В том же году английский министр иностранных дел Энтони Иден находился с визитом в Америке, и, когда представители еврейской общины попросили его помочь вывезти через Турцию несколько тысяч болгарских евреев, он ответил: «Турция по-прежнему не горит желанием оказывать помощь людям из вашего племени».
Не исключено, что отказ англичан и американцев призвать Гитлера прекратить геноцид евреев объяснялся тем, что они просто-напросто боялись, что их призыв сработает и Гитлер действительно перестанет евреев истреблять, потому что в таком случае им пришлось бы ломать голову, что с евреями делать. Однако чем бы это на самом деле ни объяснялось, факт остается фактом: в то время, когда в Освенциме убивали четыреста с лишним тысяч венгерских евреев, над этой фабрикой смерти пролетело более двух тысяч семисот английских и американских самолетов, которые бомбили — и весьма успешно — немецкие военные сооружения в этом районе, однако приказа разбомбить железнодорожные пути, по которым евреев везли на гибель, летчики так ни разу и не получили.
Такова была мрачная, уродливая и не внушавшая особых иллюзий ситуация, в которой оказались тогда преданные всем миром евреи и в которой приходилось жить и работать Йоси и его товарищам.
Всю свою жизнь Йоси предпочитал словам дела, а рассуждениям — действия. Но хотя ему и суждено было свершить деяния без преувеличения великие, о которых сегодня даже трудно рассказывать, не впадая в высокопарность, им двигали не жажда славы и не стремление сделать карьеру, а скорее тихое и с годами нараставшее возмущение действиями англичан и горячая симпатия к евреям, которые сидели в лагерях для перемещенных лиц в Европе, томились в английских лагерях на Кипре и, стремясь добраться до Палестины, готовы были преодолевать горы и плыть на ветхих кораблях. Он полагал, что именно они были истинными героями двадцатого века, и это сильно отличало Йоси от многих его товарищей по оружию, которые с презрением говорили, будто европейские евреи пассивно шли на смерть, «как скот на убой» (выражение, которое первым употребил Аба Ковнер в своей знаменитой прокламации от 1 сентября 1943 года, где призвал евреев к вооруженному восстанию), и высокомерно задавали людям, которых сами же переправляли в Палестину, вопросы типа: «А как вам, интересно, удалось остаться в живых? Вы что, сотрудничали с немцами? Были „капо“?»
Людям, пережившим Холокост, слышать это было крайне обидно. Особенно из уст тех, кто всю войну провели в относительно спокойной, по сравнению с Европой, Палестине.
Глава восьмая
Я хочу рассказать о человеке по имени Ицхак Л. Его имя вряд ли встретится вам на страницах учебников истории, поскольку, с точки зрения историков, его судьба особого интереса не представляет.
Ицхак (которого также называли Яцек) был светлоглазым человеком небольшого роста, чьи жесткие волосы поседели, когда он был еще мальчиком.
Он прибыл в Палестину на пароходе «Кнессет-Исраэль», командиром которого был Йоси Харэль, и никто из его соседей по поселку не понимал, почему он поставил забор из колючей проволоки вокруг своего огорода.
Во время войны ему удалось бежать из концлагеря Маутхаузен, и он прятался в лесу. Жил он там впроголодь, но зато с ним много чего произошло. Например, он повстречал обозленную на весь свет женщину, у которой немцы убили сына, и она стала для него чем-то вроде куска обгоревшей ткани, в которую он завернулся, чтобы спастись от холода. Когда он с ней спал, ему было стыдно, что он продолжает жить, тогда как его отец погиб, но в результате, словно бросив вызов судьбе, женщина забеременела и прямо в лесу родила девочку. Однако вскоре эту девочку застрелил польский партизан, у которого они попросили о помощи. Самим им, правда, удалось убежать, но в конце концов женщина умерла от истощения. После долгих скитаний Ицхак добрался до югославского порта Бакар и сел там на «Кнессет-Исраэль», направлявшийся в Палестину. Во время плавания он помог Йоси (которого знал под именем Амнон) поставить детский спектакль, где звучали песни и стихи еврейской Палестины, которых он никогда раньше не слышал.
Когда этот «корабль мертвецов» прибыл в Хайфу, солдаты его величества арестовали Ицхака, снова — как когда-то в немецком лагере — избили и, раненого, отправили на Кипр, откуда он освободился только через шесть месяцев. К счастью, при освобождении он получил сертификат, дававший ему право на въезд в Палестину.
Когда Ицхак плыл на «Кнессет-Исраэль», то познакомился там с женщиной по имени Малька. Она оказалась подругой детства женщины, с которой он жил в лесу. Малька потеряла мужа и дочь, и они решили пожениться. По их словам, жить вдвоем было дешевле. Малька говорила, что любовь — это роскошь, которую могут позволить себе только богатые, но не исключено, что они друг друга действительно любили. Как бы там ни было, но они поженились, у них родился сын, и они берегли его как зеницу ока.
Ицхак устроился работать на фирму «Тнува»[59], сделал там карьеру и скопил кое-какие деньги. Незадолго до начала Шестидневной войны[60] сына взяли в армию, а на следующий день Ицхак пошел на море. Он сказал, что идет купаться, но почему-то надел на руку часы. Назавтра его жена нашла письмо, в котором говорилось:
Дорогая Малька!
Все мои дети умирают. Когда на «Кнессет-Исраэль» кто-нибудь заболевал, Амнон брал мегафон и кричал: «Нам тут болеть нельзя!» Поэтому скажи нашему сыну, что ему ни в коем случае нельзя погибать на войне. Не забывай поливать палисадник и не сноси забор из колючей проволоки: враг может прийти в любой момент.
Сынок, сейчас ровно пять часов вечера. Ты — все, что у меня осталось.
Французский журналист и участник Сопротивления Франсуа Жан Арморан (позднее при загадочных обстоятельствах погибший в авиакатастрофе) следил за деятельностью агентства «Алия-Бет» очень пристально. Он собственными глазами видел временные лагеря, которые организовывала «Брэха», и наблюдал за тем, как готовились к отплытию корабли с репатриантами, в том числе — «Кнессет-Исраэль» (в Югославии) и «Эксодус» (во Франции). Арморан считал Палестину родиной евреев, и поэтому их борьба с англичанами за право там жить была в его глазах продолжением, только другими средствами, борьбы с нацистскими оккупантами, в которой за несколько лет до этого принимал участие он сам. Он говорил, что евреи — этот «горючий», как он мрачно шутил, народ — используют все возможные пути и лазейки, только бы выбраться с континента, где были сожжены миллионы их собратьев, как будто боятся, что вот-вот печи запылают снова. «Вздрагивая от лая собак и старательно обходя стороной полицейских, — писал Арморан, — они идут ночью, а днем — ползут, словно черви, и у них есть свой тайный язык. Ибо после того, что пережили эти люди, они больше никому не доверяют».
Шауль Авигур поручил Йоси отправиться в Грецию, чтобы подготовить к отплытию пароход «Кнессет-Исраэль» и доставить на нем в Палестину очередную партию нелегальных репатриантов.
Европа, куда приехал Йоси, лежала в руинах, и по ней, как стаи шакалов, скитались тысячи неприкаянных людей, многим из которых просто некуда было податься. Они обманывали власти, незаконно переходили границы европейских государств, продавали, покупали, воровали и, чтобы выжить, дрались друг с другом, как дикие звери. Далеко не все коллеги Йоси по агентству «Алия-Бет» — в отличие от него самого — испытывали к этим людям симпатию. Не все из них были способны понять, что в Освенциме, Берген-Бельзене и Треблинке заключенных обучали отнюдь не хорошим манерам.
Отец Иегошуа М. (который был на «Кнессет-Исраэль» кочегаром) поджег собственный дом и сгорел в нем заживо, но Иегошуа удалось убежать в лес. Там он повстречался с тремя мальчиками, и они выкопали себе землянку. Они сделали себе сандалии из березовой коры, а чтобы прокормиться, собирали в лесу грибы, воровали в расположенном поблизости городке продукты, а у окрестных крестьян — отруби, которыми те кормили свиней. Так они прожили целый год, надеясь, что их найдут и возьмут к себе партизаны. Однако когда те их действительно нашли, то отказались взять с собой, сказав, что они слишком маленькие, и выдали немцам. Иегошуа снова удалось убежать, но он видел, как на дереве повесили двух его товарищей. Мальчика спас какой-то крестьянин, который случайно на него наткнулся, и некоторое время Иегошуа проработал у него на ферме. Потом он оказался в трудовом лагере для неевреев, где работал в швейной мастерской, а затем повстречался с группой евреев с Кавказа, которые сбежали из немецкого лагеря. Они хотели вернуться на родину, но это оказалось невозможно. Тогда они пересекли заснеженные горы и попали в Италию, оттуда отправились в Югославию, и там сели на «Кнессет-Исраэль». Затем Иегошуа оказался на Кипре, участвовал там в рытье туннеля под лагерной оградой, прибыл в Хайфу, но, не успев увидеть ни одного дома, магазина или газетного киоска, был прямо в порту завербован в армию. От него потребовали сдать все его нехитрое имущество, которое состояло из колец, сигарет и презервативов, посадили на грузовик, нагруженный продуктами, и куда-то повезли. Но поскольку дело было в субботу, по дороге ему пришлось стрелять в воздух, чтобы разогнать религиозных евреев, которые громко возмущались тем, что солдаты нарушают священный день. В результате первое, что он сумел толком в Палестине разглядеть, был военный лагерь в Црифине. Позднее он воевал в Неби-Йоша и участвовал в захвате Яффо, а после войны осел в маленьком поселке в центре страны. Образования у него не было, но в лесу он научился делать обувь и поэтому стал сапожником.
Через год после истории с «Эксодусом» и через некоторое время после того, как Йоси привез на двух кораблях более чем пятнадцать тысяч репатриантов (тогда уже вовсю бушевала Война за независимость, в страну вторглись несколько арабских государств и погибли тысячи людей), — Бен-Гурион вызвал Йоси к себе и попросил его вместе с Моше Даяном выполнить одну благородную и важную миссию: отвезти тело покойного Мики Стоуна (Давида Маркуса) в США, в Вест-Пойнт, где предполагалось его похоронить. Прекрасный американский офицер, сражавшийся во время Второй мировой войны с нацистами, Стоун был приглашен, чтобы помочь в организации нарождающейся израильской армии, но по нелепой случайности погиб.