юноша, - обратился Брэдшоу к Дову. - Ведь вам не хочется болтаться на веревке, правда? Возьмите вот и подпишите, а вслед за вами подпишет и Акива.
Брэдшоу придвинул к нему ходатайство и достал свою авторучку. Дов посмотрел некоторое время на документ, затем плюнул на него.
Акива посмотрел на двух оторопевших от неожиданности англичан.
- "Своими же устами ты вынес себе приговор" - презрительно изрек он.
В печати под аршинными заголовками появились сообщения об отказе Акивы и Маленького Гиоры подписать ходатайства о помиловании. Все газеты истолковывали этот отказ как драматический протест против англичан. Десятки тысяч евреев Палестины, которые до этого не питали особых симпатий к Маккавеям, пришли в восторг от поступка осужденных.
Наутро старик и юноша стали олицетворением духа еврейского сопротивления.
Вместо того, чтобы нанести удар Маккавеям, англичане вот-вот создадут двух мучеников. Им не осталось ничего другого, как назначить срок казни: ровно через десять дней.
С каждым днем напряжение в стране все росло. Рейды Хаганы и Маккавеев, правда, прекратились, но вся страна знала, что под ней заминированная бочка с порохом.
Город Акко, сплошь населенный арабами, находился на северном конце залива, на южном конце которого расположена Хайфа. Тюрьма в Акко помещалась в уродливом здании, построенном на развалинах крепости времен крестоносцев. Оно тянулось вдоль мола, который шел от северной окраины города, где и стояла тюрьма, вплоть до противоположного конца города.
Ахмад эль-Джацар - Мясник - превратил его в турецкую крепость, выстоявшую перед Наполеоном. Это было скопище парапетов, тайников, подземных ходов, башен, высохших рвов, внутренних дворов и толстых стен. Англичане превратили его в одну из худших тюрем всей британской империи.
Дова и Акиву поместили в крохотные камеры, расположенные в северном флигеле. Стены, потолок, пол - все было из камня. Размер камер был два с половиной метра. Наружная стена была толщиной в пять метров без малого. Не было ни света, ни туалета. Всюду стояли вонь, сырость. Двери были стальные с небольшим волчком посредине, который закрывался снаружи. Была еще узкая щель, пробитая высоко в стене, размером тридцать сантиметров на пять, сквозь которую в камеру попадала тонкая полоска дневного света. Сквозь эту щель Дов мог смотреть на верхушки деревьев, а также на хребет холма, носившего имя Наполеона, крайней вехи его похода на Индию.
Дела у Акивы шли плохо. С потолка и стен капало, и эта спертая сырость проникала в его ревматические суставы, причиняя невыносимую боль.
По два и по три раза на дню являлись британские должностные лица и уговаривали их пойти на компромисс и спасти этим свою жизнь. Дов не обращал на них никакого внимания. Акива прогонял их, выкрикивая цитаты из Библии, которые долго звенели в их ушах.
До казни оставалось всего шесть дней. Акиву и Дова перевели в камеры смертников, расположенные рядом с камерой, где помещалась виселица. Это были обыкновенные камеры, забранные решеткой, но находились они в другом крыле. Камера же, где казнь приводилась в исполнение, состояла из четырех бетонных стен, глубокого отверстия под полом, замаскированного опускающейся крышкой, и стального кронштейна на потолке, на котором укреплялась веревка. Виселицу испытывали предварительно: подвешивали мешок с песком примерно того же веса, что и человеческий: надзиратель нажимал на рычаг, крышка опускалась и мешок с грохотом падал в отверстие.
Акиве и Дову выдали рубашки и штаны кровавого цвета, традиционную английскую одежду осужденных к казни через повешение.
Глава 15
Был час ночи. Брус Сатерлэнд задремал в библиотеке над книгой. Резкий стук в дверь внезапно разбудил его. Лакей провел в библиотеку Карен Клемент.
Сатерлэнд протер глаза.
- Какая нелегкая занесла тебя сюда среди ночи?
Карен стояла перед ним, дрожа всем телом.
- Китти знает, что ты здесь?
Карен покачала головой.
Сатерлэнд усадил ее в кресло. Лицо у Карен было бледное от напряжения.
- Ты поужинала, Карен?
- Я не голодна, - ответила девушка.
- Принеси ей бутерброд и стакан молока, - распорядился Сатерлэнд. - Ну, милая, может быть, вы мне все-таки расскажете, в чем дело?
- Я должна видеть Дова Ландау. Только вы можете мне в этом помочь.
Сатерлэнд фыркнул, заложил руки за спину и зашагал по комнате.
- Если я даже смогу тебе помочь, это ничего, кроме огорчений, тебе не даст. Вы ведь уезжаете с Китти через пару недель. Ты не должна думать о нем больше, дитя мое.
- Пожалуйста, - взмолилась она. - Мне все эти доводы известны. И все же с тех пор, как его схватили, я не в состоянии думать ни о чем другом. Я обязательно должна видеть его еще хотя бы один единственный раз. Пожалуйста, генерал Сатерлэнд, умоляю вас - помогите мне!
- Попытаюсь, - ответил он. - Но первым делом мы должны позвонить Китти и сказать ей, что ты здесь. Она, верно, там с ума сходит от беспокойства. И разве это дело ездить одной по арабским селам?